Жозеф Кессель - У стен Старого Танжера
В этот момент чей-то голос, одновременно восторженный и жалобный, прервал рассказ Башира.
— Ты, первый раз в жизни пустившийся в плавание, — ты многое забыл, — сказал слепой рыбак Абдалла. И он продолжил, и речь его была похожа на песню: — Ты забыл о хлопающих на ветру парусах, о запахе смолы и соленых брызгах. О, какое это счастье — быть в море, даже если ты не видишь его собственными глазами!
— Мы действительно все были счастливы, — сказал. Башир и продолжил рассказ:
— Ноэл на своем судне, казалось, был совсем другим человеком: быстрым, ловким, зорким — настоящим капитаном. «Англичанин только в море чувствует себя самим собой», — смеясь, говорил он. Госпожа Элен мечтала о путешествии, которое мы предпримем после того, как сбудем ящики с сигаретами неподалеку от Альхесираса. Чтобы тщательно замести следы, мы должны были сначала пойти в Валенсию, потом в Аликанте и, наконец, в Алжир. Мой друг Флаэрти рассказывал мне, как он, разбогатев, примется вместе с Ноэлом готовить новые, еще более прибыльные экспедиции. «Тогда я снова смогу объехать весь мир», — говорил мой друг Флаэрти, и лицо его при этом молодело лет на двадцать.
Но счастье их всех ни в какое сравнение не шло со счастьем Франсиско, склонившегося над своими моторами. Глаза его выражали райское блаженство.
Вскоре показался Альхесирас: порт, пристани, пальмы, городская толпа. Мы встали на рейд. Госпожа Элен с моим другом Флаэрти и еще двумя матросами в шлюпке отправились к пристани. Меня они взяли с собой. Продажа доставленных нами сигарет должна была состояться только ночью, и у нас была уйма времени, чтобы побывать в городе.
О друзья мои, до чего же замечательное дело — путешествие! Прошло всего несколько часов с того момента, как мы покинули Танжер, а уже все решительно было другим. В Танжере огромное количество испанцев. Можно даже сказать, что там они составляют свой, отдельный город. В Альхесирасе их, пожалуй, даже меньше, однако это Испания. И кафе, и гуляющая публика, и дома, и полицейские, и таможенники, и солдаты приграничной охраны — все было мне внове. А всякая новизна дурманит как вино.
Если б вы только видели все то, что продавалось открыто: часы, авторучки, лекарства, шелковые чулки, ткани — и то, что продавалось из-под полы — на пристанях, террасах кафе, улицах и на рынке, — вы бы не поверили своим глазам.
Всюду попадались торговцы моллюсками, креветками, лангустами, они носили свой товар в необычайно красивых плетеных корзинах.
Мы поели в портовом ресторане, где служащие таможни, солдаты приграничной охраны, матросы с военных кораблей, моряки с иностранных прогулочных яхт, контрабандисты — все сидели вперемежку друг с другом, за одними столами, в немыслимо душном и шумном помещении.
Затем мы уселись в коляску, запряженную двумя лошадьми, и направились в отель, что утопал в роскошных садах и был назван в честь королевы. Там мы встретились с превосходно одетым и изысканно вежливым испанским чиновником. Он поцеловал руку госпоже Элен, после чего мой друг Флаэрти сунул ему толстую пачку банкнот — плату за ночную выгрузку сигарет. И они условились о месте и времени встречи.
Настроение у нас было прекрасное, и мы вернулись на мол, чтобы сесть в шлюпку. Но тут по выражению лиц наших двух матросов мы поняли, что не все обстоит так благополучно, как нам представляется. Мы посмотрели в ту сторону, куда глядели они, — туда, кстати, было устремлено много взглядов — и увидели, что в непосредственной близости от нашей яхты стоит на якоре небольшое испанское военное судно.
«Скорей! Скорей!» — то и дело кричала госпожа Элен двум гребцам, когда мы сели в лодку и поплыли.
Ноэл широкими шагами расхаживал по палубе. Как только мы добрались до него, он сказал:
«Вот идиотство! Они явились, чтобы забрать Франсиско. Они знают его настоящее имя, его действительное положение — словом, все…»
«Но откуда они могли узнать?!» — недоуменно спросил мой друг Флаэрти.
Ноэл жестом показал, что не имеет ни малейшего понятия, но тут я вспомнил, как Варноль и подозрительный араб переговаривались неподалеку от яхты, в танжерском порту, и рассказал своим друзьям обо всем, что видел.
«Они предупредили о Франсиско специальной телеграммой», — проворчал господин Флаэрти.
Но тут Ноэл раздраженно воскликнул:
«Меня, как вы понимаете, вовсе не Франсиско беспокоит! Пока он на моем судне, под английским флагом, ему не грозит никакая опасность. Неприятность в том, что этой проклятой береговой охране приказано наблюдать за нами».
«А я уже договорился на эту ночь о выгрузке сигарет», — сказал господин Флаэрти.
«Неужели мы ничего не можем сделать?» — спросила госпожа Элен.
«Я кричал так, словно у меня глотка луженая, — стал рассказывать Ноэл, — я протестовал, заявлял, что не потерплю, чтобы со мной обращались как с преступником. Грозил, что буду жаловаться… Они отправились в город за указаниями. Подождем».
Все это время Франсиско находился внизу, в машинном отделении. Я спустился к нему. О себе он не беспокоился: он был уверен в покровительстве английской короны. Но он чувствовал себя виноватым, поскольку его присутствие на судне мешало стольким людям сделать то, ради чего они сюда прибыли.
На заходе солнца офицер испанского морского флота поднялся на борт «Радуги». Он был в высшей степени любезен. Поцеловав руку госпоже Элен, он обратился к Ноэлу:
«Я бесконечно сожалею, капитан, но у меня строжайший приказ. Вы находитесь в испанских водах, у вас на борту испанский подданный, который для моего правительства является преступником, незаконно покинувшим страну и находящимся здесь с фальшивыми документами. До тех пор пока вы не выдадите его, мы будем держать ваше судно под арестом. — Посмотрев Ноэлу прямо в глаза, офицер добавил: — Тут нет ничего зазорного: этот человек злоупотребил вашим доверием».
Но все мы знали, что это неправда.
Офицер отдал честь, снова поцеловал руку госпоже Элен и покинул яхту.
«Завтра же пойду к своему консулу, — сказал взбешенный Ноэл, — и мы еще посмотрим!»
Ночная операция сорвалась. Где-то там, у самого берега, лодка, которая должна была взять наши ящики с сигаретами, долго и напрасно ждала нас.
Ужин прошел в молчании. Понемногу все улеглись спать. Я остался на палубе, ко мне присоединился Франсиско. Я смотрел то на Альхесирас, то на военный корабль. Взошла луна, и Франсиско вздрогнул, увидев, что на палубе военного корабля поблескивает пулемет, нацеленный на «Радугу». Возле пулемета несли службу два моряка. Они тихонько напевали какую-то грустную песню.
«Все это из-за меня», — прошептал Франсиско.
Я как мог крепко сжал ему руку и сказал, всеми силами своей души стараясь приободрить его:
«Английский консул не допустит, чтобы тебя так вот запросто взяли».
Возбужденные голоса прервали в этом месте рассказ Башира. Слушатели выкрикивали свои замечания:
— Ты правильно сказал!
— Английский консул сам себе хозяин!
— Было бы слишком жестоко выдать беднягу тем, кто хотел его смерти!
— Скорей расскажи нам, каким образом ему удалось спастись!
И Башир заговорил вновь:
— На следующий день, вернувшись из консульства, Ноэл сказал:
«С Франсиско, несомненно, все уладится, консул мне пообещал, но он, представитель в Альхесирасе, не имеет достаточных полномочий, чтобы давать распоряжения испанцам. Необходимо обратиться в наше консульство в Мадриде. Однако Мадрид далеко, а чиновники — народ неторопливый…»
Мы все поняли, что хотел сказать Ноэл: военный корабль будет продолжать надзор. И до тех пор пока английское консульство в Мадриде не даст ответ по поводу Франсиско, невозможно будет вторично устроить ночную операцию по выгрузке контрабанды. Вечером Ноэл вынужден был во всеуслышание признать то, о чем другие прекрасно знали, но не решались говорить: не хватало денег на продукты и даже на воду. Все средства, которые удалось собрать, Ноэл потратил на покупку сигарет, будучи уверенным в том, что ему удастся тотчас же их сбыть. В тот вечер мы легли спать, не поужинав.
На следующий день среди матросов начался ропот.
Жалованья никому из них не платили, поскольку все предпочли получить часть прибыли. А теперь они не только рисковали остаться ни с чем, но еще и умереть с голоду.
На Франсиско они зла не держали, однако тот сам, словно прокаженный, сторонился их.
Тогда двое из матросов, американец и швед, которые начали плавание с Ноэлом еще в Англии, предложили выход. Все члены экипажа, за исключением Франсиско, могли свободно сходить на берег, следовательно, каждый мог взять с собой несколько блоков сигарет и пока продать хотя бы их. Иных средств существования у нас в тот момент не было, и Ноэл дал согласие.
Таким образом исчез один ящик сигарет, потом другой. Нужда не позволяла долго торговаться с мелкими перекупщиками, знавшими о наших трудностях. А ответ из Мадрида все не приходил. Пришлось вскрыть и третий ящик.
