Юлия Любимова - Фирменные люди
– Намастэ, – сияет он. – Where are you from?
– What do you think? – спрашивает Андрей.
– Germany, – не долго думая отвечает администратор.
– Russia, – говорит мой друг с легкой обидой в голосе.
– Сейчас он спросит: «First time?» – шепчу я Андрею на ухо.
– First time in Nepal?
– Yes, – говорю я.
Администратор ведет нас на второй этаж и показывает наш номер. Тут выясняется, что на двери нет замка и поэтому нельзя оставить вещи. Все так же мило нам улыбаясь, администратор приносит маленький багажный замочек с крошечным серебряным ключиком и с серьезным видом протягивает его нам. На вопрос «Как же так?» спокойно отвечает:
– Не волнуйтесь, господа, сейчас не сезон, каждый человек на учете.
Я читала в путеводителе, что в старые времена в Непале ворам отрубали руку, и воровство здесь до сих пор считается тяжким грехом.
Мы все же закрываем свой номер и отправляемся гулять. После шумной столицы городок кажется нам тихим. Мирная провинциальная картина – трусит по пыльной улочке рыжая собака, мужчина несет охапку сосновых дров, потому что ночью бывает холодно.
Нагаркорт – это небольшая деревня, расположившаяся на склонах гор, которая имеет несколько отелей с похожими названиями: «View point», «The Himalaya», «The top of the World». Местные крестьяне выращивают рис на склонах гор. Рисовые поля здесь повсюду, они выступают широкими террасами с бортиками из грубой глины, сделанными так, чтобы в них могла, как в тарелке, задерживаться вода.
Мы находим пологий холм, взбираемся на него и попадаем в кольцо гор, которые до сих пор возникали лишь обрывочно то тут, то там. Те, что ближе, сероватые и как бы размытые, нечеткие. Дальние повыше, как на фото в детском саду – дети постарше. А за ними бесконечные ряды белых пиков – шести-, семи– и восьмитысячников.
Местные мальчишки сообщили нам:
– Чтобы увидеть Эверест, нужно подняться на другую гору. Это примерно два часа пути.
Мы идем по пыльной дороге совершенно одни, медленно поднимаясь то влево, то вправо. Через час пути понимаем, что подъемы становятся круче и их становится больше.
Подходим к военной части, у ворот которой стоит солдат с оружием. Он, конечно, знает, зачем сюда забрели европейцы. Солдат оставляет свой пост и любезно показывает нам два колышка, вбитые в землю. Нужно чуточку присесть, зрительно наложить один колышек на другой, и вот она – Джомолунгма, Самгарматха, гора с муж–ским именем Эверест – голубоватый равносторонний маленький треугольник, высунувшийся из-за гряды где-то далеко на границе с Китаем.
Мы делаем снимки и садимся немного передох–нуть. Мне на волосы садится фиолетовая бабочка, и я боюсь ее спугнуть.
Мы сидим на сухой траве, будто бы у себя дома. Но у наших ног Гималаи. Первозданная и абсолютная бесконечность.
Я молчу, но на самом деле пытаюсь осознать, как мы сумели забраться так высоко. А ведь еще неделю назад была Москва...
Разве это не потрясающе?
Помимо моей воли в моей голове роятся совершенно неуместные сейчас вопросы: «Как там наша московская зима? Что новенького в моем „Франсье“? Наверное, они уже забыли о том, что я есть?»
– А может быть, все это плоды моего воображения и не было никакого «Франсье»? – произношу я вслух.
– Конечно же, не было, – радостно отвечает мне Андрей. – Есть только то, что ты сейчас видишь, твой внутренний мир и твое ощущение от жизни.
– И божественно красивые горы, – добавляю я.
На обратном пути начинает темнеть. Горы покрываются розовой краской, появляются бледные луна и первые звездочки, солнце падает за гору, и все становится ярко-красным.
У меня такое чувство, что это самый красивый пейзаж, какой я когда-либо видела. Завтра мы придем сюда встречать рассвет, а потом отправимся к подножию Аннапурны в плодородную долину Покхара и в заповедник Читван.
Мы засыпаем в объятиях друг друга, и мне кажется, что я никогда не была так счастлива, как этой ночью.
Глава 16
Мы едем в автобусе в долину Покхара по горному серпантину, то поднимаясь к перевалам, то опускаясь в глубокие ущелья. Эта дорога – настоящий экстрим. Водитель, почти мальчишка, не сбрасывает скорость на поворотах, а только резко сигналит, предупреждая встречный транспорт: «Берегись!» Встречные шоферы тоже сигналят и только тогда притормаживают.
Местные деревушки состоят из двух-трех домов, в центре растет банановое дерево, имеется стог сена, наверное, для коровы, и все деревенские жители работают на дороге.
На дороге часто случаются осыпи и обвалы, и непальцы-мужчины разбирают их вручную, чтобы не задерживать транспорт. А их жены с детьми тем временем сидят недалеко и дробят щебенку для дорожного покрытия, постукивая камнем о камень.
Водитель переписывает нас, пассажиров автобуса, в блокнот, на всякий случай. Если мы, не дай Бог, перевернемся, спасать нас будет некому, и его непонятная запись – это все, что от нас останется.
Андрей и я не думаем о грустном, а с восторгом смотрим по сторонам, завороженные сказочной красотой гор, шумными реками, берега которых завалены огромными валунами и покрыты экзотической растительностью.
Через пару часов водитель останавливается у придорожного кафе, и мы выходим размять ноги.
Река в этом месте подходит совсем близко к дороге. Можно даже выпить чашку кофе, сидя на камне и глядя на стремительное течение.
Андрей наклоняется ко мне:
– У нас остается всего неделя.
– Так мало?
– Не хочешь уезжать?
– Смеешься? Променять Гималаи на тот кошмар, где мы будто бы живем?
Река бурлит, словно разговаривает. Мы молчим, где еще такое услышишь?
Мне ужасно не хочется уезжать отсюда. Я как будто родилась здесь заново, почувствовала, что стала более уверенной в себе, и мне это нравилось.
Божественная Покхара показалась через семь часов. Уставшие, мы выходим из автобуса и замираем при виде ослепительного горного массива Аннапурны, что в переводе с санскрита означает «Богиня, дарующая пищу». Местные жители называют Аннапурну Кали – Черная, Страшная или Дочь гор. Массив сложен гранитами и полосатыми слоистыми гнейсами. Сердце мое замирает в восхищении от первозданной красоты. Хочется остаться тут навсегда, но...
Глава 17
Пора возвращаться.
Мы приезжаем в аэропорт, проходим контроль багажа на старинном рентгеновском агрегате, на котором нарисован перечеркнутый фотоаппарат. Получаем штамп в паспорте, минуем границу и идем в зал ожидания. Все пассажиры нашего рейса в Дели мечтают попасть домой к Рождеству.
Проходит три часа. Никто не знает, почему мы сидим так долго. Пожилой мужчина из австралийской группы обращается к нам:
– В Непале все условно, включая расписание. В прошлый раз, например, я сидел здесь четыре часа, потому что пилот проспал. Пассажирам так и сказали: «Подождите, пока он проснется и придет».
Австралиец рассказал, что ему семьдесят пять лет, что он архитектор и много работает. За всю жизнь он объехал, наверное, сотню стран, поэтому пребывает в абсолютном спокойствии и ничего не боится.
Незаметно за разговорами проходит еще час. По радио очень невнятно что-то объявляют. Это может означать все, что угодно, мы даже не поняли, на каком языке говорил невидимый голос.
Пассажиры начинают суматошно шушукаться. Слышится радостно-возбужденное: «Посадка!» Мы рады, что это наш рейс и он не сорвался.
Самолет взлетает, мы на прощание машем Гималаям рукой, ведь никто не знает, удастся ли нам вернуться когда-нибудь сюда снова.
Я закрываю глаза и отчетливо понимаю, как я не хочу покидать эту страну, как мне будет не хватать узких улочек, экзотических запахов, добродушных непальцев и великих сказочных гор.
Стюардесса предлагает напитки.
– Водки, – просим мы не то от усталости, не то от печали.
– With ace or juice?
– Pure vodka!
Она сильно удивлена, но подает то, что мы просим.
Мы опрокидываем по полрюмки водки, хотя лучше не становится. Стюардесса предлагает нам курицу в соусе с шафраном. Молча съедаем ее, но веселее не становится.
Зажигается табло «Пристегнуть ремни». Самолет кружит над аэропортом, в иллюминаторах видны только черные тучи и мгла.
И тут слышится голос пилота:
– Уважаемые пассажиры, мы разворачиваемся и возвращаемся в Катманду. Дели не дает посадку.
Пассажиры делают глубокий вздох: «Ох!» Кто-то истерически смеется, а кто-то, всхлипывая, плачет.
Возвращаемся в аэропорт Катманду в одиннадцать вечера. Еще час уходит на формальности: получение багажа и проход через границу.
Мы с Андреем, громко споря о том, сколько нам придется ждать хорошей погоды, прибиваемся к компании европейцев, русских здесь нет. Никто не знает, что будет дальше. Сначала мы еще пытаемся предугадать свое будущее, но потом просто молчим. Сейчас больше всего хочется лечь на мраморный пол и уснуть. Кажется, что стресс перерастает из паники в полную безнадегу.
