Бенджамин Литал - Карта Талсы
– Лидия, извините, я не знал, что к сегодняшнему вечеру нужно подготовить.
Она улыбнулась и кивком головы указала в сторону, на дверь, которую я до этого не замечал. Она была невелика, но вела в просто превосходную комнату. «Мне надо сводить этих людей поужинать», – сказала Лидия.
Эти окна! Я всегда обращал на них внимание снаружи, они были длиной во весь этаж и словно шарфом обматывали шею небоскреба – это была одна из самых интересных особенностей на горизонте Талсы. Помню, когда Эдриен впервые пригласила меня подняться в пентхаус, я был несколько разочарован, поняв, что это не те самые окна. Но смотреть из них сейчас было унизительно: на углу каждого перекрестка стояло такое же высотное здание, так что в итоге почти ничего, кроме других офисов, и видно не было.
В тот час, что я сидел на диванчике в коридоре, я пытался восстановить полные тоски факты, которые мне рассказывали о довоенных офисных зданиях Нью-Йорка – это были казенные строения со встроенными в потолок вентиляторами – и их снесли только недавно в пользу новых офисных комплексов с энергосберегающими лампами и эргономичными креслами. В «Букер петролеум» стояли резные деревянные стулья с ножками, похожими на мускулистые лапы животных; потолок высокий и темный. Судя по простому черному платью Лидии из мятой ткани, можно было бы ожидать чего-нибудь более аскетичного; из нее получилась бы хорошая хозяйка галереи, как ворона в белой клетке. Но когда она села, по-хозяйски властно схватила подлокотник изогнутой рукой, шея вытянута вверх, а за спиной небрежная акварель с морским пейзажем, стало ясно, что Лидия уже впитала все это в себя, подчеркнуто оставаясь в Талсе самой собой, держа компанию у себя под крылом так же, как она могла бы оберегать свою семью.
– Это Рода.
– А?
Лидия указала большим пальцем на пейзаж.
– Род рисует?
– Рисовал. – Кресло под ней скрипнуло. Она рассматривала меня. Мне приятно было думать, что Лидия меня оценивает.
– Вы говорили что-то о нем по телефону.
Лидия резко повернулась в кресле, словно я своим вопросом застал ее врасплох. Встреча, очевидно, прошла хорошо, может, она позволила себе забыть о больнице.
– Рода сегодня не будет.
– Что-то случилось?
Вид у нее был скучающий.
– Не знаю. – Лидия взяла тонкий, как палочка, микрофон и ткнула им себе в подбородок. – Эдриен скоро должна очнуться. Но у нее все будет хорошо. Состояние у нее стабильное, это самое главное.
Потом она заговорила в микрофон:
– Буду через пять минут.
– Есть какие-то сложности с анестезией?
– Нет, но она что-то бормотала.
Эдриен просто не хочет приходить в сознание, подумал я.
– А Род, где он?
– Он хочет, чтобы сегодня у нее побыла я.
Я нахмурился, такая логика меня не впечатлила.
– Джим, – сказала она, – суть в том, что Рода сегодня не будет. А мне нужно поспать.
Я снова должен был прийти к одиннадцати.
– Я дам тебе денег на еду, – сказала она.
– Лидия, – начал я, – я хотел спросить, как прошла встреча…
– Да, пока мы там сидели, у меня вдруг всплыла в голове утренняя сцена: когда выступал Гилберт, я подумала: где же Джим? – она рассмеялась.
– Значит, мне все же следовало зайти. Я гулял по центру, снова смотрел на наши достопримечательности.
Лидия ухмыльнулась.
– Достопримечательности?
– Да.
– Да, – согласилась она, – надо было приходить. Мог бы научиться чему-нибудь. – Лидия поднялась. – Ладно, я знаю, что ты улетаешь утром, не хочу тебя перенапрягать.
– Лидия, я уже не уверен, что хочу возвращаться в Нью-Йорк.
Она поймала мой взгляд.
– Лидия… хотел спросить, как думаете, смогу ли я работать в «Букер петролеум»?
По ее лицу я ничего не мог понять.
– И?
– Ну, я, наверное, думал, что надо хотя бы спросить. Наглеть я не хочу, меня просто эта мысль взбудоражила, и очень захотелось разузнать.
– Тебе нужна работа? – она заволновалась.
– Пожалуй, да.
– Расскажи поподробнее.
– Ну, – я хватался за воздух перед своим лицом, как бывает со студентами, когда им кажется, что вот-вот удастся победить заданный вопрос. – Может, я смогу устроить свою жизнь в Талсе.
Лидия пристально смотрела на меня. Надеюсь, она мне поверила.
– …или, может, вы знаете, где еще я могу пригодиться в нашем городе…
– Нет-нет, – от этой мысли она отмахнулась, – но как же твои обязательства перед нью-йоркским журналом?
– Думаю, мой босс поймет.
– Что именно?
– Что мое место не там.
Лидия подождала, желая удостовериться, что я договорил, потом нахмурила лоб, как будто скептически, как будто я ее чуть не оскорбил. Несколько секунд она смотрела в окно.
– Это как-то связано с Эдриен?
– Не напрямую.
Она улыбнулась.
– Встреча прошла так, как мы ожидали, – сказала Лидия. Ее голос стал неровным; теплота, которую я заметил в начале разговора, остаточное свечение после встречи, рассеялась. – Мы будем ставить тепловые колодцы по всей северо-восточной Оклахоме. И чтобы слияние компаний прошло легче, мне придется увольнять людей.
– Ладно. Понятно.
Она улыбнулась, глядя себе на колени, пряди седых волос упали вниз.
– Думаю, мне можно взять еще одного ассистента на это время. Но я не знаю, о такой ли работе ты думал.
– Я бы с удовольствием выслушал ваше предложение.
– Джим, ты производишь впечатление очень амбициозного человека.
– Да.
Лидия была настороже и легонько кивала. Потом развела руки.
– Я не знаю, что тебе порекомендовать. Тебе эта идея пришла в голову только в эти выходные?
– Я всегда хотел вернуться, – я неопределенно махнул рукой. – Моя жизнь в Нью-Йорке была совсем уж пустой.
Лидия кивнула, потом начала качать головой из стороны в сторону, меняя угол наклона, размышляя.
– Ладно. Давай завтра поговорим.
Мне нужно было встать, но я не знал, как посмотреть на висевший за спиной занавес. Но я все-таки это сделал и увидел, что уже начало смеркаться. В окнах появилось отражение кабинета. Акт сыгран, мы замолчали, отражаясь в окне – она в простом платье, я в хороших брюках; мы держали спины ровно, как актеры в театре, а офис был нашей сценой. Я пропускаю Лидию вперед: она обходит стол, я следую за ней и закрываю за нами дверь.
5
Я поехал обратно в больницу: с головы до ног современный соискатель, тонкая рука лежала на рычаге переключения передач, сферическая голова не годилась ни на что, кроме как для шаржа на современную жизнь. Я снова забрался на крышу «Святой Урсулы» и угостился вискарем, чтобы отметить даже не столько успех в разговоре с Лидией, сколько свою устремившуюся вверх жизнь. Раньше всегда все максимально выходило из-под контроля в момент приземления. Я пошел обратно вниз лишь тогда, когда моя напыщенность в достаточной мере поплыла под воздействием алкоголя, и мне стало дышаться, как девятнадцати– и двадцатичетырехлетнему одновременно.
Эдриен лежала в мерцающем свете своих мониторов. Я уставился на нее. А потом вышел в коридор за кофе.
– А, вот ты и проснулась, – сказал я, когда вернулся. – Кофе хочешь? – Я принес два стаканчика.
Эдриен уже несколько дней лежала без сознания. Ей столько всего кололи, что у нее, скорее всего, были видения. И она слышала при этом нас, неправильно истолковывая во сне наши слова. Ее голова, тяжелая от лекарств, едва держалась, внутри все покрылось коркой, заполнилось страхом, все размазалось, не разобрать, что к чему. После аварии она, по словам Лидии, еще ничего внятного не сказала. Предположительно, Эдриен ничего и не понимала. Но тем не менее, согласно их красивым словам, она боролась. Барахталась. Наверное, как-то она догадалась.
Когда на нее надевали шейный корсет, Эдриен бормотала: «нет воды, нет воды, нет воды»; это мне рассказала и Лидия, и Род. Пустили этот слух врачи; якобы это было доказательством того, что свою вспыльчивость она не утратила.
Я пододвинул к кровати пластмассовое кресло, поставил его вровень с рукоятью, положил на него подушек, чтобы самому сидеть на той же высоте.
– Может, тебе интересно, почему я сюда приехал, – сказал я.
Я заметил, что сенсор размером с кредитку, который крепился к ее груди, наполовину отошел, и наклонился, чтобы поправить его. На коже под ним началось раздражение, но я все равно прилепил его обратно.
Пока я стоял, склонившись над Эдриен, мне хотелось подтянуть и одеяло. Я затаил дыхание. На ней было так много повязок, и все они зашелестели, когда я попытался его поправить. Я натянул одеяло по самую шею, а потом снова плюхнулся в кресло.
– Ты думаешь, почему я приехал, – я взял второй стаканчик с кофе и поднял его, зажав между ладонями и держа пальцы вверх; я заставлял себя пить. Я поднял тост.
– За Эдриен Трисмегист[20], убийцу индейцев. Динозавра и друга. Древнего трицератопса.
Я подтянул брюки и снова пошел в туалет. Писсуар был похожий на изваяние и очень чистый. Я вспомнил, что когда-то пытался писать Эдриен серьезные письма по электронной почте. Возможно, для нее они не имели особого смысла, но я, бывало, тратил на их сочинение все воскресенье. Это были самые радостные дни того семестра в колледже, больше я никогда не чувствовал себя столь красноречивым. Или таким реализовавшимся, как после бессонной ночи, когда я бродил по кампусу, настолько опустошенный, будто дописал дипломную работу или что-то вроде того. Я бродил по паркам, снова и снова прокручивая в голове отправленное письмо. Но из всего этого до сих пор я помню лишь одну фразу: «Эдриен, связи между нами с тобой куда более сложны и великолепны, чем я один сам по себе». Когда мы были вместе, она подобную бредятину мне писать запрещала.
