Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос
– Надо поговорить с Брианом.
Я произнес это без колебаний. Йеппе тут же принялся одеваться.
– Один на один.
Он изумленно вытаращился:
– Но это небезопасно. Он может тебя побить.
– Значит, так надо.
Очень странно, но в самый бедственный момент я ощутил самый сильный прилив оптимизма. Я никак не мог себе вообразить такого скорого завершения отношений между Брианом и Анитой. Это событие казалось таким далеким, нелепым и нереальным. А теперь оно близится, но я еще не совсем проиграл. На пороге Марианна притянула меня к себе, обняла и шепнула:
– Будь осторожен. Обещай мне.
Я прошептал в ответ:
– Обещаю. А почему мы говорим шепотом?
Она улыбнулась:
– Я горжусь тобой.
Ее слова меня смутили.
– Почему?
– Потому что ты делаешь это ради Бриана и Аниты.
Я покраснел. Впервые за всю свою взрослую жизнь. Тем не менее я вышел на улицу, преисполненный мужества.
Попойка
Он по-прежнему живет на улице Педер Скрамс Гэде, и я набираю старый код. Он все еще действует. Странно, если принять во внимание мои прежние выходки. Я в плохой форме для того, чтобы подняться пешком на пятый этаж, и, когда я оказываюсь перед квартирой, мне необходимо отдышаться, прежде чем позвонить в дверь. Я сажусь на лестницу, опустив голову, и стенаю так громко, что за спиной открывается дверь квартиры.
– Ты в порядке?
Я резко вздрагиваю. Бриан стоит в дверях и смотрит на меня. Я пытаюсь сосредоточиться, успокоиться и обрести уверенность.
– Да, просто я немного не в форме.
Он наклоняется и с усилием тянет меня наверх:
– Зайдешь?
Я облегченно киваю, ощущая в то же время, что своим присутствием оскверняю его квартиру. В ней ничего не изменилось с тех пор, как здесь жила Сес, только в коридоре не стоит ее обувь и не висит ее куртка.
– А где Алан?
– Он у моих друзей. Сядь. – Он указал мне на диван.
Он смущает меня своей непринужденностью и любезностью. Я сажусь, и он ставит на стол бутылку виски и два стакана. Сейчас только немного за полдень, и я вежливо отказываюсь. Он мотает головой:
– Ты ведь пришел извиниться – так что, как минимум, тебе придется со мной напиться.
Я киваю, наливаю стакан и пью за его здоровье. Он пьет залпом, хотя виски отдает чем-то копченым. Я понимаю, что мне не стоит отставать, и тоже опустошаю свой стакан. Он наливает еще.
– А ты располнел, Николай.
Он даже не пытается скрыть свою радость.
– Есть такое.
Он наливает еще по стакану.
– Как же тебе удалось обзавестись друзьями?
– Я изменился.
– Да, растолстел.
– В другом смысле.
– Как это ты так расплылся? Все время был тощий, а теперь круглый, как шар.
Ему явно хотелось поговорить на эту тему.
– Не знаю даже. Так как-то получилось. А что?
– Просто мне любопытно. Будем! – веселился он.
Я прекратил пить – мне сложно было держать такой темп. Тогда он принялся подливать только себе.
– Будем!
Снова залпом, еще стакан.
– Николай, пей же! Надо напиться.
– Почему?
– Потому что ты обвел меня вокруг пальца, а теперь нам придется глушить это чувство алкоголем, чтобы я не разорвал тебя в клочки.
Он произносит все это с дружелюбной улыбкой. Я тут же поднимаю свой бокал. У меня не осталось сомнений: он в курсе всех наших планов.
В два часа ночи ему позвонили из теперь уже бывшего детского сада Алана. Я бурчу:
– Кретины. Могли бы подождать. – Бриан удивляется. Я поясняю: – Я сам хотел тебе обо всем рассказать.
– А… так ты хотел их опередить. К чему бы?
Он опять наполняет мой бокал. Я слышу, что потихоньку начинаю гнусавить.
– Мне не хотелось, чтобы ты все испортил. Анита от тебя без ума.
– Нет, она брехло. Будем!
И мы снова пьем.
– Она разбита. Ей намного хуже, чем тебе!
Бриан даже не прерывает меня очередной порцией виски. Он внимательно слушает, и я продолжаю говорить:
– Она без ума от тебя и Алана. Она симпатичная и милая. И это не ложь. Да, я подкупил персонал в детском саду, но отнюдь не для того, чтобы навредить тебе. Я хотел помочь. Будем!
Теперь моя очередь пить в одиночку. Он оценивающе смотрит на меня, задумчиво осушая еще бокал.
– То есть ты решил подослать ко мне шлюху, чтобы сделать меня счастливым.
– Если даже и так, то разве в этом есть что-то плохое? Ты ведь постоянно ходишь по проституткам.
Он громко выдохнул, закашлялся в бокал и выпалил:
– Ничего подобного.
И это правда. Потому что он завязал с этим. Несколько недель назад он с гордостью рассказал Сес, что он больше не хочет этого делать.
– Я каждый день беседую с Сес, и она рассказывает мне обо всем, что ты ей говоришь. Так что я в курсе, что ты ходил.
– Она умерла, придурок.
– Да, но мы с ней по-прежнему беседуем. Наши отношения теперь даже лучше, чем прежде. Мы равны.
– Она умерла, а ты живой. Так что вы не можете быть равны. Ты ведь не будешь настаивать на том, что вы общаетесь с ней?
– Общаемся! Причем она рассказывает мне гораздо больше, чем я ей. Мне известно, что ты с ними не занимаешься сексом.
Он пытается найти в моих словах какой-то смысл, но единственный вывод, к которому он приходит, это что я сумасшедший. Он с любопытством разглядывает меня, пытаясь найти подтверждение моему сумасшествию, но я намного более здоров и разумен, чем когда-либо.
– Я не покупал ее для тебя. Она мой друг. И совсем не шлюха. Смысл был совсем не в том, чтобы ты ей понравился, но так случилось.
Он молчит, и я рассказываю ему все от начала до конца. Под это дело мы приканчиваем первую бутылку. Он достает вторую, и мы как ни в чем не бывало продолжаем в том же темпе. Он слушает заинтересованно, но молча. Когда я завершаю рассказ, я уже усталый и пьяный. А он может еще хлестать и хлестать. Но мне надо в туалет. Меня не рвет, хотя я близок к этому. Проклятие, как же все это тяжело. Мне ужасно хочется спрятаться тут, пока тошнота не пройдет.
Когда я возвращаюсь, он сидит на том же месте.
– У тебя наконец-то появилась совесть.
– Она у меня всегда была.
– У тебя появилась совесть, которая тебя мучает.
– Она была у меня всегда, просто теперь я стал к ней прислушиваться.
– Ну ладно, пусть так. Будем!
– Будем!
Я допиваю бокал, и меня рвет на стол и на пол, но Бриан лишь смеется.
– Допивай! – И он наливает мне еще.
Я не знаю, сколько это будет продолжаться. И не знаю, что мне еще ему сказать. Я пытаюсь убедить его в том, что я хороший человек и что Анита для него совсем не плохой вариант. Потом меня еще несколько раз выворачивает. А он продолжает подливать мне. Мне кажется, что он пытается удержать меня у себя. Но я не понимаю зачем. Я засыпаю у него на диване, и он даже позволяет мне поспать.
Как только я просыпаюсь, мне в нос ударяет резкий запах рвоты. Я весь перепачкан, как и диван, на котором я лежу. У меня дикая головная боль. Бриан спит в кресле. Я осторожно его бужу. Он медленно открывает глаза и сонно смотрит на меня, а потом начинает улыбаться:
– А теперь уходи.
– Что?
– Уходи. И чтобы я тебя больше не видел. Ясно?
Я в недоумении трясу головой.
– Вчера у меня была проверка. И я ее прошел. Я тебя больше не ненавижу. Но я не желаю тебя видеть.
От его слов у меня голова готова разорваться.
– Но ты не можешь вот так просто взять и прогнать меня. Я изменился.
– Мне плевать. Ты для меня пустое место. Умалишенный крошка Николай, выдумавший себе Иисуса, потому что больше с тобой никто не хочет общаться.
Неправда. У меня есть друзья. Замечательные друзья. И все-таки я чувствую себя задетым за живое – ведь Иисус явился мне именно в момент глубочайшего одиночества. Я подавляю в себе гордость и думаю об Аните, точнее, о ее разбитом сердце.
– А как же Анита? Ты от нее тоже избавишься?
Он медлит с ответом, но потом все же, избегая встречаться со мной взглядом, говорит:
– Пускай больше никогда не пытается со мной связаться.
Я печально смотрю на него. Дурацкая ситуация. Он любит ее, она любит его. Невозможно представить себе более нелепой ситуации.
– Убирайся!
– Анита может сделать тебя счастливым.
Бриан поднимается и направляется ко мне, кладет мне на спину руку и выпихивает меня. И я вынужден уйти, ни капли не сопротивляясь.
Я в замешательстве стою на Педер Скрамс Гэде. Вдруг мне на плечо ложится чья-то ладонь.
– Как дела?
Я оборачиваюсь и вижу Иисуса.
– Не совсем по плану. Не ужасно, но и нельзя сказать, что хорошо.
– Боже, как от тебя воняет, Николай. Ты облевал сам себя?
– Да.
– Фу. Как же это могло произойти?
– Я не специально.
Мы отыскиваем ближайший бар и берем пиво, чтобы я опохмелился. В баре на нас смотрят с недоверием. Я весь перепачкан блевотой, а Иисус ходит по улице в сандалиях за несколько дней до Рождества. Но, к счастью, бармен оказывается не таким уж придирчивым и все-таки наливает нам пиво.
