Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2011)
Удар.
Падает.
Снова удар.
Остановка замирает.
Светит солнце. Для старухи, для парня, для всех людей на остановке. Для парня, который наклонился над упавшим.
Для упавшего — уже не светит.
Он уже под другим солнцем.
Под совсем другим солнцем.
Я хочу быть КУЛЬТУРНЕЕ не только из-за матери Например я пишу вот этот дневник для себя чтобы в старости поприкалываться но я не пишу некоторые слова я их пробовал написать ну да выглядят как будто харып писал а когда в разговоре то они ничего нормально только не с матерью, от обычного х.. ее трясти начинает “Марат, эти выражения при мне не говори!” Ладно ладно.
Всю ночь за стенкой кричала женщина может кайф а может били, я хотел постучать вместо этого закурил. Опять вот кричит я пытаюсь вспомнить кто там вообще за этой стенкой может садисты конечно реальные садисты хочу постучать чтобы задумались садисты суки засыпаю.
Утром спросил мать, она мне нет за стенкой не садисты интеллигентная семья и учителя. А кто ночью кричал блин учителя? Мать ничего не понимает ее послушать кругом интеллигенты-учителя, в то же время кругом харыпы и хамло и ночью орала хамло реально.
Витек достал травы, надо прятать чтоб мать не нашла, я же не наркоман только иногда как дядя Саша он тоже только иногда. Сегодня мы ругались, мать хотела чтоб я рожком, а у меня есть свой способ одевать обувь пальцами да.
Чем дальше пишу тем больше хочется чтобы это читали другие, наверное надо было сперва о себе биографию жизни и еще фотку когда мы в горы ездили Витек сделал, я там такой как вылитый качок, не верят когда говорю что качков не перевариваю а мышцы родные, правду говорю даже мать на меня смотрит когда я летом без майки, я знаю ей при этом приятно что она меня не зря и если бы не убийство, она бы еще больше гордилась и смотрела на меня, я бы закончил компьютер уехал в Ташкент лучше даже Казань, у матери там двоюродная, мать говорит, надо пользоваться родственной связью пока не поздно потом умрет будем локти кусать. Работу я бы там нашел раз у меня уже был компьютер, а еще там все бухают, а я алкоголь почти не пью, и моя цель жизни не быть как отец бабник-алкаш, только мать запрещает мне так говорить о нем, но я правду говорю. И если бы не убийство я бы конечно уже в Казани и мать туда взял, она один раз там была у сестры на свадьбе, море впечатлений. А тут убийство, суд и теперь на эту работу “альтернитивку”.
Попросил у матери почитать литературу только не Пушкина, я его уже читал, мать обрадовалась полезла куда-то, сейчас читаю, Витек это уже читал, у него семья полная с отцом мать учительница глухонемых, отец у него на рыбалку и вообще энциклопедированый, и у Витька мозги есть только пользоваться не может. А моя мать считает Витек что оказывает влияние это она еще про траву не знает, но я ее и не курю, просто лежит на всякий случай и все. Только один раз с Витьком, детская доза, даже смешно просто.
Вик-Ванна не помнила войны.
День был жаркий, она проснулась мокрой и старой, хотя, в общем-то, и была старой.
Но день был жарким с самого утра. Нечем дышать.
Кошка вернулась с воздуха и терлась мордой о стекло.
На стуле лежало платье.
Вик-Ванна позавтракала кефиром и приободрилась.
Вчера перекалывала медали. Со старого платья на новое. Уколола безымянный палец. Уколоть безымянный палец — это к денежным затруднениям.
Новому платью тоже лет двадцать. Одевала только на мероприятия. Оттого оно совсем как новое и модное.
Палец болит, а зеленки нет. И йода нет. Но зеленкой лучше.
Позвонила соседской Нинке и посоветовалась. Насчет зеленки. И насчет расценок на такси, какие сейчас.
Она всегда звонила куда-то и советовалась, на всякий пожарный.
А встреча в половине десятого. Или в половине одиннадцатого. Надо посмотреть. Приглашение на телевизоре. Нет, на трюмо. Плохо, что зеленки нет, зеленка лучше йода. Что по телевизору? Наверное, опять это. Включает.
Телевизор нагревается. Кошка прицеливается, запрыгивает на стул, обнюхивает медали.
Приглашение на телевизоре. Очки — на трюмо. Она старается обходиться без очков, только вдаль. Вблизи — каша-малаша. Смотреть только вдаль. И с памятью так. Что было недавно, помнит плохо. А далекое — хорошо.
Кроме войны.
Войну она не помнит. Хотя она ее участница. Хотя платье провисает под гроздью медалей; вчера перевешивала с платья на платье — укололась, к денежным затруднениям. Хотя имелась фотография, где она молодая в форме. Хотя что-то смутно-смутно припоминалось, но не то. Хотя.
Она держит приглашение. В половине одиннадцатого, возле Театра имени Алишера Навои. “С уважением, Оргкомитет”. Кошка сидит на медалях. “С уважением” и подпись.
“Уйди, девушка, мне нужно сейчас надеть платье и идти на День Победы”.
На военной фотографии Вик-Ванна с подругой. Никакой подписи, военная форма, улыбки. Не помнит имя подруги. У подруги было хорошее имя. Пусть она будет “Настя”. Хорошее имя для подруги — Настя. “Настя” еще жива и даже слышит, когда Вик-Ванна разговаривает с ней. Сердцем слышит.
Вик-Ванна смотрит телевизор.
Вик-Ванна боится трех вещей.
Боится поломки телевизора, смерти кошки и своей собственной смерти.
Своей смерти она боится меньше всего. Деньги на похороны ею накоплены, обменены по приличному курсу на доллары (долго советовалась, прежде чем довериться) и зашиты в подушку, соседская Нина знает.
Смерти кошки она боится сильнее. Раньше у кошки бывали котята, она даже хотела ей лекарство от них купить, потом кошка упала, и котята прекратились сами собой.
Про поломку телевизора Вик-Ванна даже думать страшится. Чтобы покупать новый, придется резать подушку, вынимать похоронные деньги, менять обратно, еще какой курс выпадет, и пересчитывать, а вокруг — обман. А новый телевизор будет бракованный, сейчас все бракованное.
И ни похорон тебе, ни телевизора.
К сексу я равнодушен, большинство девчонок неразвитые самки на уме тряпки и замуж, от этого я с девчонками не отдыхаю, а не что мне нравятся ТЕ, которые только со своим полом, забыл, как это сказать медицински без мата, я их ненавижу, однажды читал в Гипнозе, среди них было много великих певцов и деятелей, и что они не виноватые, что у них там такое, но все равно не надо это по российскому каналу на полную громкость. А я честно имел всего пять контактов секса не считая Ленки но эти случаи были от безделья, хотелось провести время ну вот и секс. И еще чтоб было о чем с Витьком говорить общая тема, думает он Декаприо, а сам ничего не знает о жизни, я уже человека УБИЛ пусть и по неосторожности но все-таки убил я правду говорю.
Она родилась в простой семье.
Отец воевал, участвовал в коллективизации, дочь назвал Викторией. У каких буржуев экспроприировал он это прихотливое имя? Жена, правда, на Викторию сразу согласилась: лучше Виктория, чем снова аборт. “Ви-и-ка!” “Ви-и-ка, домой!” Ее звали Викой. Виктория — для документов. Да и какая она Виктория? Курносая, хохотушка, конфеты любила. А где конфеты — там и мужчины. Но она, хоть и хохотала с ними, близко ни-ни. Ждала чего-то своего светлого. Его. Личность. Для чего-то же ее назвали так волнующе — Викторией. Пока мечтала о светлом, началась война.
Накормила кошку. “Девушка, остаешься за старшую!”
Постояла у зеркала. Правильно ли развешаны медали? Некоторые вот потускнели. Надо протереть. И палец смазать. А зеленки нет.
Приходил МЕНТ, мать открыла я же ей говорил им не открывать, все козлы, но она же такая, назло мне будет открывать унижаться. Однажды блин прихожу, а она чай с участковым. Я ей человеческим языком, что они козлы все и суки, а она говорит, нет, этот интеллигентный, ничего о тебе плохого не сказал, только чай пил спрашивал какие у тебя интересы. Орешки ему поставила и конфеты, я же ей рассказывал, как они меня тогда к батарее наручниками, а она говорит “а один же тебе дал воды попить и телефон позвонить” я говорю: один реально не считается. А она им все равно открывает, на нее что ли их форма действует и что они мужчины то есть “сильные” как она думает.
И теперь тоже открыла и говорит с ментом, показывает ему все: паспорты документы душа блин нараспашку. А я на кухне слушаю мент говорит: а где сам гражданин Назаров Руслан прячется что ли? Ну тогда я вышел из кухни прямо на него мать испугалась а я культурно: Здорово, начальник! он обалдел, говорит, здравствуйте я лейтенант Хамроев, и смотрит да. Еще бумагу протягивает — вот говорит ваше место работы теперь на три года это очень хорошее место, туда возили иностранцев в том числе.
