Дэниел Мейсон - Настройщик
— Но обязательно передавайте доктору мой горячий привет, — попросил он. — Скажите ему, что нам тут, в Мандалае, очень его не хватает, — такие общепринятые любезности показались Эдгару не слишком соответствующими моменту, он ожидал, что капитан добавит что-нибудь еще, но тот дотронулся до шлема, изобразив прощальный жест.
Утром в день отъезда Кхин Мио разбудила Эдгара — его ожидал какой-то человек. Когда Эдгар вышел, он, вопреки своим ожиданиям, слонов не увидел.
В дверях стоял молодой бирманец, лицо которого было ему знакомо. Эдгар видел его, когда был в резиденции управляющего. Молодой человек едва переводил дух.
— По поручению управляющего я вынужден с великим сожалением сообщить вам, что ваш отъезд приходится отложить на некоторое время.
Эдгар старался не улыбаться, слушая его запинающуюся английскую речь. Он опасался, что придется требовать более внятного изложение новостей.
— Управляющий говорил что-нибудь по поводу того, когда я смогу отправиться? — спросил он.
— О, сэр, я не имею об этом понятия! Вы можете обратиться к Его Превосходительству.
— По крайней мере вы можете мне сказать, я смогу отправиться сегодня позже?
— О, нет! Не сегодня, сэр!
Эдгар, увидев такую горячность, промолчал, хотя вначале намеревался сказать еще что-то. Теперь он лишь кивнул и закрыл за молодым человеком дверь. В ответ на замечание Кхин Мио: «Британский порядок?», он пожал плечами и отправился спать дальше. Позже, днем, он закончил писать длинное письмо Кэтрин, которое начал уже несколько дней назад, после посещения кукольного представления. Постепенно он начинал привыкать к бюрократическим проволочкам. На следующий день он написал еще несколько писем, одно — о широко обсуждаемом разграблении Мандалайского дворца британскими солдатами, второе — о шумихе вокруг «волосатой Дамы из Мандалая», дальней родственнице королевской семьи, все тело которой было покрыто длинными гладкими волосами. На третий день он совершил долгую прогулку по базару. И продолжал ждать.
Однако в день, наступивший после этого, беспокойство в нем наконец взяло верх над естественным спокойствием и терпением человека, который всю свою взрослую жизнь занимался починкой струн и маленьких молоточков. Он отправился в резиденцию управляющего, чтобы выяснить, когда он сможет отправиться. У дверей его приветствовал тот же бирманец, который приходил к нему на квартиру.
— О, мистер Дрейк! — воскликнул он. — Но управляющий уехал в Рангун!
В расположении воинской части он спросил капитана Нэш-Бернэма. Молоденький военный, из младших офицеров, которого он нашел в караулке у ворот, сделал удивленное лицо:
— Я думал, вы знаете, капитан Нэш-Бернэм в Рангуне вместе с управляющим.
— А могу я узнать, в чем дело? Я должен был отправиться в Маэ Луин четыре дня назад. Я проделал такой долгий путь. Для того чтобы оказаться здесь, было затрачено столько усилий и средств. Очень обидно теперь даром терять время.
Молодой офицер покраснел.
— Я думал, вам сказали. Это... простите, не могли бы вы подождать минутку.
Он быстро встал и прошел в заднюю комнату. Эдгару послышалось, что он там с кем-то говорит, старательно понижая голос. Офицер вернулся.
— Пройдемте со мной, мистер Дрейк.
Офицер провел его в маленькое помещение, практически пустое, не считая письменного стола, заваленного кипами бумаг, придавленных грубо вырезанными фигурками, которые в этих местах использовались в качестве гирек для развеса опиума. Впрочем, в этом не было никакой необходимости: сюда не залетал ни один ветерок. Младший офицер закрыл за ним дверь.
— Пожалуйста, присядьте. На Маэ Луин совершено нападение, — сказал он.
Подробности инцидента были неясны, так же как и личности нападавших. В ночь накануне планируемого отъезда Эдгара в резиденцию управляющего прибыл верховой гонец. Он сообщил, что двумя днями ранее на Маэ Луин совершила налет группа всадников в масках, которые подожгли один из складов и убили охранника. В последовавшей за этим всеобщей неразберихе произошла короткая перестрелка, и еще один караульный шан был убит. Кэррол не пострадал. Но этот налет его весьма обеспокоил. Имелось подозрение, что за нападением стоит Твет Нга Лю, вождь бандитов, который вел собственную борьбу за территорию Монгная. Большинство из того, что хранилось на складе, удалось спасти, пострадали лишь некоторые банки с лекарствами доктора.
— По-видимому, шальная пуля также повредила... — тут младший офицер мысленно одернул себя и продолжил, более тщательно подбирая слова: — и другие предметы, важные для деятельности доктора.
— Не «Эрард»?
Офицер откинулся на своем стуле.
— Мистер Дрейк, я понимаю важность вашего поручения и те сложные обстоятельства, сопутствовав шие вашему приезду сюда, вы их преодолели, проявив истинное почтение и преданность Ее Величеству, — последнее слово в его устах прозвучало будто резкий выстрел. — Для этого нападения было выбрано очень неудачное для нас время. Как вам, должно быть, известно, с ноября прошлого года мы оказались вовлечены на территории Шанских княжеств в непосредственные боевые действия. Отряд под командованием полковника Стедмэна вышел из Мандалая в начале этого месяца. Затем, всего шесть дней назад, мы получили сообщение, что он был атакован. Но в этом районе были сконцентрированы силы Лимбинского союза, и нападение на наш отряд не стало для нас неожиданностью. Однако нападение на Маэ Луин стало неожиданным, и мы так и не знаем, кто были эти всадники в масках, где они раздобыли свое оружие.
Существует даже предположение, что их снабдили французы, которые вполне могут находиться и в тех местах, но достоверно этого также никто не знает. К сожалению, из соображений секретности я не могу сообщить вам большего.
Эдгар смотрел на офицера.
— Не хотелось бы разочаровывать вас, мистер Дрейк. Напротив, я говорю с вами без санкции вышестоящих лиц — все решения принимаются только в Рангуне. Но мне хотелось, бы, чтобы вы поняли наше реальное положение дел. Когда капитан Нэш-Бернэм вернется, он сможет точно сказать вам, должны ли вы оставаться в Мандалае или вернуться на пароходе в Рангун. А до тех пор я могу посоветовать вам лишь наслаждаться приятным времяпрепровождением здесь и не переживать слишком сильно, — офицер наклонился к нему через стол: — Мистер Дрейк?
Настройщик молчал.
— Маэ Луин — скверное место, мистер Дрейк, что бы вам ни говорили раньше те, кто хотел завлечь вас туда. Там кругом болота, свирепствует малярия и климат, совершенно не подходящий для англичанина. А вдобавок ко всему этому — опасная ситуация из-за этих недавних нападений... Возможно, нам лучше вообще уйти оттуда. Я бы не стал переживать оттого, что не могу попасть туда. Вы уже можете считать себя достаточно счастливым — вы видели самый красивый город в Бирме.
Эдгар ждал. В помещении стояла удушливая жара. Наконец он поднялся.
— Хорошо, я благодарю вас. Полагаю, что мне пора.
Младший офицер подал ему руку.
— Мистер Дрейк, и пожалуйста, не стоит сообщать о нашем разговоре вышестоящим лицам. Ваше задание не столь уж значительно. Обычно с гражданскими лицами общается капитан Нэш-Бернэм.
— Незначительно, вы сказали? Нет, не волнуйтесь, я никому ничего не скажу. Спасибо.
Офицер улыбнулся:
— Не думайте об этом.
«Милая Кэтрин! Я не знаю, что раньше окажется в Лондоне — мое письмо или я сам. Уже неделя прошла со дня моего предполагавшегося отъезда, а я до сих пор остаюсь в Мандалае. Я уже много раз описывал тебе этот город, извини, но у меня больше нет энтузиазма на это. На самом деле все это чем дальше, тем становится непонятнее, и я уже сомневаюсь, что мне когда-либо суждено увидеть доктора Кэррола или его „Эрард“.
На Маэ Луин было совершено нападение. Я узнал это от младшего офицера в казармах. Но больше мне не сказали почти ничего. Кого бы я ни спросил о том, что происходит, в ответ были лишь недоуменные взгляды или отговорки. „В Рангуне происходит важное стратегическое совещание“, — говорят они. Или: „Этот инцидент нельзя оставлять без внимания“. Но меня удивляет то, что доктор Кэррол не приглашен на это совещание, судя по всему, он так и остается в Маэ Луин. Мне говорят, что это необходимо ввиду важности сохранения форта. Кажется, вполне удовлетворительное объяснение, но почему-то настораживает тон, которым это говорится. Первое время меня приводила в некоторое возбуждение мысль о том, что, возможно, вокруг фигуры Кэррола существует какая-нибудь интрига или скандал, в конце концов, что может быть более естественно для страны, где так сложно вообще в чем-то разобраться? Но даже от этих мыслей я уже устал. Наиболее вероятным мне казалось, что доктора Кэррола специально не допускают к участию в принятии важного решения. Но это самое „скандальное“, что я только мог себе вообразить, больше оно мне таковым не кажется. Они говорят, что человек, одержимый страстью к игре на фортепиано, скорее всего, способен на разные эксцентричные поступки и что ему нельзя доверять такой важный пост. Мне больнее всего сознавать, что в какой-то степени я даже согласен с этим. Рояль ничем не поможет, не будет иметь никакого значения, если французы действительно планируют перейти через Меконг. Но мне трудно с этим смириться, потому что, если я сомневаюсь в докторе, это значит, что я сомневаюсь и в себе.
