Филип Дик - Разбитый шар

— Потому что ночью темно, — объяснил он.

Она засмеялась. Причудливая застенчивость… Ходульная философия. Старая школа: маскировка… Ей на ум пришло слово «ханжество». Ночью он устроил с ней бой, пока не довел ее до изнеможения, до боли, а теперь, при свете солнца, бежит от нее.

— Тебе понравилось? — спросила она.

— Да, — сердито сказал он.

Он даже говорить об этом не может, подумала она. Вслух об этом — не положено. Боже мой! Нельзя говорить об этом с женщиной. Вот со шпаной своей можно — вероятно, они только и делают, что болтают об этом. Но я для него — как мать или учительница, мне такое слышать нельзя.

И еще она решила, что в каком-то смысле, хоть это и глупо, влюблена в него. Увлеклась им, увлеклась как подросток. В ней проснулась девчонка.

Но в то же время она не могла не презирать его. Что он мог сказать? Он молод, неопытен. Стоит вот, неуклюже переминается с ноги на ногу. Но какой красавец! В нем есть сила и какая-то природная чистота. Потому что он юн. Просто потому, что он так молод. Так мало еще успел, так мало знает.

— Как ты это себе представлял — в детстве? — спросила она. — Похоже на то, чего ты ожидал? Или тогда, в мечтах, все представлялось идеальным?..

Он что-то промычал.

— Ты слышал про эрогенные зоны? — поинтересовалась она.

На его лице отразились подозрение и ужас. Он не знал, о чем она говорит, но сами слова ему не понравились.

— Их, кажется, девять, — сообщила она. — У женщины. Вероятно, у разных женщин по-разному.

У двери он замешкался — хотел уйти, но не мог.

— Тебе станет легче, если я что-нибудь надену? — спросила она.

— Давай, вставай, — поторопил он ее.

— А ты знаешь, что некоторые женщины могут дойти до оргазма, лаская свои груди?

Он вышел из комнаты. На кухне он достал из холодильника яйца и бекон. Она немного полежала в постели, потом встала, надела юбку и блузку. И вдруг передумала и оставила на себе только нижнюю юбку — от талии до колен. В таком виде она пришла к нему на кухню и села за стол.

Закурив, она стала смотреть, как он готовит себе завтрак.

— В чем дело? — спросила она. — Я тебе мешаю?

— Надень еще что-нибудь, — попросил он.

— Чтобы упустить возможность так походить? Мне не часто выпадает случай расслабиться. На работу сегодня не надо… Не могу же я пойти туда с таким глазом.

— А если кто-нибудь зайдет?

Она пожала плечами:

— Ну и что. Откроешь ты.

— А вдруг Джим Брискин решит заглянуть?

— Ах, вот что, — она пристально посмотрела на него, — боишься?

— Не нравится м-м-мне это.

— И что же мне надеть? Выходное платье? Мы куда-то сегодня идем?

Он сел напротив нее и принялся за еду. От запаха бекона ей стало нехорошо, но она продолжала сидеть за столом. Дым от ее сигареты плыл в его сторону. Он повернул стул и ел, поставив тарелку на колени.

— Кто так ест? — сделала она замечание.

Он вспыхнул и пробурчал с набитым ртом:

— Иди на фиг.

— Разве мама не учила тебя, как вести себя за столом? Что, и Рейчел позволяет тебе так есть? Тебе многому нужно будет научиться. А одежда? Нельзя сегодня снова это надевать. У тебя что, больше ничего нет?

— Все дома.

— Тогда купи себе еще одежды. Или съезди за ней. — Она лениво откинулась назад, положив руку на спинку стула. — Возьми машину, поезжай к себе и забери одежду. И потом, тебе нужно побриться.

Она протянула руку и прикоснулась к его подбородку. Он отдернулся.

— Нет, ну правда. Тебе нельзя выходить в таком виде.

Он бросил вилку и вышел из-за стола.

Пэт вернулась в спальню и оделась. Когда она вышла, он стоял у окна гостиной, засунув руки в задние карманы брюк. Стрелка с них сошла, и они неровно висели, пузырясь на коленях. Его одежда всю ночь пролежала кучей на стуле.

На ней была яркая голубая юбка и белая блузка с оборками.

— Как тебе моя юбка? — спросила она.

Он ничего не ответил — даже не посмотрел на нее.

— Я, наверное, по магазинам бы походила в центре, — сказала она. — Раз на работу я не иду, хочу одежды купить. У меня целый список есть.

— А как же синяк?

— Он проходит.

Она прошла в ванную, к раковине и плеснула на глаз холодной водой. Кожа была все того же цвета, но уже мягче, осела.

— Тебе нельзя на улицу в таком виде, — сказал он, стоя у двери ванной. — Ты ужасно выглядишь.

— Ну, что ж. Тогда останемся здесь.

— Я не собираюсь тут торчать, — резко сказал он. — Терпеть не могу дома б-б-без дела сидеть. Да и потом, мне к Ларсену надо. Мне там каждый день быть полагается.

— Хорошо, — согласилась она. — Поезжай. А я посижу дома, письма, наконец, напишу.

И добавила, вспомнив:

— Тебе еще, наверное, нужно кое-что сделать.

— Что?

— Может быть, позвонить Рейчел и сказать, что ты жив и здоров? Она, наверное, беспокоится.

— Давай уедем, — предложил Арт.

— Уедем? С тобой?

Он посмотрел на нее с такой страстью, что у нее кровь в жилах застыла.

Придя в себя, она спросила:

— Ты о чем? И надолго?

— Просто уедем, и все.

— У меня есть работа, — сказала она.

— К черту работу. Пакуйся, и поехали.

— У тебя есть деньги?

— Нет, — признался он.

— Тогда как же мы поедем? — Ей сразу стало спокойнее. — У меня тоже нет денег. Не веришь — поищи, посмотри в сумке, если хочешь.

— Ты можешь продать машину.

— Нет, не могу.

Она чуть не задохнулась от такой наглости — ее интересы он не ставил ни в грош.

— Я еще не получила на нее все документы. И все еще должна за нее тысячу восемьсот долларов. Она станет моей только в мае пятьдесят восьмого.

— Ты можешь занять под нее.

Похоже, он уже все решил. Распоряжается ее имуществом.

— Зачем тебе уезжать? — спросила она, не в состоянии понять, что там в нем происходит.

Видимо, что-то ударило ему в голову, это был мальчишеский каприз. Но с каким поразительным хладнокровием он диктует ей!

— Сюда могут п-п-прийти, — объяснил он.

— Кто, например?

— Джим Брискин.

— А чего это ты так боишься Джима Брискина?

— Потому что ты его девушка, — не задумываясь, отрывисто сказал он.

Арт заставил ее упаковать все вещи: одежду из шкафа, лекарства из ванной, косметику с туалетного столика в спальне, комбинации, лифчики, трусы, чулки, свитера и блузки из комода. Со всем проворством, на какое был способен, он тащил все это на кровать, где в ряд стояли ее чемоданы — один уже набитый, другой заполненный наполовину. Стоило ей поднять взгляд — он был тут как тут с очередными пожитками. Останавливаться он, видимо, не собирался. Как методично он работал! Стало быть, ее понесло этим потоком — она попалась, теперь не увильнуть.

— Что еще? — спросил он.

— Да тут уже достаточно, — сказала она. — Мне и из этого-то не все нужно.

— Не знаю, что тебе нужно. Давай не будем брать все, возьми только необходимое.

— Ты же не говоришь, куда мы едем и надолго ли — откуда я могу знать, что мне понадобится? Неужели тебе непонятно?

Но все его мысли были о машине.

— Машину можно продать, даже если ей не владеешь. Ты можешь кое-что за нее получить.

Он снял трубку телефона и набрал номер. Укладывая вещи, она слушала, как он односложно и ворчливо задает вопросы.

Надо быть осторожнее, подумала она — если так пойдет и дальше, я отдам ему машину. Да и все остальное.

— Кому звонил? — спросила она, когда он повесил трубку.

— Брату.

— Не знала, что у тебя есть брат. Старший?

— Да.

Пэт с ужасом представила себе еще одного Арта, только крупнее и более грозного на вид. То же самое, только больше.

— Он говорит, что ты можешь продать свою долю, — сказал Арт.

— Откуда он знает?

— У него магазин подержанных автомобилей.

— И что с того? Я не собираюсь расставаться со своей машиной, — отрезала она.

— Какая у тебя доля?

— Арт, забудь об этом, — сказала она. — Мне нужна эта машина.

Она отделила от груды, наваленной им на кровать, полотенца — они им не понадобятся.

— Слушай, ты как заведешь — не остановить, — сказала она. — Так, хватит про машину…

Как будто не видя его, она положила полотенца обратно в комод.

— У меня отложено немного в банке, — призналась она.

— Сколько?

— Книжка в ящике, — показала она на стол. — Не помню. Неважно сколько, можешь пользоваться.

Он открыл сберегательную книжку.

— Двести долларов, — довольно произнес он. — Этого хватит.

— Ну, а что с одеждой будешь делать? — спросила она. — Я про твою одежду.

— А какая мне нужна? — с неохотой отозвался он.

— А ты сам не знаешь? Боже, ты что, сам ее не покупаешь? Она тебе покупает вещи?

Глядя в пол, он предположил:

— Носки, наверно, нужны.

— Носки, рубашки, костюм какой-нибудь, нижнее белье.