Майкл Толкин - Игрок
– Хорошая мысль. Похоже, отдых вам не повредит.
– Вы так считаете? – Гриффин хотел знать, правда ли он выглядит переутомленным. – В последние дни навалилось много дел.
Это было стандартное, ничего не значащее объяснение. Все здесь присутствующие испытывали стресс, ни у кого из них работа не была легкой. Все они привыкли трудиться сверхурочно, но тем не менее как один улыбались, удобно расположившись в своих кабинках или за столиками, раскованные, смотря прямо в глаза собеседникам, иногда оглядывая комнату в поисках друзей или знаменитостей, а еще лучше друзей, которые были знаменитостями. Зал был буквально пронизан дружелюбием. Почему? Потому что никто не расплачивался из собственного кармана, а пользовался корпоративной карточкой? Или потому что все хорошо зарабатывали? В зале было несколько авторов и режиссеров, которые сидели с административными работниками других студий, ранга Гриффина или немного ниже, и даже они прониклись атмосферой зала. На всех была одежда из хлопка, или из хлопка и шелка, или изо льна. Все были чистыми. В тюрьме будет иначе. Пройдет ли шутка, если Гриффин назовет столовую буфетом? Сочтут ли сокамерники его остроумным, если он будет вести себя словно на воле? Он надеялся, что в тюрьме найдется место, где будут встречаться сильные мира сего, только самые умные и крутые, какой-нибудь уголок во дворе, где воздух будет разреженный, а настроение бодрое. «Будут ли они уважать мое преступление?» – подумал он.
Направляясь к выходу из ресторана, он пожал несколько рук и поехал обратно на студию длинной дорогой, через Лорел-каньон, а не по шоссе. Он тянул время. Если его арестуют, его могут не выпустить под залог, учитывая, что у него забронированы билеты в Мексику. Возможно, он больше никогда не увидит Лорел-каньон. Он остановился на Малхолланд-драйв и взглянул на долину. Его охватила сентиментальная нежность к местам, которые он обычно презирал. Люди, поселившиеся на этой равнине, ни в чем не виноваты. Где-то им надо было жить. И они выбрали место, которое все высмеивают, поэтому они, возможно, пионеры и заслуживают уважения. Если эти несчастные прочитают о деле Гриффина в газете или увидят по телевидению, они его осудят. Он вспомнил о ночном кошмаре, и ему захотелось, чтобы он не убивал Дэвида Кахане. Он знал, что если его посадят в тюрьму, он будет думать об убийстве каждый день, пока не попадет в газовую камеру. Он завел мотор и поехал на студию. Он избегал бульваров, не хотел смотреть на людей, которые ходят по магазинам. Он хотел ехать через жилые кварталы. Ему хотелось смотреть на дома, на мам с детьми, на людей, поливающих свои газоны. Остановившись у светофора, он заметил, что водитель соседней машины пялится на него во все глаза. А что удивительного? Гриффин плакал.
Глава 15
Левисон официально представил Ларри Леви отделу производства. Все натянуто улыбались, и только Леви выглядел довольным. Гриффин наблюдал за лицами сотрудников, но никто не показывал, что относится к новичку с подозрением или боится лишиться работы. Возможно, их адвокаты уже бегали по городу в поисках нового места, но если у них были умные адвокаты, а Гриффин знал большинство из них, то они посоветовали своим клиентам не делать резких движений и даже не давать повода думать, что они на это способны. Интересно, что они думали на самом деле? Что у Леви пока недостаточно власти? Что его наняли без полномочий набирать новую команду? Четыре года назад компания уже прошла через кровопускание. Левисон, а потом Левисон и Милл зарабатывали деньги для компании. Они действительно верили в то, что Леви пришел, чтобы помочь, а не кого-то сместить? Конечно же, он пришел, чтобы захватить власть, и, конечно, все они могли лишиться работы. Окончательное решение не будет принято еще месяца три, пока не начнут поступать сценарии, которые он нашел. До тех пор будут совещания о том, с чего лучше начать, будут долгие споры по поводу режиссеров. Будут конференции по обсуждению сюжетов, на которых кто-то всегда может напугать остальных своей гениальностью, напугать настолько, что они будут бояться высказываться, если этот «кто-то» будет остроумен, уверен в себе и прав. Было ли у Гриффина по-прежнему достаточно энергии, чтобы бороться с таким человеком?
Все рассказывали о своих проектах. Теперь страх стал проявляться. Не обращая внимания даже на Левисона, вице-президенты и редакторы сюжетов рассказывали Леви о состоянии своих сценариев. Леви нечего было сказать о двух фильмах, которые были в производстве. На настоящий момент для студии писалось пятьдесят пять различных сценариев. Два контракта было подписано на прошлой неделе, включая контракт с Томом Оукли. Левисон недавно поручил Алисон Келли, редактору сюжетов, прочитывать все рецензии, которые писали для каждого из руководителей каждую неделю, и она рассказала о своих обязанностях и критериях, которые она применяла. Во время выступлений Леви задал несколько простых вопросов. Очевидно, он готовился к совещанию и решил не рисоваться. Естественно, Леви тоже боялся и не хотел себя связывать никаким определенным мнением по какому-либо вопросу на своем первом совещании. Он попросил прочитать несколько сценариев, каждый раз прибавляя «если вы не возражаете» или «мне интересно посмотреть, что они делают с материалом». Гриффину, если не всем остальным, стало ясно, что Леви ни на кого лично нападать не будет. В ближайшие два месяца он придет к Левисону и скажет, что в Алисон нет никакого толку. Или что все восемь сценариев такого-то и такого-то ужасны. Или что у такого-то и такого-то не складываются отношения с таким-то режиссером и что нынешний год у студии похож на предыдущий: два хита, сиквел к старому хиту и один фильм с участием Спилберга. Собственных шедевров на студии так и не появилось.
Совещание началось в два тридцать и закончилось в семь. Гриффин заглянул к себе в офис. Джан уже ушла, оставив для него список звонков. Она сказала всем, что он уезжает на несколько дней и сможет перезвонить после выходных. Квитанция о бронировании билетов и гостиницы лежала у нее на столе. Он обвел взглядом офис, подумав, что если его арестуют в аэропорту, он, возможно, его больше не увидит.
На стоянке он пожелал доброго вечера Алисон Келли. Она ехала в Беверли-Хиллз на просмотр фильма в кинотеатре Академии. Гриффин сказал, что тоже едет туда, но, проезжая через каньон, поменял планы и направился домой.
Он позвонил в пиццерию «Джакопо» и заказал пиццу на дом, а потом позвонил снова и отменил заказ. Открыл банку копченых устриц и упаковку крекеров. Он клал устрицу на крекер и отправлял в рот, а из двух последних устриц сделал сэндвич, зажав их между двумя крекерами, и запил минеральной водой из большой бутылки «перье». Он осознал, что его мозг перестал работать. В голову ничего не приходило. Страх либо утих, либо парализовал его. Он не мог понять. Если это была депрессия, то никогда раньше он депрессии не испытывал. Ему казалось, что если воткнуть в руку булавку, он будет ходить с ней весь день, ничего не чувствуя. Даже кровь, наверное, не выступит.
Зазвонил телефон. Это был Автор.
– И не мечтайте, что вам это сойдет с рук.
Голос был низким, но в середине фразы сорвался. Откуда Автор был родом? Из Нью-Йорка? Из Балтимора? Возможно. Он говорил слегка в нос, как в Балтиморе. И еще в голосе звучали нотки неоправданных амбиций.
– Что именно? – спросил Гриффин.
– То, что вы ломаете людям жизнь.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Еще несколько дней назад Гриффина бы наизнанку вывернуло от страха, что Автор мог видеть, как он убил Кахане, но сейчас он был совершенно спокоен.
– Почему вы и вам подобные всегда такие самоуверенные? Откуда только берется такое самодовольство?
– Наверное, потому что мы любим свою работу и потому что наша работа тяжелая.
– Только не надо мне говорить, что у вас тяжелая работа.
– Если я повешу трубку, вы позвоните снова, я правильно понимаю?
– Правильно.
– Вам не кажется, что пора прекращать эту игру?
– Нет, не кажется.
– Послушайте, я знаю: по-вашему, это самое изобретательное из всего, что вы придумали. Почему бы не сесть и не написать сценарий, не прося денег вперед?
– Я знал – вы скажете что-нибудь такое. Дело не в этом. Вы должны были перезвонить мне. Вы должны были поговорить со мной.
– Я сожалею. Слышите, я сказал «сожалею». Я действительно сожалею. А теперь положите трубку и никогда мне больше не звоните. Спасибо.
Гриффин дал отбой. Он сразу же позвонил Джун Меркатор и уточнил время, когда за ней заедет. Потом упаковал вещи и пошел спать.
Он погрузился в привычную темноту и думал об Авторе. Тот был потрясающе ненасытен. Настолько изобретателен, что угадать его следующий шаг было невозможно. Такое впечатление, что он мог оказаться где угодно. Он вмешивался в жизнь Гриффина в самый неожиданный момент, заставая его врасплох. Он хотел навредить Гриффину, и это ему удалось, даже больше, чем он мог себе представить. Он отомстил.
