Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь
— Ладно, договорились, — кивнул Вонючка и сразу же заторопил своих. — Пошли, пацаны. Вам — покеда, ребята. До встречи! Не обманите!
Вагонка гуськом втянулась в тамбур и оттуда перетекла в следующий вагон.
Двое молодых милиционеров осторожно заглянули из тамбура в вагон.
— Ну чего? Вроде те самые… — спросил один.
— Да. И те, другие, тоже здесь. Но ведь едут мирно, не цапаются. Может, совпадение?
— Совпадение, как же… Помнишь, что Андрюха говорил? Где-то тут у нас перевал наркотиков. Или ещё что покруче…
— Что ж покруче-то? — удивился второй милиционер.
— А я почём знаю…
— А дети причём?
— Дети — курьеры. Кто ребятишек заподозрит? Тем более приличных? Но Андрюха всё это дело раскрутил…
— А нам-то что делать?
— Ничего. Смотреть будем, куда они едут и где выйдут. Если совпадение, то вагонка — до Озерска, а эти — до притона своего…
— Куда же они ушли-то? — задумчиво спросил Витёк, вытирая о брюки мокрые ладони. — Им же, если я правильно понял, до Озерска ехать…
— А чего им тут-то? — пожал плечами Стас. — С нами сидеть? О погоде разговаривать и о видах на урожай?
— Что-то больно быстро они согласились, — поддержала Витька Капризка. — И как они нас выследили? Где?
— Что-то они задумали, точно, — подытожил сомнения приятелей Борька. — Я думаю, надо садиться на обратную электричку и ехать в Питер. От греха подальше.
— Нет, Аи беспокоиться будет, если мы не приедем, — возразил Витёк.
— Да она вроде не из пугливых, — задумчиво сказала Капризка.
— Точно, не из пугливых. Возьмёт и сама куда-нибудь рванёт, — сказал Борька. — Выяснять, в чём дело.
— Нет, вылезать ей оттуда нельзя, — решил Баобаб. — Ещё нарвётся на этих… Едем, как собирались. Но выйдем на платформу — будем смотреть в оба. Эх, Никиты с нами нет… — Если бы маленький детектив услышал эти слова, он бы раздулся от радости и гордости, потому что именно Баобаб особенно безжалостно высмеивал все его профессиональные ухищрения. Но слов Баобаба Никита, к сожалению, не слышал…
— Вон, вон они! — закричал Стасик, указывая в конец пустой платформы, с которого быстро сбегала кучка мелкого по габаритам народу.
— Эй, пацаны! — спокойно окликнул Баобаб. — Мы так не договаривались.
— Значит, передоговоримся, — усмехнулся Братец Кролик, снова поднимаясь на платформу по средней лестнице. — Давайте, ведите к вашей девчонке!
— А вот это — видал? — Капризка показала Кролику маленький аккуратный кукиш. У Кролика сами собой покраснели глаза и оскалились и так выдающиеся вперёд зубы.
— Бежим на станцию, — скомандовал Баобаб — Электричка обратно через пятнадцать минут. К Аи идти нельзя. Пятнадцать минут придётся продержаться. Капризка — вперёд!
Семиклассники попрыгали на пути и врассыпную бросились к тёмному домику станции, от которого начиналась вторая платформа, где останавливались поезда, идущие на Петербург. Впереди всех неслась Капризка. Баобаб переваливался замыкающим.
— Стойте, козлы! — заорал Кролик, махнул своим, укрывшимся под платформой, и тоже сиганул вниз.
— Лёшка — никого! — милиционер высунулся из переходника и разом отпрянул назад. — Они все вышли! Сейчас там махню устроят!
— Чего они делят-то?!
— Да не знаю я! Может, вагонка хочет этих, питерских, отвадить, участок для себя застолбить. Не знаю! Чего сейчас-то делать?!
— Рви стоп-кран! Я с машинистом через переговорник побазарю. Пусть наших на встречном предупредит…
Милиционеры качнулись от резкого рывка остановившегося поезда, упёрлись в стены тамбура. В вагоне какой-то дедок, прикорнувший на скамейке, повалился на заплёванный пол. Из чьей-то опрокинувшейся кошёлки покатилась по вагону крупная, ядрёная картошка.
Милиционер Лёшка поправил кобуру, руками раздвинул автоматические двери вагона.
— Прыгай, я за тобой! Машинист следит. Давай!
Две тёмные фигуры мягко приземлились на гравий. Электричка тут же тронулась с места и побежала дальше, набирая ход.
— Бегом марш! — скомандовал Лёшка и затрусил по шпалам назад, в сторону недалёких станционных огней.
Вдали послышался приглушённый хлопок, потом ещё один.
— Лёшка! Стреляют! — ахнул второй милиционер.
— Наддай! — сквозь зубы откликнулся первый. По дороге двадцатилетний Лёшка размышлял: если придётся стрелять, сумеет ли он на бегу и в темноте попасть хоть во что-нибудь? Результат получался отрицательным. Лёшку такой результат, как ни странно, радовал. Стрелять в кого-то живого, тем более в детей, ему категорически не хотелось.
На пустой платформе медленно сближались две группки невысоких людей. Одна из них застыла на месте, другая подходила всё ближе. Три местных тётки, ожидавших позднюю электричку, крестясь, уковыляли с платформы и хоронились сейчас в ближайшем леске.
Витьку казалось, что стук его зубов слышен не только товарищам, но и приближающейся вагонке.
— Давай, Стас! — скомандовал Баобаб.
Стасик трясущимися руками вытащил пистолет и направил его на идущих по платформе пацанов. Борька присвистнул, Капризка удивлённо подняла брови и почему-то приободрилась.
— Стой! Стрелять буду! — крикнул Стас.
Мокрый и Шатун остановились. Маленький Костик спрятался за спины товарищей. Вонючка замедлил шаг. Братец Кролик продолжал идти вперёд, как ни в чём не бывало.
— Ой! Как страшно! — издевательски захохотал он. — Мы, оказывается, при пушке. Ой, какие страшные дети! Ты в каком универмаге свою игрушку-то покупал? Дай-ка посмотреть, а?
— Стреляй поверх, — прошептал Баобаб. — Стреляй, он испугается. Он думает, пистолет ненастоящий. В темноте же не видно.
— А-а! Сдохни, сука! — как в боевике, распаляя себя, завопил Стасик и нажал на курок. Ничего не произошло. Кролик, хохоча во всё горло, запрокидывая голову и широко открывая рот, сделал ещё два шага. Мокрому показалось, что у него началась истерика. Идти под дулом, это даже для Кролика… Мокрый уже видел, что ствол настоящий. Кролик, наверное, тоже это понял. А Шатун с Вонючкой и Костиком, наоборот, осмелели, попёрли вперёд…
— Стреляй же, холера ясна! — крикнул Баобаб.
— Дай мне! — Капризка неожиданно шагнула вперёд, отобрала у Стасика пистолет, перекрутила барабан, взвела курок и, взяв пистолет двумя руками, наставила прямо на Братца Кролика. Такой машины[77] она никогда в руках не держала. Слишком тяжёлый. И темно. Но это ничего. Цель близко. И глазомер у Капризки хороший. Она справится.
— У меня разряд по стрельбе. Считаю до трёх. Потом стреляю на поражение. Раз, два…
Кролик продолжал хохотать, медленно, как во сне, шагая по усыпанной снегом платформе. Капризка выстрелила, намеренно взяв чуть выше Кроликовой головы. Костик взвизгнул, Мокрый, закрыв голову руками, повалился на снег, Кролик сделал почти невероятный рывок влево и совершенно по-киношному, боком спрыгнул с платформы. Вонючка бросился на Капризку, надеясь выбить из её рук пистолет. Капризка выстрелила ещё раз. Вонючка взвыл, упал и покатился по платформе.
— Тикаем! — крикнул Кролик откуда-то из-под перрона.
Капризка бросила пистолет на снег и присела рядом с Вонючкой.
— Я в руку его, — потерянно объяснила она склонившемуся над ними Баобабу. — В правую.
— Всем стоять! Милиция! — раздался задыхающийся приглушённый крик откуда-то с путей.
Борька подобрал пистолет, обтёр рукоятку своей курткой и протянул Стасику. Стасик молча убрал его в карман.
— Стрелял Стасик! — быстро сказал Баобаб. — В целях самозащиты. Мы ездили за город, хотели пострелять, потренироваться. Ветлугина, ты правда умеешь? — Капризка кивнула. — Значит, ты обещала нас поучить. Эти на нас напали. Уже второй раз. У них к нам счёты. Говорят, это их поезд. Мы ничего не знаем, ни о чём с ними не договаривались. Всё поняли?
Витёк кивнул вместе со всеми, горько усмехнулся. Прошлый раз он ездил за город покататься на лыжах, в этот раз — пострелять из пистолета. Как всё это на него похоже… И как родители-то обрадуются!
Все молчали, даже Вонючка прекратил скулить. В гулкой морозной тишине слышался топот шагов подбегающих по шпалам милиционеров и далёкий шум электрички на Петербург.
— Тодька, у меня проблемы!
— Да я это сразу понял, как тебя увидел. Это хорошо.
— Что хорошо? — Баобаб с недоумением взглянул на старшего брата. — Проблемы — хорошо?
— Угу, проблемы, — Тадеуш энергично кивнул. Он выглядел таким же крупным и массивным, как отец и младший брат, но в его медленных и как бы ленивых движениях угадывалась пластика хищного зверя. — Владек, сколько я тебя помню, у тебя всегда был взгляд коровы на пастбище. И ты всегда что-то жевал. А сейчас какой-то человеческий свет в глазах появился.
