Георгий Ланской - Расслабься, крошка!
— Знаю, — поморщился Караулов. — В девяностые все так делали. Кто-то вырос из этих… казаков-разбойников, а вот Ашотик — увы и ах. Он тебе сына из машины покажет, а потом прямо там кончит, чтоб неповадно было. Ну, или тебя.
— Или меня, — кивнул Боталов.
Часы тикали.
— Я сделаю, что смогу, — холодно сказал Караулов. — Информация, специалисты… Все, что нужно. Если нужны будут деньги — добавлю. Но на многое не рассчитывай.
— Да ни на что я особо не рассчитываю, — сказал Боталов.
Ему вдруг стало противно.
Он подумал об отце Алины, который сейчас умирает от страха, в то время как брат пообещал бросить с барского плеча спецов, но при этом дал понять, что спасать племянницу не рвется.
В самом деле, чего рваться? Не дочь ведь.
Дочь со вчерашнего дня в Цюрихе, обложена броней со всех сторон. А Алина — разменная пешка, которую не жаль потерять. Ради нее Караулов не пожертвует своим состоянием и недвижимостью, если требования похитителей превысят разумные пределы.
Они просидели в кабинете еще час, прикидывая ситуацию так и эдак. Когда Караулов ушел, Боталов, нервно качавшийся в кресле, не выдержал, придвинул к себе ноутбук и посмотрел отцифрованную запись с присланной кассеты, которую видел уже раз сто.
Сердце привычно сжалось, как только белая, игольчатая вьюга телепомех сменилась темнотой, из которой выступило лицо Егора, разбитое, съехавшее набок, с заплывшим глазом.
Ногти Боталова были сгрызены до мяса. Засунув в рот кулак, он закусил костяшки.
— Папа, — надтреснутым голосом сказал сын с экрана. — Папа, отдай им все, что просят. Спаси нас.
— Марина!
— А?
— Бэ! Ты едешь или как?
Марина вздохнула и в последний раз посмотрела в зеркало.
В глянцевом серебре показывали какие-то ужасы. На нее смотрела незнакомая растрепанная тетка с дикими глазами, размазанным макияжем, лохматая, как Баба-яга. Косматая ведьма была почему-то облачена в Маринин костюм.
— Еду! — решительно крикнула она.
Гримерная фиговая, но все-таки своя, личная, отдельная от музыкантов. Теперь это входило в райдер, чем Марина невероятно гордилась. Музыканты, конечно, были не в восторге, но кто их спрашивал? На концерте можно и без них выступить, была бы «минусовка». Да она частенько и делала так на сборных «солянках», где надо было выступить с одной-двумя композициями. Не хватало еще ради десяти минут везти с собой аппаратуру!..
Схватив с полки сумочку, где помимо женских штучек лежал еще и драгоценный микрофон, Марина вышла из гримерной.
Концерт прошел не ахти.
Публика мертвая…
Такое иногда бывало, причем у артистов любого ранга. Вроде бы приезжаешь в город, делаешь все то же самое, выкладываешься на полную катушку, а народ, как говорится, безмолвствует. И лишь от мастерства артиста зависит: раскачает ли он эту враждебно настроенную толпу или уйдет под стук собственных каблуков.
Сегодня Марина толпу не раскачала.
То ли настрой был изначально не тот, то ли она не выспалась, но даже сама Марина собой осталась недовольна.
После приема у писателя Глеба Гри она уехала в Подольск, где дала концерт на маленькой сцене. Потом вернулась в Москву на фотосессию, а чуть она закончилась — через сумасшедшие пробки — сразу на следующий концерт.
Расписание обычное.
Легкий перекус, саунд-чек — и вот он, выход к публике, которая сегодня оказалась не так уж благожелательна…
Ну и фиг с ней!
Концерт оплатили?
И прекрасно!
А кому не нравится, пусть ждет приезда Мадонны, платит за билет сумасшедшие тыщи. А тут вам — не Мадонна, а певица Мишель, которой в жизни повезло чуть меньше.
— Поехали уже, — буркнула она, едва усевшись внутрь потрепанной «Тойоты». — Спать хочу, сил нет.
Водитель Коля (а может, Володя — она в этой бешеной скачке не успевала запоминать имена) тронулся с места. Музыканты грузились в «Газель» и на отъезд своей «примы» не обратили внимания. Марина откинулась на спинку сиденья и блаженно прикрыла глаза.
Пробка была какая-то невероятная.
Автомобиль завяз с ходу, не успев даже толком стартовать. Обычно Марина к пробкам относилась как к неизбежности, иногда ее это даже устраивало, поскольку давало возможность прикорнуть между выступлениями, но сегодня ей так хотелось домой, в горячую ванну!
В гримерной было холодно, из окна дуло.
Первые четверть часа она остывала после концерта, не обращая на это внимания. Но потом, стянув концертное платье, она схватила оставленные на стульчике джинсы и кофту и содрогнулась, почувствовав холод остывших вещей.
Дома она набрала бы полную ванну, набросала туда ароматических шариков и лежала бы, блаженно вытянув ноги, минут тридцать, а потом, замотав голову тюрбаном из махрового полотенца, завалилась бы на диван, под теплый бок своего карманного мента. Тот рассказал бы очередную страшилку из жизни Москвы, а она бы пожаловалась ему на тухлую публику. Потом они посмотрели бы кино с ненатурально красивыми актерами и лениво занялись бы любовью, а после уснули, не думая о неприятном…
— Володя, неужели нельзя было поехать другой дорогой? — раздраженно спросила она. — Ведь была же возможность.
— Я не Володя, — буркнул водитель.
— Простите, Николай. Так почему вы не поехали вокруг? Вы не знали, что Кутузовский стоит?
— Всё вокруг стоит, — мрачно ответил водитель, а потом нехотя добавил: — И я не Николай.
— А кто? — равнодушно поинтересовалась Марина.
— Я Марат.
— Да мне по фигу, Марат или… Панкрат. Вас наняли, чтобы доставить артиста из пункта «А» в пункт «Б», минуя засоры!
— Заторы…
— …А вы, мало того что заехали в пробку, так еще и пререкаетесь! Вас что, не учили, как себя надо вести со звездой?!! Вот что мне сейчас делать?
— Хотите, чтобы я вышел и разогнал всех пинками? — сладко поинтересовался Марат. Не Николай и не Володя, это она запомнила.
— Я хочу, чтобы вы сидели молча, — отрезала Марина и выудила из сумки телефон.
Потыкав на кнопки, она набрала номер своего администратора и бросила на водителя гневный взгляд, который тот выдержал со стоическим спокойствием.
— Алло, Петюнь? Что за хрень?! Кого ты мне подсунул?
— А что такое? — осторожно спросил Петюня в трубке.
Судя по его голосу, он что-то жевал. В мембране слышался веселый гул и звон бокалов. Марина немедленно возмутилась:
— Ты что там, жрёшь?
— Жру, — невозмутимо согласился Петюня и даже хихикнул. — Так что у тебя случилось?
От возмущения Марина потеряла дар речи.
Мало того что он не остался до конца выступления, так еще и в ресторане сидит в тот момент, когда она, голодная и несчастная, торчит в пробке на Кутузовском!
— Что случилось? — прошипела она. — Это ты у меня спрашиваешь?
— Ну а у кого еще?
Пару секунд Марина, возмущенная вероломством администратора, вспоминала, что же у нее все-таки случилось.
— Что за водителя ты мне прислал? — зло осведомилась она, глядя в зеркало на Марата. — Хам, быдло какое-то! Где ты его раскопал?! Мы не успели от зала отъехать и втюхались в пробку!
— Ну что ты хочешь? — меланхолично осведомился Петюня. — Вся Москва стоит.
— Только ты при этом в кабаке сидишь, а я хрен знает где…
— Так не надо было домой ехать. Мы вон за угол завернули и сидим ужинаем.
— Могли бы сказать!
Петюня отчетливо фыркнул.
— Что? — зло осведомилась Марина. — Я что-то смешное сказала?
— Можно подумать, ты бы поехала, — рассмеялся он. — Ты когда с нами в последний раз за один стол садилась?
Сговорились они, что ли?!
Поймав в зеркале насмешливый взгляд шофера, Марина с треском захлопнула телефонную крышку.
Больше всего ей хотелось что-нибудь разбить. Или влепить шоферу пощечину. Лучше, конечно, было бы влепить Петюне, но он далеко. С шофером же связываться не стоило. Он хам и быдло. Еще сдачи даст.
И как тут поступить?
Сделать вид, что ничего не произошло? Проглотить обиду?
Она хватала ртом воздух и даже потянулась за сигаретами, но быстро отдернула руку. Этот Марат (не Николай и не Володя!) непременно наябедничает, что она курила, черт его побери! Они все шпионили за ней с фальшивыми улыбками, а Марина потом понуро оправдывалась перед Петюней за каждую выкуренную сигарету или лишний кусок мяса.
Когда она станет мегазвездой, то пошлет всех к черту! Будет есть сколько влезет, курить сколько захочется и плевать на контракты и общественное мнение.
Хотя какое в России общественное мнение? Курам на смех!
Внезапно в голову Марины пришла свежая мысль. Она даже выпрямилась, а ее глаза лихорадочно заблестели.
Она ведь звезда. Верно? Верно! А кто они?
Обслуга.
А обслугу, в отличие от звезды, можно заменить. Пусть даже не она ее нанимала, на этот счет можно всегда поговорить с тем, кто мановением пальца сдвигал горы.
