Пэлем Вудхауз - Дживс, вы — гений!
— Присяжными?!
— …однако насильственное задержание его на яхте вопреки явно выраженному им желанию ее покинуть содержит, как я полагаю, признаки состава такого преступления, как похищение, за каковое, как вам, без сомнения, известно, сэр, предусмотрено крайне суровое наказание.
— Но как же так, послушайте!…
— Англия чрезвычайно законопослушная страна, сэр, и правонарушения, которые, возможно, прошли бы незамеченными на вашей родине, здесь караются по всей строгости закона. К сожалению, я не слишком хорошо осведомлен обо всех юридических тонкостях и потому не взялся бы утверждать под присягой, что имевшее место насильственное задержание мистера Вустера было бы квалифицировано как нарушение Уголовного кодекса и в качестве такового повлекло бы за собой надлежащее наказание в виде тюремного заключения, однако не подлежит сомнению, что если бы я не вмешался, то у упомянутого молодого джентльмена появилась бы возможность предъявить вам в порядке гражданского судопроизводства иск о возмещении морального вреда на весьма существенную сумму. Поэтому я, заботясь, как я уже упомянул, исключительно о ваших интересах, сэр, и освободил мистера Вустера.
Наступило молчание.
— Спасибо, — произнес наконец Стоукер кротко.
— Не за что, сэр.
— Я вам очень признателен.
— Я сделал то, что считал единственно возможным, сэр, дабы предотвратить чрезвычайно неблагоприятное и даже угрожающее развитие событий.
— Да-да, вы правы.
Знаете, я считаю, что имя Дживса должно войти в историю, овеянное легендами и сказаниями. Прославили же пророка Даниила только за то, что он просидел какие-нибудь полчаса во рву со львами и потом расстался с этими бессловесными тварями в самых теплых и дружеских отношениях; и если нынешний подвиг Дживса не затмевает деяние пророка, значит, я ничего не понимаю в подвигах. Меньше чем за пять минут он обратил этого рычащего и жаждущего крови хищника в безобидное домашнее животное. Ни за что бы не поверил, что такое возможно, но я присутствовал при сцене укрощения и слышал все собственными ушами.
— Мне надо хорошенько подумать, — сказал старикашка Стоукер уже совсем смиренно.
— Понимаю, сэр.
— Я как-то не рассматривал произошедшее с этой точки зрения. Да, сэр, мне есть о чем подумать. Пойду-ка я, пожалуй, погуляю и основательно поразмыслю. Лорд Чаффнел еще не виделся с мистером Вустером, вы не знаете?
— Нет, сэр, они не виделись со вчерашнего вечера.
— А, так они, значит, виделись вчера вечером? И куда он потом пошел?
— Я полагаю, мистер Вустер планировал провести ночь во вдовьем флигеле и сегодня днем вернуться в Лондон.
— Во вдовьем флигеле, говорите? Это тот дом в глубине парка?
— Да, сэр.
— Думаю, стоит заглянуть туда. Мне кажется, первое, что я должен сделать, это поговорить с мистером Вустером.
— Да, сэр.
Я слышал, как он выходит через стеклянную дверь на веранду, однако сразу перед публикой не появился, а немного подождал. Вот теперь путь свободен, решил я, и высунул голову из-за стола.
— Дживс, — сказал я, и что с того, если в моих глазах были слезы? Мы, Вустеры, не стыдимся искреннего чувства. — Дживс, вы замечательный, другого такого нет во всем мире.
— Вы очень добры, сэр.
— Знаете ли вы, чего мне стоило усидеть под столом, так хотелось выскочить и пожать вам руку.
— В сложившихся обстоятельствах, сэр, это было бы неблагоразумно.
— Я тоже так решил. Признайтесь, Дживс, ваш отец был заклинатель змей?
— Нет, сэр.
— А я уж было подумал. Как вам кажется, что произойдет, когда Стоукер явится во вдовий флигель?
— Можно только гадать, сэр.
— Боюсь, Бринкли сейчас уже проспался.
— Такая возможность не лишена оснований, сэр.
— Тем не менее это была на редкость человеколюбивая мысль — послать старикашку туда. Будем надеяться на лучшее. В конце концов, у Бринкли есть этот его топор. Скажите, как по-вашему, Чаффи в самом деле придет сюда?
— Полагаю, сэр, в любую минуту.
— Значит, вы считаете, мне не стоит есть его завтрак?
— Не стоит, сэр.
— Дживс, но я умираю с голода!
— Очень, очень сожалею, сэр. В настоящую минуту положение несколько напряженное, сэр, но чуть позже, я уверен, мне удастся облегчить ваши мучения.
— Дживс, а сами вы завтракали?
— Да, сэр.
— И что было на завтрак?
— Апельсиновый сок, сэр, «Криспикс» — это такие американские кукурузные хлопья, яичница с ветчиной тосты и джем.
— С ума сойти! И, конечно, чашка крепкого бодрящего кофе?
— Да, сэр.
— Потрясающе! Может быть, я все-таки стащу одну сосиску? Всего одну.
— Я бы не советовал, сэр. Конечно, это несущественно, но его светлости поданы копчушки.
— Копчушки!
— А это, я полагаю, идет его светлость, сэр.
Снова Бертраму пришлось убраться с глаз долой. Едва я умостился в своем укрытии, как дверь открылась.
И снова раздался голос:
— Дживс, это вы, привет!
Полина Стоукер!
Черт возьми, только этого недоставало! Как я уже говорил, Чаффнел-Холл, при всех своих недостатках, до сих пор хотя бы не кишел Стоукерами. И вот пожалуйста — их полчища буквально наводнили его, как мыши. Сейчас кто-то начнет дышать мне в ухо, я оглянусь и увижу недоросля Дуайта, это только в порядке вещей. Что ж, думал я — с большой горечью, скрывать не стану, — если эти Стоукеры решили свить себе здесь на недельку уютное семейное гнездышко, пусть уж будет полный комплект.
Полина начала жадно принюхиваться.
— Что это, Дживс?
— Копчушки, мисс.
— Для кого?
— Для его светлости, мисс.
— Ой, Дживс, а я еще не завтракала.
— Не завтракали, мисс?
— Нет. Папа вытащил меня из постели и полусонную приволок сюда. Знаете, Дживс, он рвет и мечет.
— Да, мисс. Я только что беседовал с мистером Стоукером. У меня сложилось впечатление, что он и в самом деле несколько взволнован.
— Он всю дорогу расписывал, как разделается с вами, пусть только вы попадетесь ему на глаза. И вот вы говорите, что беседовали с ним. Что произошло? Он вас не съел?
— Нет, мисс.
— Наверно, на диету сел. Куда он подевался? Мне сказали, он был здесь.
— Мистер Стоукер ушел минуту назад с намерением посетить вдовий флигель, мисс. Думаю, он надеется найти там мистера Вустера.
— Надо предупредить беднягу.
— Не стоит тревожиться о судьбе мистера Вустера, мисс. Его нет во вдовьем флигеле.
— А где он?
— Он в другом месте, мисс.
— Ладно, мне это безразлично. Помните, Дживс, я вчера вечером сказала вам, что собираюсь стать миссис Бертрам Вустер?
— Помню, мисс.
— Так вот, Дживс, я уже не собираюсь. Можете больше не волноваться за этого недотепу. Я передумала.
— Очень рад это слышать, мисс.
А уж как я обрадовался! Ее слова были для меня сладчайшей музыкой.
— Что вы сказали — рады?
— Да, мисс. Я сомневаюсь, что этот союз оказался бы счастливым. Мистер Вустер — приятный молодой джентльмен, но я сказал бы, что он по натуре своей холостяк.
— И к тому же не семи пядей во лбу?
— Мистер Вустер, мисс, в некоторых случаях проявляет большую находчивость.
— Вот и я тоже проявляю находчивость. И потому пусть папенька скандалит сколько его душе угодно, я все равно ни за что не выйду за этого несчастного затравленного дуралея. Зачем мне это нужно? Я не желаю ему зла.
Наступило молчание. Потом:
— Дживс, я сейчас разговаривала с леди Чаффнел.
— В самом деле, мисс?
— У нее в семье тоже не все гладко.
— Да, мисс. Вчера вечером между ее светлостью и сэром Родериком Глоссопом, к большому сожалению, произошел разрыв. Но потом, я рад вам это сообщить, ее светлость, судя по всему, одумалась и пришла к заключению, что совершила ошибку, прервав отношения с вышеназванным джентльменом.
— Людям свойственно одумываться, как вы считаете?
— Вне всякого сомнения, мисс.
— Только надо, чтобы одумались и те, с кем порвали отношения, иначе какой толк? Дживс, вы сегодня утром видели лорда Чаффнела?
— Видел, мисс.
— Как он?
— Мне показалось, мисс, несколько расстроен.
— Правда?
— Да, мисс.
— Хм. Ладно, Дживс, не буду больше отвлекать вас от ваших обязанностей: по мне, чем глубже вы в них окунетесь, тем лучше.
— Благодарю вас, мисс. Желаю вам доброго утра.
Дверь затворилась, я по-прежнему сидел, не шевелясь и углубленно продумывал сложившееся положение. С одной стороны, не могу не признать, что радость свободы играла и пела в моих жилах, как драгоценное вино, у меня будто крылья выросли. Ведь эта взбалмошная Полина Стоукер заявила решительно и твердо, без всяких там иносказаний и экивоков, сказала ясно и открыто, яснее некуда, что никакими силами папаша не заставит ее нахлобучить свадебную фату и топать со мною под венец. О чем еще, казалось бы, мечтать?
Однако оценила ли она всю меру папашиного упорства? Вот какой вопрос меня волновал. Видела ли она его хоть раз, когда он по-настоящему разбушевался? Знает ли, какой обладает силой на пике формы в разгар спортивного сезона? Словом, сознает ли она, какому могучему противнику объявила войну, понимает ли, что, чем перечить Дж. Уошберну Стоукеру, когда он жаждет крови, лучше уж сразу отправиться в джунгли и помериться силами с первой парочкой тигров, которые вам там встретятся?
