Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2011)
Поехал утром на эту Ганиева. В маршрутке жара, окна задвинуты бумажкой затолканы, вонь, я еще недавно заметил, русские тоже стали вонять, вот те, которые умывались, уехали, а остались которые воды не видели. А я чистую рубашку надел с галстуком, мать мне каждый день чистенькое на стул, но говорит, что не ценю вот это меня бесит.
Еду думаю что сказать на новой работе если спросят про убийство им же интересно. Я вообще заметил людям нравится когда им про кровь и СМЕРТЬ по телеку а когда в жизни то еще лучше я правду говорю. Одна девчонка, не хочу вспоминать имя ну Ленка почти мне дала когда я ей рассказал про убийство прямо губами меня обтерла дура, одно смягчающее вину обстоятельство что она была бухой ну я выпил как все а она на эту бутылку как с голодной Африки вообще. И начала потом меня губами и слюной так так я ее оттолкнул, говорю, ну хоп, я пошел, советую на будущее: пей с мозгами, а она: “я не пила, это просто вот этот корейский салат отравленный, а ты сволочь”. Я брюки обратно надел, говорю, ладно, я сволочь да ладно а ты несволочь и сиди сама себя целуй слюнями, а меня это бесит, и дверь за собой закрыл потому что еще были люди. Она там выла я слышал, но у меня ничего с ней не было кроме того что она сама, когда рассказывал, ну и вой дальше. Ненавижу женский вой, мужской еще хуже ненавижу ты молчать должен если ты мужик, даже если тебя пытают хоть бандиты менты киборги Силы тьмы ненавижу их всех ВСЕХ!
Поездка в такси была утомительной. Всю дорогу боялась, что водитель увезет ее к другому театру, не Навои. Или обманет, хотя поздравил с праздником и посмотрел на ее медали.
Не обманул, довез. Мог, конечно, и денег не брать. Праздник все-таки, и она в медалях.
Около театра уже топтались участники. Раньше с каждой майской встречей они все больше старели. А потом дальше стареть стало некуда. Качество лиц на встречах сделалось постоянным. Изменялось только их количество. Иногда, между Днями Победы, Вик-Ванну звали на поминки. Она ехала на них на общественном транспорте, играя сама с собой в игру под названием “уступят — не уступят”. Искала глазами сидящую молодежь и играла. Загадывала. Если уступали сразу, значит, она доживет до следующего Дня Победы здоровой и пенсию повысят. Если молодежь уступала неохотно и без уважения, то повышения пенсии не жди и за здоровьем нужно проследить. Если на нее совсем не обращали внимания и сидели, как баре, то Вик-Ванна холодела и перед глазами возникала подушка с похоронными сбережениями. Потом, конечно, люди начинали шипеть на сидящих, и ледяную Вик-Ванну усаживали на законное место… На поминках ее тоже сажали на почетное место, она старалась запомнить, как все организовано, и тактично узнать, во сколько все это удовольствие обошлось. Цифры она записывала на салфетке, чтобы, когда будет умирать, дать Нине последнее ЦУ. Записав, вытаскивала пакетик и просила положить ей туда остатки блюд, для кошки. Возвращаясь с мероприятия, сортировала гостинец. Она знала, какие продукты кошка не станет есть, и съедала их сама, чтобы не выбрасывать напрасно добро. Потом вызывала соседскую Нину и показывала ей салфетку с цифрами: “Хотелось, Ниночка, и мне на поминочках чего-нибудь такого же...” — “Ой, Вик-Ванна, вы еще нас переживете!” — шутила Нина, которую эти салфетки, как она жаловалась своему сожителю, “достали по самое горло”.
— Здравствуйте, товарищи, с праздником!
Ей обрадовались. Один инвалид, Пал Петрович, прижал ее к своему пиджаку. От этого объятья Вик-Ванне стало как-то нехорошо; ей всегда делалось нехорошо, когда ее неаккуратно обнимали таким образом.
Подошел другой ветеран, Джахонгир Умурзакович, достал из кармана список. Вик-Ванна нашла себя в нем и испугалась — много было новых и подозрительных фамилий.
— Это нам чирчикских добавили, их на автобусе привезут.
— Очень интересно, — сказала Вик-Ванна, — зачем нам чирчикских, у них отдельный праздник, и их всегда в ресторане кормили.
— Нас тоже один раз в ресторане, в девятьсот девяносто третьем году.
— Это был не ресторан, а кафе с курицей. Знаете, чирчикских сейчас на автобусе катают, а мы тут — стой.
— Это организаторы решили, чтобы нас с чирчикскими объединить, — говорил Джахонгир Умурзакович, прикрываясь списком от солнца.
— А кто организаторы? — спросил кто-то.
— Говорят, российские. Одна российская организация, бизнес.
— Посольство их?
— Может, и посольство.
— Если посольство, это хорошо. У них путевки дают.
— Одним — дают, другим — не дают.
— Это всегда. Они же посольство. Важные.
— Нет, сегодня не посольство. Там женщина одна есть.
— Наверно, нефтью торгуют. Все сейчас нефтью торгуют, а по телевизору — одна преступность.
— Может, в театр зайти, попить воды с газом.
— Ходили уже. Там никого нет, закрыто. А вечером будет балет.
— Лучше бы нам сейчас балет показали. Мы еще с моей покойной всегда любили “Лебединое озеро”. Ей там танец этих маленьких очень нравился, всегда хлопала.
— Ну… может, они сейчас нам все лучше балета сделают. Все-таки праздник. Сто грамм — обязательно!
Японец опять приходил но он не само-убийца, Опа сказала: “Он — псих”, я ей сказал: Ну и что? он все-таки японец. А она: “Японцы психами не бывают, у них там уровень жизни!” Опа мне мать напоминает, что сына одна кормит а муж в миграции у него от миграции уже другая телка, а что здесь жена и сын-дебил наплевать.
Я сегодня уже два месяца здесь работаю на альтернативке она называется Фаришта и спасает людей от само-убийства они звонят а она их отговаривает. Мне пока нравится работать я еще никого не спас и читаю книжки по психологии про “активное слушание” они под столом, иногда звонят но это не само-убийцы а ошиблись номером или Японец. Нас работает двое, я и Опа, я должен оказывать психологическую помощь на русском языке, а она на узбекском но ей тоже звонят не само-убийцы а только подруги и ее дебильный сын Шох. Еще Опа торгует Арифлэймом, у нее на столе везде Арифлэйм, она даже моей матери хотела Арифлэйм. Опа говорит что она кандидат наук но наверно не кандидат а справку купила за Арифлэйм. А мать ее как всегда чай пить то да се и еще карандаш для ресниц купила, чтобы говорит, не обидеть и чтобы Мухаббат Мансуровна о тебе хороший отзыв давала, Опа полностью Мухаббат Мансуровна но ее так никто не называет потому что она Опа и всё, в смысле ей Опа очень подходит.
А Японец взаправду полу-японец, у него отец японец был пленный, было много пленных, они Театр Навои в Ташкенте строили, я там был еще в школе на экскурсии в Ташкент. Японец собирает открытки с театром, который построил его отец настоящий Японец, одну мне подарил потому что я над ним не смеюсь. Еще он мне рассказал про харакири и что правильно харакири надо называть сепуку, я начал смеяться на пукать немного похоже, Японец встал и ушел. А потом пришел Витек, и Опа нас вместе с ним выгнала.
По-моему, Японцу нравится Опа. Но он мечтает уехать в Японию. Я тоже начал мечтать уехать, когда альтернативка кончится. Но Казань лучше Японии, там язык учить не надо, но и уровень жизни конечно слабее.
Сегодня опять женщина за стеной кричала. Я проснулся на кровати и думал какая вещь секс. Даже Витек говорит, что в нем разочаровался, а еще всегда понты и пальцы веером. Когда у человека есть цель, то секс и даже трава не так нужны. А у Японца мать русская, но читала ему книжки и газеты про Японию и воспитывала как самурая, закаляла его водой, а своему военнопленному которого любила на могилу колокольчик вешала, Японец рассказывал, в детстве она его на японское кладбище за руку брала, а там на любой могиле колокольчик звенит потом местные колокольчики тырили лохи.
А Опа когда я вначале пришел, меня боялась как убийцу и тапки от меня прятала. Японец назвал Опу “гейша”, Витек заржал думал гейша это жена гея, а Японец снова обиделся ушел, а Опа стала по “горячей линии” Арифлэйм по-узбекски, думает, мы с Витьком не видим ее бизнес. Еще она заполняет журнал само-убийцами которых не было, которым она оказала по-узбекски психологическую помощь которую ни фига не оказала. Но мне ее жалко потому что сын ее дебил свет в окошке, и курит траву, она об этом знает, я тоже иногда курю но мужик должен держать такие вещи за зубами и не расстраивать мать а можно сказать я и не курю.
Вчера у Опы был день рожденья, принесла пирожные рассказала, что один раз позвонила настоящая само-убийца прямо из петли, и Опа ее спасла и даже продала ей Арифлэйм. Вообще Опа нормального говорит по-русски, просто, говорит не обязана за копейки и по-узбекски и по-русски сидеть здесь “горячей линией”, поэтому я с русскими разговариваю, а я не могу с ними разговаривать потому что они реально не звонят и не знают про нашу линию, раньше объявления в газету давали и висела реклама, само-убийцы видели рекламу и звонили, а теперь там сок “Вкус победы” и пиво “Сарбаст” нормальное пиво, я пил, кислое немного, но горячую линию надо было там оставить, хоть рядом с пивом пускай висит. А потом пришел Шох сын Опы и мы пошли покупать краску, я его спросил: Ты где траву достаешь? Потому что теперь когда я читаю книги по психологии мне легче общаться с такими.
