Йоханнес Зиммель - Господь хранит любящих
Мимо нас по направлению к Лоферу спешил другой грузовик. Это была машина, груженная мешками с цементом, которые будут перегружать. Алиса Тотенкопф отточила свою систему до совершенства.
24
Десять минут спустя подъехало такси. С шофером договорилась из Зальцбурга Тотенкопф. Она заказала его на тринадцать часов к семнадцатому километру дороги. Было тринадцать ноль пять, когда он вылез из мерседеса и снял перед Сибиллой фуражку.
— Извините за опоздание, госпожа!
Он открыл дверцу, и Сибилла уселась на заднее сиденье. Когда я хотел последовать за ней, он выбросил вперед руку:
— Двести марок.
— Все в порядке, я в курсе, вы получите свои деньги.
— Сейчас, — резко возразил он. — В окрестностях слишком много полицейских. Если вас задержат, возможно, вам будет не до этого.
Но нас не задержали. Мы ехали в направлении Мюнхена. В машине не было стенки, отделяющей от водителя, и поэтому мы с Сибиллой не разговаривали. Она сидела рядом со мной, отвернувшись, и глядела через окно на снег. За Траунштейном скрылось солнце. У Химзе повалил снег, густой и мокрый. Засвистел порывистый восточный ветер. Над Мюнхеном небо было темным.
— Надвигается буран, — сказал шофер. Машину постоянно заносило, он с трудом удерживал ее на правой полосе дороги.
Неожиданно Сибилла вскочила:
— Что это?
— Где?
Она показывала вперед, на кровавое месиво. Это было раздавленное животное. Части его туловища были разбросаны по шоссе. На самой большой сидела огромная черная птица и долбила клювом мертвую плоть.
— Всего лишь кошка, — ответил шофер.
Птица заслышала шум приближающегося автомобиля и взлетела, подняв с собой в воздух кусочек меха. Мерседес прокатил по кровавому месту дальше на север. Я оглянулся. Черная птица снова спустилась на мертвечину.
Под Розенгеймом мы оставили шоссе и съехали на проселочную дорогу. Снегопад все усиливался. Окна автомобиля замерзли, резиновые прокладки дворников обледенели. Время от времени шофер останавливался, выходил из машины и, сыпя проклятьями, очищал стекла. Ветер крепчал, все больше темнело. Мы проезжали через деревни с низкими домиками и маленькими церквушками. Баварские горы не были видны, они скрывались за облаками.
— Откуда ты знаешь этот отель? — спросила Сибилла.
— Был там пару раз. Я позвонил. Нас ждут, — ответил я. Шофер слышал каждое слово.
Отель «Под небесами» располагался на плато горы, носившей то же название. Он находился на высоте около тысячи восьмисот метров, и добраться до него можно было только по канатной дороге. Другого пути наверх не было, гора была слишком отвесной. Дорога пролегала над многочисленными глубокими ущельями. Отель «Под небесами» располагал тридцатью по-современному обставленными номерами, баром, отличной кухней, сауной и верандой для лежачих больных. Какой-то господин с Рейна построил левое крыло для себя и своих друзей. Но пожить под облаками ему не пришлось, потому что, когда дом был отстроен, тот умер. Волнения по поводу декартелизации концерна Круппа спровоцировали обширный инфаркт миокарда.
Наследники богатого господина пристроили второе крыло и оборудовали здание под гостиницу в надежде извлечь из дома на горе прибыль. Но эти ожидания не оправдались, отель — постоянно пустовавший — приносил только убытки. Киностудии и издатели, как правило, поселяли «под небесами» своих авторов, когда те находились в цейтноте.
Меня самого посылала на «Небеса» моя редакция, чтобы писать.
Однажды я взял с собой девушку, но через неделю она не выдержала и сбежала. На «Небесах» было очень пустынно, как раз то, что мне и было нужно, чтобы спрятать Сибиллу. Это было идеальное место для моих целей.
В половине четвертого мы добрались до нижней станции канатной дороги. Беззубый старик, почти глухой, перенес наш багаж из такси в деревянное здание станции. Шофер сразу же уехал, не прощаясь. У Сибиллы были насквозь промокшие чулки, она то и дело едва не падала в своих легких туфлях на высоком каблуке.
— Позвоните наверх, — сказал я старику, усаживая Сибиллу в качающуюся кабину.
— Простите, я немного плохо слышу. Что вы говорите?
— Вы должны позвонить наверх, — закричал я. — Мы гости отеля. Господин и госпожа Голланд.
— Да, — растерянно сказал он и стряхнул с носа каплю, — вы совершенно правы, господин, погода ужасная!
Он закрыл дверцу кабины с опущенными стеклами.
— Меня зовут Голланд! Вы не понимаете имени?
— Голландия, да-да, Голландия…
— Позвоните наверх!
— Пожалуйста, не раскачивайтесь во время поездки и не высовывайтесь наружу!
Я отчаялся и сунул ему в руку марку.
— Да, снег, — сказал он на это. — Снег — это плохо. А хуже всего буран. Я чувствую, что он приближается. Вот увидите…
Он отошел к настенному динамику, нажал на кнопку и прокряхтел:
— Поехали, Зепль!
Кабина дернулась. Мы начали возноситься к «Небесам». Нижняя станция быстро осталась позади. Уже через две минуты мы поднялись к нижней границе облаков. Нас обступила серая мгла. Кабина ползла со скрипом и скрежетом. Около мачт ее раскачивало. В ней было холодно. Впервые с тех пор, как я снова встретил Сибиллу, мы были наедине. Она сидела напротив меня, вдавленная в угол ледяной гондолы, и дрожала от холода.
Я сказал:
— Я представлю тебя моей женой. Арендатора зовут Ольсен. Он очаровательный человек. И сразу уеду назад, в Зальцбург.
— Я так и думала, — ответила она.
Теперь кабина качалась сильнее, злые порывы ветра разбивались об ее стенки. Мы были среди облаков.
Я сказал:
— Сегодня утром я был в полиции. Я хотел заявить на тебя.
— Но ведь не сделал этого, — ответила она без всякого триумфа.
— Нет, почему-то не смог. Я помогу тебе, Сибилла. Ты получишь новые документы. Но мы расстанемся. Я просто больше не смогу жить с тобой.
Она молча кивнула.
— Это невозможно. Ты убила, из своекорыстных и низких мотивов ты убила двух человек, за это тебе нет прощения.
— Ты говоришь, что любишь меня. Как же ты можешь уйти, если ты меня любишь?
— Я больше не люблю тебя, — ответил я.
Кабина остановилась перед мачтой. Я поспешил успокоить:
— Не бойся, это они останавливают из-за бурана. Сейчас она двинется дальше.
И действительно, гондола осторожно и медленно миновала опору и дальше пошла быстрее. Внизу заскользила черная тень. Это была вторая гондола. Мы миновали половину пути.
Все больше темнело.
— Конечно, я люблю тебя, — сказал я. — Поэтому я тебе и помогаю, поэтому я здесь. Но я больше не могу быть с тобой вместе, я боюсь тебя, я вижу, что действительно совсем тебя не знаю. Я люблю твое лицо, твой голос и твои руки. Но твои руки убивали, твой голос лгал мне, твое лицо обмануло. Я в полном смятении, но одно я знаю точно: я больше не хочу иметь с тобой ничего общего.
— Какой ты правильный, — горько сказала она. — Какой порядочный, какой великодушный. Какие великолепные речи ты говоришь. Как это благородно звучит.
Я спросил:
— А что бы ты сделала на моем месте?
Она вдруг заплакала:
— Я не это имела в виду. Мои нервы совсем никуда не годятся. Ты полностью прав. Но, пожалуйста, пожалуйста, останься со мной! Не бросай меня! Я тебе все объясню!
— Больше нечего объяснять.
— Нет, есть… Ты еще не все знаешь… — Она заговорила быстрее. — Петра тебе не все рассказала… Она не могла тебе рассказать всего… Я скажу тебе, как все было…
Крохотная кабинка раскачивалась и робко принимала боковые удары, ролики на канате скрипели, стало совсем темно.
— Тут мы равны, — сказал я. — Вытри глаза, Сибилла.
Дрожащей рукой она вытерла глаза и сказала:
— Я сделаю все. Я пойду в полицию и сама дам показания, только останься со мной.
— Ты и в те времена не пошла в полицию.
— Потому что я надеялась, что меня не найдут. Десять лет все шло так хорошо, правда ведь? — Она произнесла это тоном несчастного ребенка. — Я все время молилась Богу.
— Об этом ты молилась.
— Да, — ответила она. — Говорят, Он отпускает все грехи.
— Я больше не желаю говорить о твоем Боге, — сказал я.
Гондола скользнула в здание верхней станции. Здесь горел электрический свет. Зепль, здоровый баварец в шортах, открыл кабину и поздоровался. Возле него стоял арендатор.
— Здравствуйте, господин Ольсен. Позвольте представить вам мою жену.
Ольсен поцеловал Сибилле руку. Он был очень милым и, когда смущался, краснел. У него была совсем юная жена.
— Рад, что вы снова нас посетили, господин Голланд! К сожалению, погода не слишком хорошая.
Короткой дорогой, через снег и облака, мы двинулись к отелю. Здесь наверху уже спустилась ночь. Проход через сугробы был расчищен недавно.
