Марк Леви - Странное путешествие мистера Долдри
— Вы тоже недавно об этом думали.
— Уже не думаю.
— Потому что теперь предсказание той гадалки кажется правдоподобным, теперь у вас есть цель, а я свою миссию выполнил. Думаю, что именно консул был вторым звеном цепи, а может, и третьим, учитывая, что нас привел к нему Джан.
— Вы собираетесь меня бросить?
— Мы ведь договорились. Не волнуйтесь, я оплачу отель и жалованье Джана на три месяца вперед. Он предан вам. Я также заплачу ему хороший аванс на расходы. А вам я открою счет в Банко ди Рома, у них контора на улице Истикляль, для них зарубежные платежи — дело привычное. Раз в неделю я буду переводить вам деньги, вы ни в чем не будете нуждаться.
— Вы хотите, чтобы я осталась в Стамбуле еще на три месяца?
— Вам нужно пройти свой путь, Алиса, иначе вам не достигнуть цели. И потом, вы вряд ли захотите пропустить стамбульскую весну. Подумайте о тех цветах, что вам незнакомы, о ваших духах… и еще о нашей сделке.
— Когда вы приняли решение уехать?
— Сегодня утром, когда проснулся.
— А если бы я попросила вас задержаться еще ненадолго?
— Вам не пришлось бы меня просить, ближайший рейс только в субботу, у нас еще есть время. Не смотрите так, у моей матери слабое здоровье, я не могу оставлять ее одну на неопределенное время.
Долдри встал и направился к парапету, где старушка потихоньку подбиралась к белой собаке.
— Осторожно, — предупредил он, проходя мимо, — эта кусается.
* * *Джан явился в отель в пять часов. Он был очень доволен собой.
— У меня восхитительные новости вам рассказать, — объявил он, подходя к Алисе и Долдри, сидевшим в баре.
Алиса поставила чашку и приготовилась слушать.
— Рядом с домом, где жили ваши мама и папа, я встретил старого господина, который их знал. Он согласен, чтобы мы к нему пришли.
— Когда? — спросила Алиса, глядя на Долдри.
— Сейчас, — ответил Джан.
11
Квартира господина Земирли располагалась на третьем этаже добротного дома на улице Истикляль. За дверью открывался длинный коридор, где вдоль стен от пола до потолка громоздились стопки старинных книг.
Огюз Земирли был одет во фланелевые брюки, белую рубашку, шелковый халат и носил сразу две пары очков. Одни чудесным образом держались у него на лбу, другие сидели на носу. Огюз Земирли менял их в зависимости от того, читал он или смотрел вдаль. Его лицо было гладко выбрито, не считая парочки седых волосков на кончике подбородка, ускользнувших от бритвы цирюльника.
Он пригласил посетителей в гостиную, обставленную французской и старинной турецкой мебелью, потом удалился в кухню и вернулся в сопровождении пышнотелой женщины. Она налила чай и поставила перед гостями восточные сладости. Господин Земирли поблагодарил ее, и она ушла.
— Это моя кухарка, — сказал хозяин, — она бесподобно печет, угощайтесь.
Долдри не заставил себя упрашивать.
— Так вы, значит, дочка Кёмерта Эджзаджи? — спросил Земирли.
— Нет, сэр, фамилия моего отца Пендлбери, — ответила Алиса, огорченно глянув на Долдри.
— Пендлбери? Кажется, он мне не говорил… Конечно, может быть, память у меня уже не та, — проговорил Земирли.
В свою очередь, Долдри посмотрел на Алису. Видимо, оба задавались вопросом, не выжил ли из ума хозяин дома. Долдри начал злиться на Джана за то, что тот привел их сюда, и еще больше за то, что внушил Алисе надежду узнать что-то о родителях.
— Здесь никто не называл его Пендлбери, — снова заговорил г-н Земирли, — особенно в то время, мы звали его Кёмерт Эджзаджи.
— Это значит «щедрый аптекарь», — перевел Джан.
— Так это был ваш отец? — спросил хозяин.
— Очень возможно, сэр. Мой отец действительно был аптекарем и добрым человеком.
— Я хорошо его помню, и вашу матушку тоже — с характером была женщина! Они вместе работали в университете. Идите за мной, — пригласил г-н Земирли, с трудом вставая с кресла.
Он подошел к окну и указал на квартиру во втором этаже дома напротив. Алиса прочла надпись «Квартал Румели» на дощечке над подъездом.
— В консульстве мне сказали, что они жили на третьем этаже.
— А я вам говорю, они жили там, — настаивал господин Земирли, указывая на окна второго. — Можете верить вашему консульству, но они снимали квартиру у моей тетки. Видите, там, слева, у них была гостиная, а следующее окно — спальня. Кухня выходила во двор, как у всех в доме. Давайте сядем, нога болит. Кстати, благодаря ей я и познакомился с вашими родителями. Сейчас вам все расскажу. Я был молод и, как все мальчишки, после уроков любил прокатиться на трамвае зайцем…
Выражение вполне соответствовало смыслу, ибо для того, чтобы прокатиться на трамвае бесплатно, нужно было запрыгнуть на ходу на подножку вагона, затем оседлать заднюю сцепку. Но однажды из-за дождя Огюз поскользнулся и попал под трамвай, который протащил его несколько метров. Хирурги старались как могли, зашивая раны, и еле-еле спасли ногу от ампутации. Огюза не взяли в армию, и теперь в дождливые дни у него всегда болела нога.
— Лекарства стоили дорого, — рассказывал господин Земирли, — слишком дорого, чтобы покупать в аптеке. Ваш отец приносил их из больницы и давал мне, а заодно и всем нуждавшимся в округе. Что и говорить, во время войны он помог многим из тех, кому было необходимо лечение. Ваши родители устроили у себя в квартире что-то вроде подпольного госпиталя. Когда они возвращались из университетской больницы, ваша мама ухаживала за больными и делала перевязки. А ваш отец раздавал лекарства, которые мог достать, или те, которые делал сам. Зимой, когда дети простужались, очередь из мам и бабушек тянулась до самой улицы. Власти, конечно, знали об этом, но, поскольку ваши родители не брали денег и приносили людям пользу, полицейские закрывали на это глаза. У них самих были дети, которые ходили лечиться в ту квартиру. Я не знал ни одного полицейского, который осмелился бы показаться жене на глаза, если бы арестовал ваших родителей, а поскольку у меня была бурная юность, то я познакомился со всеми полицейскими в округе. Если мне не изменяет память, ваши родители прожили здесь почти два года. Но однажды ваш отец раздал больным лекарства с большим запасом, а на следующий день ваши родители исчезли. Моя тетка прождала два месяца, прежде чем осмелилась открыть дверь запасным ключом и посмотреть, что же произошло. Квартира была в образцовом порядке, все тарелки и приборы на месте. На столе она нашла деньги за жилье и письмо, где объяснялось, что они уехали в Англию. Эти несколько строк, написанные рукой вашего отца, стали огромным облегчением для всех жителей, которые боялись за Кёмерта Эджзаджи и его жену, как, впрочем, и для полицейских, потому что мы подозревали, что они виновны в исчезновении аптекаря и его жены. Знаете, тридцать пять лет прошло, но всякий раз, идя в аптеку за лекарством, чтобы утихомирить боль в этой чертовой ноге, я задираю голову, и мне кажется, что в окне на втором этаже я вот-вот увижу улыбающееся лицо Кёмерта Эджзаджи. Так что можете представить, каково мне сейчас видеть перед собой его дочь.
Алиса увидела, как увлажнились глаза старика за толстыми стеклами очков, и сама расплакалась, не в силах больше сдержаться.
Джан и Долдри тоже неожиданно для себя разволновались. Г-н Земирли достал платок и вытер кончик носа. Он снова налил всем чаю.
— Выпьем в память о щедром аптекаре и его супруге.
Все встали и чокнулись стаканами… с мятным чаем.
— А я? — спросила Алиса. — Меня вы помните?
— Нет, я вас ни разу не видел, по крайней мере я этого не помню. Не буду вас обманывать, хотя искушение велико. Сколько вам было лет?
— Пять.
— Тогда все ясно. Ваши родители работали, а вы наверняка ходили в школу.
— Вполне логично, — заметил Долдри.
— В какую именно, как вы думаете? — спросила Алиса.
— А вы сами совсем не помните? — спросил г-н Земирли.
— Ни малейших воспоминаний. Огромная черная дыра до нашего возвращения в Лондон.
— Ах, возраст наших первых воспоминаний! Они ведь, знаете, ко всем приходят в разное время. Одни помнят больше, другие меньше. Да и настоящие ли это воспоминания, или они состоят из чужих рассказов? Лично я совсем не помню себя до семи лет, а может, даже до восьми. Когда я говорил об этом матери, она возмущалась и говорила: «Все эти годы я о тебе заботилась, а ты ничего не помнишь?» Но вы спрашивали про школу. Ваши родители наверняка отдали вас в школу Святого Михаила, это недалеко отсюда, к тому же там преподавали английский. Эта школа очень известная и со строгими правилами. Их документы наверняка в образцовом порядке. Загляните туда.
У господина Земирли вдруг сделался очень усталый вид. Джан кашлянул, давая понять, что пора уходить. Алиса встала и поблагодарила старика за гостеприимство. Огюз Земирли прижал руку к сердцу.
