Ричард Рив - Чрезвычайное положение
— Минни! — крикнула миссис Каролиссен. Никогда она не отзывается, эта Минни!
— Да, миссис Каролиссен?
— Подогрейте мне кофе.
Комната мистера Д. будет как раз хороша для Элдреда и Винсента. Дети растут, и, естественно, требуется больше места. Он был неплохой жилец, ничего не скажешь, но нельзя же допустить, чтобы к ней в дом приходили белые девицы. Она очень устала, и мозоли на ногах причиняли сильную боль.
— Минни! Разбудите меня, когда будет готов кофе.
Интересно, слышала ли Минни ее приказание? Никто не обращает на нее внимания. А когда что-нибудь не ладится, все бегут к ней.
Она только-только задремала, как ее разбудил шум подъехавшего автомобиля. Кто бы это мог быть так рано?
— Минни! Кто там?
Хлопнула дверь, и она услышала, что Минни с кем-то разговаривает в коридоре.
— Минни! Кто там?
— Не беспокойтесь, это я. Доброе утро!
Мистер Д. О, боже! Почему он не в школе? Эндрю стремительно прошел в дом.
— Ну, как поживаем, миссис Каролиссен?
— Благодарю вас, хорошо, — ответила она сдержанно.
— Сегодня чудесная погода, хотя и немного пасмурно.
— Да, — ответила она тем же топом.
— В городе жарко, но здесь вполне приятно.
— Мистер Д. — Она решила без обиняков перейти сразу к делу. — Мистер Д., я очень сожалею, но мне придется отказать вам.
— Это ваше право, — сказал он. Она не ожидала, что он так легко согласится с ней. Она думала, что он, по крайней мере, как-нибудь выразит свое недовольство.
— Я не могу допустить, чтобы сюда то и дело являлись сыщики.
— Конечно, не можете.
— К тому же дети растут, и для них требуется больше места.
— Это вполне понятно.
Миссис Каролиссен почувствовала неловкость и сама не заметила, как стала извиняться и делать уступки.
— Если вы пока ничего не подыскали, я не настаиваю, чтобы вы переезжали немедленно. Можете жить у нас до конца апреля.
— На днях я заеду за вещами.
— С этим нет надобности спешить, мистер Эндрю.
— Благодарю.
— Но все-таки не откладывайте надолго.
— Постараюсь.
— Вы уже подыскали себе другую комнату, мистер Д.?
— Сейчас я живу у сестры на Найл-стрит. Вы знаете, где это?
— Да, представляю.
— Это третий дом справа, если идти по направлению к Виндзор-стрит.
— Я знаю. Кстати, мистер Д., вчера сюда приходили два агента.
— Элдред предупредил меня.
— Они расспрашивали о вас, но я дала им хорошую отповедь.
— Представляю, какое это было зрелище!
— Их дело ловить преступников, а не надоедать образованным людям.
— Совершенно верно.
— Такому, как вы, приятному, всеми уважаемому учителю школы для цветных.
— Вы мне льстите.
— Я не льщу, поверьте, мистер Дрейер. Если бы дом у нас был чуть-чуть побольше, я ни за что не отказала бы вам.
— Я высоко ценю ваше отношение.
— Надоедают порядочным людям! Но я сказала, что все это им еще аукнется.
— Руфь вчера вечером спрашивала меня, не правда ли?
— Да. Она милая девушка. Жаль, что белая.
— Но она-то в этом не виновата.
— Она нравится мне. Самостоятельная. Мистер Дрейер, не думайте, пожалуйста, что я прогоняю вас.
— О нет, нет, нет, нет, нет.
— Когда будете в этих краях, обязательно заходите.
— Непременно зайду.
— Дети растут, а дом довольно маленький.
— Да, я понимаю. Ну, мне пора. Элдред и Винсент могут уже сегодня переселяться в мою комнату.
— Большое спасибо, мистер Д.
— Ну, до скорого свиданья.
— Выпейте кофейку, тогда и пойдете. Минни как раз варит. Минни!
Ответа не последовало.
— Минни! Эта девица, наверно, глухая… Вы должны выпить кофе, мистер Д., тогда и пойдете. Не думайте, что я стараюсь избавиться от вас. Только…
— Только дети подрастают. Я вас понимаю. Ну конечно, с вашего позволения я останусь выпить кофе.
Глава четырнадцатая
У Эндрю было еще время, и поэтому он ехал медленно по Мейн-роуд к Кейптауну. Вполне вероятно, сегодня где-то около часа в ресторанчике Хайяма он сможет повидаться с Джастином. По пути он всюду наблюдал эффективность всеобщей забастовки африканцев. Белые и цветные продают газеты, подметают конторы, грузят машины. Африканцев же нигде не видно. На Сэр Лоури-роуд он подъехал к бензоколонке. К нему вышел белый заправщик.
— Доброе утро, — сказал Эндрю. — Пожалуйста, три галлона.
Хозяин неловко отвинтил крышечку.
— А что, паренек, который обычно здесь дежурит, сегодня выходной? — спросил Эндрю.
— Вы имеете в виду туземца. Все туземцы бастуют.
— Есть надежда, что они скоро вернутся к работе?
— Бог даст, вернутся. Но они боятся, как бы другие кафры не исколотили их.
У заправщика был выговор, характерный для всех живущих на улице Обсерватории.
— Вы и правда так думаете?
— Послушайте, дружище, в прошлую среду… постойте, да, в прошлую среду является сюда парень. Туземец, в стильном костюме с портфелем. Один из этих наглых кафров, которые встречаются на каждом шагу. Подходит к двум моим парням и начинает с ними лопотать на своем языке. Что, черт побери, говорил он им, не известно. Я их обезьяньего языка не понимаю. Когда я потребовал, чтобы он убирался прочь, он не послушался; пришлось позвонить в полицию. Когда же приехала полиция, он уже исчез, а с ним и мои работнички.
— Вы думаете, действуют агитаторы?
— И еще как! Проклятые кафры-коммунисты.
— А вам не кажется, что жалобы африканцев справедливы?
— А ну, повторите снова!
— Вы не считаете, что африканцы так страдают при нынешней системе, что вынуждены бороться за свои права?
— Ничего подобного. Неблагодарные ублюдки! Мои парни огребали по три фунта и десять шиллингов в неделю, где еще им будут столько платить? На эти деньги можно жить, есть, иметь крышу над головой.
— По-вашему, это прожиточный минимум?
— А почему бы, черт возьми, и нет? Когда я начал работать, я получал три фунта в неделю.
— И вам приходилось на эти деньги содержать семью?
— Нет, но тогда я великолепно обходился тремя фунтами.
— А сейчас вы прожили бы на них?
— Что вы хотите оказать?
— Могли бы вы с семьей прожить на три фунта десять шиллингов в неделю?
— Господа Иисусе, я же белый!
— Об этом нетрудно догадаться.
— Знаете, нам надо держаться вместе — белым и цветным. Это в наших общих интересах.
— Вы в этом уверены?
— Что вы хотите сказать, черт побери?
— Я хочу сказать: все, кто не может есть вдоволь хлеба, будь то белые, черные или цветные, будут жаловаться на свою участь, и я считаю, что семья, живущая на три фунта десять шиллингов в неделю, не может есть хлеба вдоволь.
— Ну, если бы речь шла о вас или обо мне, тогда, конечно. А для кафров этого предостаточно.
— Сколько я должен за бензин?
— Двенадцать шиллингов.
— Благодарю.
Эндрю сел в машину и включил мотор. Он собирался уже тронуться в путь, когда заправщик подошел к машине и просунул голову в окно.
— Знаешь, может быть, ты прав, приятель. Если как следует подумать, то три фунта десять шиллингов в неделю чертовски мало. Но что я могу поделать? Мне надо вести дело.
— Конечно, вам надо вести дело.
Эндрю включил передачу и поехал. Он поставил машину возле ресторана Хайяма на Гановер-стрит. Проводимая африканцами забастовка почти не коснулась Шестого квартала. Жизнь здесь шла своим обычным ходом, без лишних забот и тревог. Он выбрал столик в дальнем углу, спросил кофе, а также свежий номер «Нью эйдж». Он откинулся на спинку стула и погрузился в чтение. Еженедельник печатал подробную информацию о событиях в Шарпевиле и Ланге. «МАССОВОЕ КРОВОПРОЛИТИЕ, УЧИНЕННОЕ ПОЛИЦИЕЙ», «КРОВАВЫЕ РЕПРЕССИИ ПРОТИВ УЧАСТНИКОВ ДЕМОНСТРАЦИИ, ТРЕБОВАВШИХ ОТМЕНЫ ПРОПУСКОВ», «НОЧЬ ТЕРРОРА В ЛАНГЕ». Он внимательно прочитал заявление АНК по поводу Панафриканистокой кампании.
«В заявлении Конгресса, обнародованном в понедельник вечером, говорится о глубоком возмущении зверскими действиями полиции, которые способны лишь вызвать ярость и гнев народа. Неужели нельзя разгонять демонстрации, не убивая и не калеча людей?»
Официантка принесла кофе.
«Власти охотно используют любой повод, чтобы вселить страх в сердца людей».
— Почему ты не в школе?
Эндрю поднял голову.
— Привет, Джастин. Я надеялся увидеть тебя здесь. Присаживайся.
Вид у Джастина был усталый, под глазами мешки.
— Смылся с уроков?
— Да. По известным тебе причинам.
— А как Эйб?
— Поехал в школу.
— Он поступил неосмотрительно.
— Согласен. Хочешь кофе?
— Нет, спасибо, в последнее время у меня что-то неважный аппетит.
