Михаил Нисенбаум - Почта святого Валентина
— Ты понимаешь, зачем мы едем в Снегирева? — спросил муж.
— За девочкой. Ты сливок хотя бы добавил. Я погладила тебе рубашку и синий костюм. Наденешь?
— Все равно. Возьми деньги на всякий случай. Мало ли, какую чушь они там понапридумывали…
В прихожей зазвонил телефон, незнакомый голос сообщил, что машина выехала. Завтрак закончился.
Рубашка пахла теплом утюга, а костюм был еще строже, чем сам доктор. Вартан Мартиросович и сам часто замечал, что южане в Москве заботятся о том, чтобы выходить на люди в хорошем костюме и пристойной обуви. Может, кто-то перебарщивает по части полосок, блеска и остроносости, но за этим всегда стоит стремление выглядеть как подобает. Конечно, и среди южан встречаются любители треников и дешевых свитеров, но в целом северяне одеваются гораздо небрежней. Джинсы, какие-то тапки — не поймешь, на работу человек пришел или собрался на дачу. Повязывая перед зеркалом галстук с металлическим отливом, застегивая пиджак (точно заковывая себя в доспехи важности и приличия), Вартан Мартиросович в который раз задавал себе вопрос, почему это так. Потому ли, что в армянской культуре крепче традиция прилюдной подтянутости, достоинства или даже у армян-москвичей в третьем поколении все-таки цепкой занозой сидит чувство, что они не дома?
Нахмурившись, доктор снял с лацкана белесую пылинку, а потом примерил одними губами учтивую улыбку. Улыбка вышла несколько устрашающей, так что Вартан Мартиросович остался доволен.
2
Ни один из пятидесяти двух гостей, приглашенных на свадьбу Григория Хронова и Ануш Никогосовой, не был готов к тому, что происходило в этот день. Если бы Аршаку Вазгеновичу Оганесяну сказали, что теперь свадьбы принято начинать в приемном покое роддома, Аршак Вазгенович покрутил бы пальцем у виска: мол, совсем люди от ума отбились, что сначала, что потом — никто не соображает. А как понять, что из роддома забирают невесту? Нет, не в том дело, что девочка родила, а потом пошла расписываться. Может, не совсем комильфо, но так бывает, что поделаешь. Жизнь есть жизнь. Нынче же из роддома предстояло забрать невесту грудного возраста. Новорожденная невеста — слыхали вы про такое? Поэтому брови Аршака Вазгеновича располагались под таким недоуменным углом, как если бы одна бровь хотела сбить вторую.
На переднем сиденье той же машины Петр Тюменцев, родной дядя жениха, мучился другим вопросом: когда вручать двух хрустальных лебедей, вместе тянувших пуда на полтора — лебеди были куплены в подарок новобрачным и нежились в багажнике, причем Тюменцев очень беспокоился за их ненадежные хрустальные шеи и клювы. Когда вручать? И кому? Если невеста только что родилась, она, пожалуй, лебедей не оценит. Может, родителям? Чьим? Да к черту родителей — это свадьба или что?
В Москве похолодало. Три машины припарковались рядом со сквером Девичьего поля прямо напротив бронзового доктора Снегирева, который вальяжно откинулся в бронзовом кресле после плодотворного дня и века. Двенадцать мужчин с корзинами цветов двинулись ко входу в клинику, пересекая улицу Еланского. Под ногами шелестела осенняя фольга. Шествие возглавляли жених и отец невесты. Оба молчали, один робко, другой — с драматическим величием. Георгий машинально хлестал снятыми перчатками по корзине, так что цветы испуганно вздрагивали. Вартан Мартиросович снял новую шляпу и прижал ее к груди. Губы его были плотно сжаты. «Только я один понимаю, почему мы здесь, — думал врач, — только я да еще Адель… Этот (он покосился на будущего зятя) не может помнить… Сколько ему было в тот день? Восемь лет?» «Интересно, — думал в ту же секунду будущий зять, — почему здесь одни мужчины? Может, до какого-то момента на свадьбе мы не должны встречаться с женщинами? Ну накрутили Паша с Илюшей…»
Гулкий светлый холл, колонны, какие-то люди сгрудились около матери, прижимающей к мраморной груди мраморного младенца, связка воздушных шаров, образующих имя «Лида»… Прибывшие мужчины топтались и переглядывались. Корзины цветов выстроились у их ног.
Дежурный, дремавший над большой амбарной книгой у входа, долго водил по странице пальцем, переспрашивал имя, номер палаты, дату поступления.
— Наверное, напутали с фамилией в приемном, — пробормотал он и, взяв книгу под мышку, пошел куда-то в угол и скрылся под широкой аркой.
Вартан Мартиросович дернул бровью («вот так, наверное, начинается сход лавины», — подумал будущий зять):
— Что он мог напутать? В книге нет — потому что и вообще нет. Ерунда какая-то.
— Ну не скажите. В «Святом Валентине» расписали, кому куда ехать. Сейчас все выяснится, — ответил Георгий.
Но дело и не думало выясняться. Через пару минут охранник вернулся, ведя за собой надменного доктора и сравнительно молодую медсестру спортивного телосложения. Врач холодно поздоровался и поинтересовался, что господам угодно.
— Господам угодно получить новорожденную Ануш Никогосову из триста четырнадцатой палаты.
— Вам же сказали — нет у нас такого ребенка. Может, вы роддомом ошиблись?
— Может, вы сами роддомом ошиблись? — ответил дерзкий голос из-за спины Вартана Мартиросовича.
— Послушайте. Здесь медицинское учреждение, у меня много работы, так что давайте прекратим этот бессмысленный разговор.
— Ну нет, дорогой! Мы без девочки отсюда не уйдем! — звонко воскликнул один из мужчин, которого Вазген Мартиросович считал племянником Аршака Вазгеновича, а Аршак Вазгенович — Кареном из Батайска, о котором много раз слышал, но лично не встречал.
Мужчина молодецки топнул ногой, остальные встречающие посмотрели на него с интересом и беспокойством.
— Я попросил бы вас, — врач тоже возвысил голос, — если вы не уйметесь, мне придется обратиться…
— Послушайте, — Вазген Мартиросович прикоснулся к локтю горячего родственника, — не может тут быть никакой девочки. Девочка давно выросла и сегодня, как мы все знаем, выходит замуж.
— Не отказывайтесь, — сказал вдруг жених. — Зачем отказываться? Нам девочка очень нужна.
— Отдайте нам нашу принцессу! — крикнул второй мужчина, который был совсем маленького роста и даже поднял цветочную корзину, желая произвести большее впечатление, и принялся тыкать ею в сторону медперсонала. К ним уже спешили два охранника с дубинками наперевес.
— Перестаньте! — рявкнул Вартан Мартиросович, который сразу понял, что при текущем повороте событий можно вместо свадьбы оказаться в милиции вместе с гостями и женихом. — Пойдемте на воздух.
— Ну уж нет! — неожиданно взвизгнул врач. — Этого я так не оставлю! Задержите их!
Оглянувшись, Никогосов-отец с величайшим изумлением обнаружил, что встречающих-мужчин стало вдвое больше, причем не было никакой возможности понять, что это за люди и как они здесь очутились. Молодые и не очень, крепкие, хмурые, незнакомцы готовились к сражению за сокрытого младенца. Впрочем противная сторона тоже пополнилась бойцами — шесть разновеликих санитаров в тесных халатах, две докторши в бирюзовой униформе и даже какие-то мамаши, которым здесь было не место ввиду их окончательной беременности. Тут в арке потемнело, и в передний ряд медперсональной дружины пробились четыре милиционера. Вместо того чтобы начать полагающиеся расспросы или по крайней мере призвать прибывших покинуть помещение, милиционеры сжали в руках черные дубинки и приготовились к бою. В голове Петра Тюменцева полыхнуло восхищение собственной сметливостью: какая правильная мысль была оставить хрупких лебедей в багажнике!
«Товарищи, тут какое-то недоразумение», — хотел сказать Вартан Мартиросович спокойно и внушительно, но не успел. Слева из стеклянной дежурки, прилепившейся к мраморной стене, вдруг по-хачатуряновски жахнуло литаврами, виолончелями, флейтами, словно подзуживавшими тех, кто готовился к поединку. И поединок начался. Да какой поединок! Сзади скользко лязгнула сталь. Четыре клинка, четыре булатных луча сверкнули из-под пасмурных плащей.
«Этого еще не хватало! Мало скандала, сейчас еще кровопролитие начнется!» — В глазах Вартана Мартиросовича металось отчаяние.
Одновременно и слаженно милиционеры подняли дубинки, и вместе с громовым докторским воплем «Сто-о-ойте!» сражение началось. В такт литаврам и флейтам зазвенели клинки, разом скрестившись с милицейскими дубинками, ноги в ботинках и сапогах пришли в движение, и шаг за шагом гостей, охранников, врачей, медсестер, санитаров, нянечек и будущих мамочек затянуло в боевой коловорот. Нападая, отступая, скрещивая оружие, воюющие ловко подскакивали, складно перебегали по наборному мраморному полу — быстрее, быстрее. Это было весьма необычное сражение. Вместо того чтобы вступить в бой, сбежать или обезуметь от ужаса, Вартан Мартиросович вдруг совершенно успокоился. Щелкали каблуки парадных туфель, плясали гости в развевающихся плащах, изгибались в прыжке милиционеры, кружились медсестрички, и даже великаны-санитары отчебучивали на удивление ловкие па.
