Григорий Ряжский - Нет кармана у Бога
Мне повезло. Я уже тогда познакомился с поэзией любимого Б. Лет через пять, кажется, как он уехал, году так в семьдесят седьмом. Тонкую книжицу тамошнего издания с его именем на борту один питерский спекуль всучил мне в виде добивки по очередной сделке. Сказал, запрещённый автор, жутко известный и страшно дорогой. Самому встал в «катю», ну, в сотку. За него могут и закрыть лет на пару, но если примешь всего за сороковник, то я приму фуфловые цепочки по семёре за единицу. Всю партию. И с меня ещё поляна на два плюс две в Доме кино. Состоялось?
Тогда у нас с ним всё состоялось, и я не пожалел. Книжку эту тонкую затёр до потожирового блеска. Знал наизусть, всю, но, несмотря на это, довольно регулярно брал в руки и вновь и вновь вчитывался в волшебную словесную вязь, прохладную, умную, жёсткую, сверхобразную. Это был первый опыт, когда я качественно опробовал на вкус не своё, а чужое слово. И уже потом, когда рассыпал собственные буквы, мысленно обращался к любимому поэту, глядя как бы его глазами на получившуюся россыпь. Именно так мне это запомнилось. Или около того.
Но снова я отвлёкся. Спешу продолжить. Так вот. Как откинулся на спину, сразу прочёл ей из любимых, Инуське моей, из самых обожаемых мною стихов. Помните?
…Так чужды были всякой новизне, что тесные объятия во сне бесчестили любой психоанализ…
…Так долго прожили мы с ней, что сделали из собственных теней мы дверь себе — работаешь ли, спишь ли, но створки не распахивались вновь, и мы прошли их, видимо, насквозь и чёрным дымом в будущее вышли…
Инка, тоже лежа на спине, держала меня за руку и внимательно слушала, а потом сказала:
— Абсолютно гениальные строки. Только я не желаю выходить чёрным дымом. Хочу, чтобы в землю. И первой из нас двоих. В крайнем случае, одновременно.
Так и получилось. Всё, как она хотела, моя Инка. Первой и бездымно. Если только не принимать в расчёт дым от мусоровоза.
И снова я сбился с главной линии, прошу прощения. Дальше идём. Короче, Джаз вскоре умотал, сбросив мне товар, а я закружил по камере набоковским Цинциннатом, перед камином собственного дизайна. Хотелось петь, декламировать стихи, обильно есть и много, без устали работать. Попутно выяснилось, что крепкий алкоголь вроде односолодового виски при соединении с коксом высокой выделки и дурью домашней выработки вовсе не сбивает с мысли. Наоборот, весьма способствует правильной усвояемости этой полезной смеси зрелым и даже пожилым организмом. Это открытие приятно удивило, но неприятно расстроило осознанием несправедливого упущения стольких лет по извлечению добавочного удовольствия от жизни.
Однако эту грусть я быстро преодолел, заведя параллельно с новым триединым увлечением нежный роман со студенткой-первокурсницей родом из Южно-Сахалинска. Ведь если не совершать глупости, то это значит, вы состарились — определённо так, согласны? Её, маленькую ростом, как Инка, и тоненькую, как моя калмыцкая белочка, в середине учебного года привёз ко мне в Ахабино Джаз. Складывалось впечатление, что непосредственно сам он к этой своей однокурснице мужского интереса не проявил — просто прихватил с собой на природу за компанию, чтобы освежить женским присутствием однообразную отцовскую жизнь в отрыве от городских удовольствий. Подумаешь, большое дело — не женюсь, так созвонюсь потом, в конце концов. Это я тогда так подумал поначалу. Так или иначе, но в цель, желая того или не желая, мой заботливый мальчик попал.
Ей было девятнадцать, только недавно исполнилось. Узнав об этом, я сходил наверх, скоренько дёрнул «быструю» и спустился обратно с ещё пахнувшим неостывшей типографией последним романом моего сочинения «Черная клавиша, белая клавиша», белая бумага, офсетная, изд. «ЭХМА-СТРЕСС», тир. 100 000 экз. плюс адрес для пересылки «почта — книгой», 2006 г., формат 84 × 108 1/32, гарнитура Baskervill, заказ № 1396, санитарно-эпидемиологическое заключение 77.99.60.953.Д.007027.05.06, 318 стр.
До самого последнего момента девочка не верила, что известный писатель Дмитрий Бург является законным родителем её нерусского сокурсника. Спросила невпопад, пока добирались до места, что, мол, папа твой тоже не нашего происхождения, как и ты? Обрусевший индус? Или твоя мама индуска? Или оба они? Джаз тогда, кажется, был под папироской и ответил, что папа с покойной матерью оба белые, но далёкий предок по линии двоюродной прабабушки приходился роднёй купцу Афанасию Никитину, который в свою очередь, выкупив и вывезя из далёкой Индии местную красавицу, сделал её своей наложницей. Оттуда и берёт свои корни генеалогическая веточка Никитиных-Бургов по материнской линии. А фиолетовый ген через поколения вышел наружу именно в нём, в Джазе Раевском, потому его фамилия — по маме, чтобы лишний раз не трепать имя знаменитого отца и избегать ненужных вопросов.
Такое объяснение её вполне устроило, и девчонка потеряла бдительность. Это её и погубило. Или осчастливило. Именно в этот переломный момент, сразу по прибытии на воздух, я подписал и вручил ей «Клавиши», одновременно прижав к своим губам тонкое запястье её левой руки.
Потом пили виски. Мы с Джазом — чистый со льдом, студентка — со льдом и пепси-колой. Через пару часов Джаз, ободряюще подмигнув мне, незаметно исчез. Я даже точно не помню, уехал совсем или укрылся в гардеробной лаборатории. Я его в тот день вообще больше не помню.
Сам я тем временем разжёг камин и запалил новую свечечку, воткнув её в подсвечник с индийским буйволом, который Инка купила в Ашвеме незадолго до смертельного выпадения с балкона. Так и не успела буйволом попользоваться. Но зато его регулярно возжигал и гасил я. Правда, от последнего поджига минуло года два с небольшим, которые, как вы помните, пришлись на творческо-личностный застой. И теперь, по всей вероятности, с появлением Джазовой одногруппницы этому неприятному факту в писательской биографии наступал конец. Однако, боясь спугнуть тонкокостную гостью, я сумел удержать в себе резко проснувшуюся страсть и не стал в тот раз призывать девочку осмотреть писательскую опочивальню. И не ошибся в диагнозе событий. Вижу, оценила та победу сдержанности над пылкостью. Просекла, хоть и маленькая. И благодарно приняла под занавес сотку чистого вискаря, безо льда и колы, в знак полного доверия к потомку Афанасия Никитина по линии матери родной.
На первых порах так и шло. Поначалу она просто зачастила в культурные гости, уже без сопровождения. А на четвёртый раз осталась ночевать. Уже без никаких. Вызрела в честной приготовительной игре. И влюбилась, как Нельсон. Как Джаз в свои шпроты. С полной потерей незрелой головы. Сказала, мол, нашла своего Бога и хочет укрыться навечно за его спиной, под его надёжным взрослым присмотром, в его маленьком нагрудном карманчике по соседству с трогательно-дальнозоркими очками при равносильных диоптриях + 3 на каждом глазу.
Я чуть напрягся, помню, представив перспективу ухода в жизнь с обязательствами, но отшутился тогда же, удивившись тому, как это нагрудный Божий карман может располагаться у него же за спиной. И сказал, мол, неувязочка, солнышко, вышла, нестыковочка, зайчусик мой маленький, недочётик, котёнок ты наш сладкий.
И верно, была сладкой. Девственно сладкой. Потому что на деле так и оказалось — абсолютнейшая девственница. Впервые за всю мою окаянную жизнь! Сейчас я думаю, именно эта часть программы не дала мне шанса продолжить в тот период заниматься сочинением романов. Вискарь наложился на коноплю, вместе они — на кокс, и уже полное собрание сочинений плавно сошло на голенастую девственную первокурсницу. Так всё разом и угнездилось в этой многослойной вариации, составленной из самых последних эмоций, старинных и новоиспёченных увлечений, отсутствия свежих сочинительских идей и уверенности в неизбывности своего многажды проверенного на деле писательского дара.
Не буду утомлять вас подробностями насчёт этой девочки. К моменту расставания с ней она уже не была столь юной, как в момент знакомства, поскольку имела уже все полноценные двадцать. Никуська, узнав про такую разницу в возрасте, наверняка бы присела, зуб даю, как Джаз дал мне его когда-то. Но Никуська была относительно неё полностью не в курсе. И сынище молчал, как партизанская разведчица Зоя. Потому что умный и потому что любил меня. А студентка была уже второкурсницей и размышляла о том, нужен ли ей этот второй и последующие курсы обретения малонужных знаний или же разумней будет окончательно съехать в Ахабино и родить там гению ребёночка. Причём скажу сразу — лично я ничего не сделал такого, чтобы дать ей повод для подобных раздумий. Наоборот, чувство, соединившее меня с ней, уже давно потихоньку выворачивалось в сторону угасания, потому что со временем моя приходящая муза сделалась ненасытно-жадной до любви и чувств, настаивая на совершенно невозможной взаимности. И я от этого уставал, но терпел, понимая, что больше я в своей жизни вряд ли напорюсь на девственницу. А коли возникнет иной вариант, отличный от настоящего, то, скорее всего, он же и сотрёт дорогое воспоминание о… Ну, в общем, о том, как всё у нас проистекало, когда я лишал её самого дорогого. Короче, малоприятно всё это, не позитивно как-то. Возможно, поинтересуетесь — импотенция? Никогда! Импотенция — путь к реальной свободе, а я всё ещё надёжно остаюсь несвободным, замороченным ожиданием предстоящих мужских и творческих побед. А ещё…
