Елена Вернер - Грустничное варенье

Заметив, что продрогшая Лара стучит зубами, Сергей уговорил ее сделать несколько глотков из армейской фляги, где, судя по вкусу, плескался довольно дрянной коньяк. И принялся расспрашивать. Лара отвечала вяло, односложно, но этого хватило, чтобы через несколько километров Сергей уже пустился в пространные философствования. Ему явно было скучно в дальней дороге, и Ларина немногословность не была для него помехой, даже наоборот, в собеседнице он нуждался меньше, чем в слушательнице. И, сидя в душном тепле кабины, пропахшем машинным маслом, застарелым потом и бензином, она могла отдаться собственным переживаниям, только изредка хмыкая и поддакивая, чтобы создать иллюзию присутствия.

Пусть их пути с Арефьевым и разошлись целый час назад, Лара все еще не могла прийти в себя. Ненавидя — уже бывшего — своего попутчика, она терзалась стыдом, что допустила все это, что у нее хватило глупости, пусть ненадолго, поддаться его обаянию. В конце концов, она сама виновата, что позволила свершиться тому разговору и той ситуации. Надо было гнать Арефьева в шею сразу, как только он появился утром у подъезда — ведь она уже тогда знала, что ничем хорошим эта поездка не закончится. Вдруг Лара осознала, что все утро, с самого пробуждения и до удара по лицу Арефьева, она провела на переднем сиденье, занимая законное место Лили. Вот главная ошибка, не забудь она пересесть назад, возможно, Арефьев бы не посмел так нагло врать ей. Он, как настоящий демон, нашел лазейку и тут же нанес удар, и ее ответный, физический, был по сравнению с ним комариным укусом.

Ни на секунду не допуская мысли, что Арефьев говорил правду, Лара тряслась от гнева. И непонимания. Какую цель преследовал этот человек? Все, что он делал, было направлено на разрушение. Именно у него оказался диск, записанный Лилей, и каждая новая реплика сестры отзывалась в ней нестерпимой болью. Именно он уничтожил страницу Лили в Интернете. А теперь вот клеветал на нее. Во имя чего?

Она готова была заподозрить худшее. В конце концов, откуда ей знать, что Егор не довел Лилю до гибели? Она не знала, как именно, но уже ни в чем не была уверена. Ни в чем — кроме того, что знает Лилю, как саму себя. Если бы что-то произошло в жизни сестры, если бы у нее появился другой мужчина — Лара бы узнала об этом первой. Так всегда и было, и не могло быть иначе.

И Лара приказала себе забыть о Егоре. Вытравить из головы и сердца любое воспоминание о нем, его словах, об этих днях, проведенных вместе.

Только в самом тайном, укромном уголке ей не давала покоя крохотная, колючая и ноющая, как заноза под ногтем, мысль: интересно, где он сейчас.

— Это все западная мода, я тебе точно говорю, — продолжал вещать тем временем Сергей. — Помню, был один немчик, вздумал автостопом до Владика добраться. Из Гамбурга, что ли, не знаю уж точно. Можешь себе представить? Прямо взял вещи, вышел на дорогу и поднял большой палец… А у нас народ такое только в кино видел, чтобы люди забесплатно по незнакомой дороге путешествовали, дожидаясь, пока их кто-то с этим большим пальцем подберет. Чудаки…

— И что? — очнулась Лара.

— И то! Схватил воспаление легких, месяц в больничке провалялся, в Ачинске. Наверное, больниц-то таких отродясь не видел, путешественник… Это же Русь-матушка, тут все другое, куда им с их мозгами нас понимать! А все стараются… Умом Россию не понять, в России можно только верить! — переиначил Сергей слова классика то ли умышленно, то ли по незнанию, и перекрестился размашисто. — Так я это к чему. У нас все по-другому, у нас автостопом поедешь, костей потом не соберешь. Батя-то у тебя живой? Будь ты моей дочкой, ни за что бы одну не отпустил.

— Я не одна, я с сестрой…

Сергей покосился на нее недоуменно:

— И где сестричка?

— Тут, — Лара покрепче обняла рюкзачок.

Фура резко затормозила, так что девушке пришлось упереться рукой в панель. Сергей глядел на нее с неприкрытым испугом, мерцающим приглушенно-бирюзово. Потом облегченно улыбнулся и покачал головой:

— Ты бы так не шутила, девонька. А то я грешным дело столько всего подумать успел…

— Простите, — мило подыграла ему Лара. Посвящать дальнобойщика в историю своей жизни и путешествия не входило в ее планы.

К водителю вскоре вернулось благостное настроение, и до Кемерова, пункта назначения Сергеева рейса, они добрались вполне мирно. Получив наказ не ловить попуток на трассе, то есть не плошать, продолжая уповать на Бога, Лара очутилась на местном автовокзале. Предоставленная сама себе, голодная и не имеющая ни малейшей идеи, куда ехать дальше — атласы остались в джипе. Откровенно говоря, все осталось в джипе, и сумка с вещами, и Лилин диск. Хотя главные сокровища она все-таки прихватила, а остальное не так уж и важно. Но, несмотря на твердый наказ самой себе держать нос выше и не останавливаться, больше всего на свете Ларе хотелось сесть прямо на бордюр и раскиснуть.

Вместо этого она отправилась изучать расписание автобусов. Табло пестрело названиями населенных пунктов, о которых она впервые слышала, кроме Томска, бывшего ей не по пути, и Мариинска, следующего в их с Лилей маршруте. Лара поняла, что умнее всего добраться до железнодорожной станции и купить билет на поезд. Но все еще с надеждой вглядывалась в буквы на табло, словно ожидая какого-то чуда.

— Далеко. Отсюда до Иркутска точно ничего не ходит, — раздалось над самым ухом. На какую-то долю секунды Лару охватила такая радость, что, если бы собственные настроения были видны ей самой, все растворилось бы в апельсиновом взрыве. Но со следующим ударом сердца она уже сознала всю ситуацию. — Расстояния не те. Когда между городами по полтысячи километров…

— Шаг назад, Егор. А то я закричу, — процедила Лара.

Арефьев послушно отступил. Теперь их разделяло около метра наэлектризованного воздуха. Вокруг сновали люди с чемоданами, авоськами, тележками и охапками хнычущих детей, женский голос объявлял отправление рейсов, на электронных часах между двумя числами мигали две точки секундного разделителя, кто-то с шипящим хлопком открыл банку газировки, с металлическим звоном в лоток кассы упала горсть монет на сдачу.

А Лара и Егор стояли и смотрели друг другу в глаза. В этом взгляде было столько чувств, вопросов, переживаний — в спектре не хватило бы цветов, а в языке названий, чтобы выразить эту гамму.

Арефьев поднял руки, словно призывая Лару не кипятиться:

— Послушай… Дай мне час и выслушай. И если после этого ты решишь уехать — поезжай. Только, пожалуй, все-таки лучше на поезде, а то на перекладных будешь добираться до осени.

— Ты за мной снова следил? — пришло ей на ум.

— Не самый важный вопрос, учитывая сложившиеся обстоятельства, — отозвался он. И прищурился, внимательно отыскивая в ее лице малейшие признаки согласия или протеста. Несколько часов назад Ларе удалось вывести его из себя, но, пока ее еще трясло, Егору удалось полностью восстановить невозмутимость. «Чертов Терминатор…» — подумала она и озвучила свои мысли:

— Я никогда не встречала ничего подобного. Наверное, потому что ты не человек. Только я начинаю замечать в тебе проблески человечности, как ты тут же избавляешься от них. Снова как шкуру меняешь. Оставь меня в покое, просто поезжай куда угодно, хоть на Луну, только подальше от меня… Я понимаю твою игру, вижу твою подлую натуру насквозь! Заставить меня сомневаться в Лиле, думать, что я ее совсем не знаю.

— А ты знаешь?

Лара чувствовала боль в костяшках кулака и вспышку, застилавшую ей глаза в момент удара в машине. Сейчас от повторения этого ее удерживало не столько присутствие людей в здании автостанции, сколько неуступчивость. Она ответила, чеканя каждый слог:

— Если она мне чего-то не сказала, значит, этого не было. Если бы ты оскорблял меня, я бы просто послала тебя. Но ты говоришь о моей сестре. Так что думай — трижды, перед тем как снова…

— Ты не веришь мне, — горько усмехнулся Егор. — А почему? Разве я когда-то лгал тебе? Скажи когда? Назови место, время, момент — что угодно! Ты как страус, все время закрываешь глаза на проблемы, игнорируешь и думаешь, что они рассосутся сами собой. Сбегаешь. Ехать автостопом с дальнобойщиками тебе кажется безопаснее, чем разобраться в собственной жизни! Ты называешь меня гадом, подлецом, ты трясешь головой, хлопаешь дверью, шипишь как кошка, как только начинаешь подозревать, что знала о Лиле не все. Ты просматриваешь ее страницы в соцсетях, потому что ищешь ответ. Во всех ее словах тебе слышится подтекст, тебе кажется, что она недоговаривает, намекает, имеет в виду что-то другое, о чем я — я! — знаю, а ты и понятия не имеешь. Тебя гложут сомнения, догадки, подозрения. И тебе страшно, потому что — если это правда — значит, ты всегда была одна.

Лара стояла, зажмурившись, и Егор подошел к ней близко-близко. Она ощутила его сорванное дыхание на своей щеке.