Мартин Сутер - Кулинар
Мараван вышел посмотреть, что случилось.
На соседнем балконе стоял Муруган, отец большого семейства, и курил. Заслышав Маравана, он тотчас поднял голову.
— Что случилось? — спросил его Мараван. — Опять бомбардировка?
— Нет, «Миллионер из трущоб», — махнул рукой Муруган.
— «Миллионер из трущоб»? — переспросил Мараван.
— Это фильм о нищем индийском мальчике из Мумбаи, который выиграл миллион в телешоу, — пояснил сосед. — Завоевал кучу «Оскаров». Они чествуют Мани Ратнама.[43]
— Но разве Ратнам индус? — недоумённо спросил Мараван.
— Скорее индус, чем швейцарец, — отвечал сосед.
Дальманна не занимали ни события на Шри-Ланке, ни церемония вручения «Оскара». Он был деловым человеком и — видит бог — имел достаточно оснований для беспокойства.
Банк, за который Дальманн молился каждый вечер, попросил у правительства разрешения на разглашение информации о трёх сотнях своих американских клиентов, обвиняемых чиновниками США в уклонении от уплаты налогов. Таким образом, был вбит последний гвоздь в крышку гроба банковской тайны.
«Сааб» — шведское предприятие, часть переживающей не лучшие времена компании «Дженерал моторc», разорился. Дальманн не то чтобы удивился или расстроился — он никогда не питал особых симпатий к расхожим маркам «автомобилей для интеллектуалов», — однако тот факт, что правительство допустило это банкротство, его насторожил.
Германия отказалась от конъюнктурной программы на пятьдесят миллиардов евро, а её государственный долг вырос до рекордного уровня.
А тут ещё Шеффер. Его звонок застал Дальманна в постели, пахнущей духами Македы, где он с удовольствием повалялся бы ещё.
Он заставил своего помощника ждать почти час и вышел к нему, побрившись, приняв душ и распространяя вокруг себя необыкновенно приятный аромат.
Шеффер сидел в комнате для завтрака с чашкой чая и гирляндами яблочной кожуры на тарелке.
— Что-нибудь срочное? — недовольно спросил Дальманн, не поздоровавшись.
Он сразу почувствовал, что его помощник пришёл сообщить ему нечто действительно важное.
— Речь пойдёт о противниках экспорта оружия, — ответил Шеффер.
— Какое мне до них дело?
— Они вышли на Ваена.
— И что?
— Они узнали, что он перекупил проданные в США самоходные гаубицы.
— В этом нет ничего противозаконного, и ты знаешь это не хуже меня.
— Но они пронюхали, что Ваен продал их «тамильским тиграм».
— Это его проблемы.
— Рад, что ты можешь оставаться таким спокойным.
— А ты нет?
— Представь себе, что они опубликуют это в своей газетёнке, а потом какой-нибудь журналюга начнёт копать и выйдет на тебя.
— В связи с Ваеном?
— С Ваеном и Карлайслом. Ведь это ты их свёл.
— Мне всё равно.
Дальманн не выказывал беспокойства, однако оба они знали, что он не может допустить упоминания своего имени в связи с этим грязным делом.
— Я всего лишь хотел предупредить тебя, — сказал Шеффер, поднимаясь со стула.
— Подожди, не торопись.
Шеффер снова сел.
— Что мы можем сделать? — спросил Дальманн.
— Боюсь, немного, — вздохнул Шеффер.
— А именно?
Шеффер замолчал, делая вид, что задумался.
— Ведь дело касается СМИ, а в этой среде мы имеем некоторое влияние, — ответил он наконец.
Дальманн кивнул. Только это и оставалось.
— У тебя есть конкретные планы? — спросил он.
— Я сдам им Карлайсла, при условии, что они оставят в покое тебя, — ответил Шеффер.
Всё-таки он был хороший человек, хоть временами и раздражал Дальманна.
— А что, если найдутся какие-нибудь другие журналисты и начнут копать? — поинтересовался тот.
— Журналисты не копают друг под друга, — возразил Шеффер.
С этими словами он попрощался, а Дальманн, немного успокоившись, приступил к завтраку.
41
Андреа напрасно прождала Македу до утра. Около одиннадцати часов следующего дня она уже нажимала кнопку домофона на двери её дома. Подруга предупреждала, что будет у Дальманна, однако обычно её свидания не затягивались на всю ночь.
Они давно договорились не требовать друг от друга никаких отчётов. Каждая их встреча должна быть приятной неожиданностью. Однако, как и все влюблённые, девушки часто нарушали заключённые соглашения.
Они решили обойтись без лишних вопросов, и каждая имела право на свои небольшие тайны, если они не касались другой. Но иногда Андреа не выдерживала. Даже не спрашивая напрямик, она могла сказать в присутствии Македы, как бы рассуждая вслух:
— Конечно, это не моё дело, где ты провела полночи…
Однако Македа никогда не реагировала на её намёки и сама не допускала ничего подобного в адрес Андреа.
Наконец, в домофоне послышался сонный голос эфиопки:
— Да?
— Это я, Андреа.
Раздался щелчок — и Андреа вошла в подъезд. Подруга поджидала её у двери своей квартиры на третьем этаже.
Андреа быстро поцеловала Македу и вошла в дверь.
— Кофе? — предложила эфиопка.
Только что Андреа была в ярости, однако вид подруги, такой милой, элегантной, весёлой, вмиг успокоил её.
— Давай, — кивнула она и улыбнулась.
Македа приготовила две чашки эспрессо, поставила их на маленький столик между двумя креслами, села напротив гостьи и заложила ногу за ногу.
— Это всё Дальманн, — начала она, пренебрежительно махнув рукой.
— Не слишком ли его много? — спросила Андреа в тон подруги и повторяя её жест. — Дальманна, я имею в виду.
— Он хорошо платит и не слишком напрягает, — пожала плечами Македа.
— Он старый противный мешок и нечист на руку, — ответила Андреа, раздражаясь. — Это он устроил встречу голландца с «руководителем года», на которой того сфотографировали.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Македа.
— Голландца привёл один из его людей.
— Шеффер? — догадалась эфиопка. — Это интересно.
— Я знаю, что нарушаю соглашение, но всё-таки скажу тебе одну вещь, — продолжала Андреа. — Мне не нравится, что ты проводишь столько времени с Дальманном. Мне это противно.
— Но это моя работа — проводить время с мужчинами, которые неприятны другим женщинам, — оправдывалась Македа.
— Дальманном мог бы заняться кто-нибудь из твоих коллег, — заметила Андреа.
— Он — постоянный клиент Кули и надёжный партнёр, как утверждает тот, — ответила Македа.
На лице Андреа появилось страдальческое выражение.
— Ах, Македа, — вздохнула она, — если бы ты знала, как мне тяжело.
— Но он не может заниматься сексом, — утешила подругу эфиопка.
Андреа молчала, ожидая пояснений.
— У него сердце, он принимает кучу таблеток, и пьёт к тому же.
— Что же вы с ним делаете?
— Это запрещённый вопрос.
— Я знаю, тем не менее.
Македа пожала плечами:
— Разговариваем, едим, смотрим телевизор. Совсем как пожилая супружеская пара.
— И это всё?
Македа засмеялась.
— Иногда ему нравится смотреть, как я раздеваюсь. А я должна делать вид, будто не замечаю, что он подглядывает. Он вуайерист.[44]
— Боже, какая гадость! — воскликнула Андреа.
— Да, но это лёгкие деньги, — пожала плечами Македа.
Андреа встала с кресла, подошла к подруге и страстно поцеловала её.
42
Еженедельный журнал «Пятница» под заголовком «Продано на лом» опубликовал материал противников экспорта оружия о торговле подержанными гаубицами.
Рядом со снимками боевых машин и картой Бенгальского залива, испещрённой кораблями и стрелками, на видном месте красовались два блока фотографий американского бизнесмена Карлайсла и его таиландского партнёра Ваена. О сделке удалось узнать немного: Карлайсл по бросовой цене и совершенно легально закупил самоходные гаубицы от имени фирмы-производителя и переправил их в США, откуда с большой выгодой для себя продал Ваену. Далее след М-109 терялся.
Однако у журналистов имелись основания полагать, что Ваен приобрёл их не для себя. На «плавающих складах» — так назывались в статье грузовые суда, — стоящих на якоре в Бенгальском заливе, машины ждали своих основных заказчиков. А ими, как утверждали авторы расследования, оказались «тамильские тигры», приезжавшие за гаубицами незадолго до бомбардировок портовых городов Муллайтиву и Чалай.
Довольный, Дальманн отложил журнал в сторону и взял ежедневную газету. Из неё он узнал, что за день до того под тяжестью снега обвалилась крыша одного из спортивных комплексов в Санкт-Галлене. До открытия тренажёрного зала оставалось совсем немного. Никто не пострадал.
Сандана работала в окошке номер «двенадцать». Андреа не сразу узнала её в форменной блузке с пошловатым шарфиком.
