Хэнк Муди - Бог ненавидит нас всех
Мы двигаемся по ночным улицам, как стая волков. Джин и англичанин — передовые разведчики, гоняют друг друга с азартом, балансирующим на грани сексуального возбуждения. Особенно это заметно по Джину. Рэй, как и подобает альфа-самцу, ведет избранную им самку в центре процессии. Они, король и королева, продолжают пританцовывать как ни в чем не бывало. Рэй напевает девушке старую песню «Бони Эм», которую я не могу не узнать даже в его исполнении: «Sunny, thank you for the truth you let me see / Sunny, thank you for the facts from A to Z…».
Санни, не говорящая по-английски, просто млеет от всего этого внимания. Мы с Джейни замыкаем колонну. В какой-то момент она берет меня под руку. Я ей не мешаю.
Неожиданно Джин возвращается из разведки и начинает по-идиотски хихикать прямо в лицо Рэю и Санни, ухмыляясь, как сумасшедший.
— Ребята, а я смогу посмотреть, как вы будете трахаться?
— Ни хрена ты не сможешь, понял, пидор? — отмахивается Рэй.
Джин не унимается и продолжает хихикать:
— Я, может, договорюсь с Крисом койками поменяться. И тогда прямо под вами буду!
Я чувствую, что настроение Рэя меняется.
— Джин, отвали, — предупреждаю я. — Мистер толстосум не обязан тереться с нами локтями и другими частями тела в той дыре, где мы окопались. Он-то, между прочим, остановился во «Временах года».
При этих словах Рэй замирает как вкопанный:
— Твою мать!
— Ты что, больше в отеле не живешь?
— Совсем из головы вылетело: Деви предложила, чтобы я отменил бронь. Ну, типа, мы у нее вместе жить будем. К чему, мол, зря бабло палить, если на эти деньги непальская семья из шести человек проживет хрен знает сколько. Одного кизяка, чтобы дом отапливать, на две зимы закупить можно… Вот ведь, сука гребаная!
Мы потихоньку бредем по улице, переваривая новость. Наконец англичанин решается нарушить молчание.
— А ведь ни хрена! — торжественно объявляет он Рэю. — Хочешь не хочешь, а Джин все-таки посмотрит, как ты будешь ее трахать.
Санни не понимает, о чем мы говорим, но по интонации и по нашим физиономиям догадывается: что-то не так. Ее лицо мрачнеет, и из радостной Санни-солнышко она мгновенно превращается в угрюмую Клауди-тучку.
— Далеко еще до этого вашего гребаного хостела? — спрашивает Рэй у всех нас и, не дождавшись ответа, добавляет: — Не, на фиг. Я, блин, такси поймаю.
С этими словами он, волоча за собой Санни, скорым шагом направляется к перекрестку, на котором уже наблюдается более или менее оживленное движение.
Англичанин догоняет парочку и сзади, через плечо, принимается частить:
— Нет, я ведь серьезно. Пойми, старик, в хостел ее тащить нельзя.
— Это еще почему? — не глядя на него, спрашивает Рэй.
— По правилам для проживающих, не положено.
Рэй выходит на перекресток и машет рукой перед проезжающим такси.
— На хрен правила! — Он почти запихивает Санни в машину и смотрит на меня. — Чего ждешь? Садись давай.
Джейни по прежнему висит у меня на руке. Я, конечно, запросто мог бы высвободиться и рвануть к машине, вот только… Может, конечно, я себе льщу, но все же я не такой мудак. В общем, я выбираю компромиссное решение: вместо стремительного спринта двигаюсь легкой трусцой, не отпуская Джейни, а та семенит за мной, с трудом перебирая коротенькими ножками. Джин и англичанин воспринимают мое пьяное рыцарство как приглашение тоже поучаствовать в забеге. Не обремененные балластом, они набиваются на заднее сиденье раньше, чем мы с Джейни оказываемся у машины.
Таксист весьма недоверчиво разглядывает в зеркало нас шестерых, набившихся к нему на заднее сиденье. Еще большие сомнения начинают грызть его, когда мы называем пункт назначения: «Супердом для гостей».
— Деньги вперед, — говорит водитель, явно наученный горьким опытом.
Рэй пытается найти свой бумажник — задача не из легких, учитывая, что у него на коленях в и без того переполненной машине сидит изрядно перепуганная корейская проститутка.
— Слушай, не валяй дурака, — гнет свое англичанин, — отпусти Санни. Нечего ей в нашем хостеле делать.
Джин, опередивший англичанина в забеге, получил возможность сидеть рядом с Рэем, точнее, даже практически на нем, и не скрывает своего восторга.
— Он прав, он прав, — хихикая, повторяет он. — Это против правил проживания. Отпусти ее, пусть проваливает. — Он хватает Санни за подбородок, поворачивает голову девушки к себе и говорит ей прямо в лицо: — Свободна. Можешь идти.
— Руки от нее убери, на хрен, — говорит Рэй, которому наконец удается извлечь бумажник из кармана. — Твою мать, кому сказал? Пальцы переломаю!
— Отпусти ее, пусть уходит, — не унимается Джин.
Неожиданно голос Рэя срывается на крик:
— Где мои деньги?
Он вопросительно смотрит на меня. Я смотрю на Джейни.
— Эй, ты почему на нее смотришь? — орет Рэй.
— Да не смотрю я на нее.
Джейни демонстративно отворачивается к окну и как бы невзначай произносит:
— Мистер толстосум потратил всю наличность у Сьюзи.
— Слушай, а ведь она, наверное, права, — говорю я. — Я сам видел, как ты там кучу бабок спустил.
— Выкинь ее из машины, пусть проваливает, — твердит свое Джин.
— А ты заткнись, заткнись, на хрен, кому сказано, ублюдок! — опять срывается на крик Рэй.
Я ловлю в зеркале заднего вида взгляд водителя. Судя по всему, парень уже пожалел о том, что решил подвезти нашу веселую компанию.
— У тебя ведь даже денег нету — говорит Джин. — Так что сделай доброе дело, выпроводи ее отсюда.
Водитель бьет по тормозам. Нас по инерции швыряет вперед. Таксист оборачивается и истошно вопит:
— Что? Нет денег?!
Все вопросительно смотрят на Рэя. Тот на мгновение задумывается, а затем решительно открывает дверцу, выбирается из машины и все так же упорно тащит за собой Санни. Мы четверо как по команде присоединяемся к этому исходу.
— Я полицию вызову! — орет водитель и срывается с места.
Мы переводим дух и осматриваемся. Даже мне, с моим более чем скромным стажем пребывания в Сеуле, это место кажется знакомым. Точно, это тот самый проспект с широченными тротуарами. Джейни снова повисает у меня на руке.
— Сюда, — говорит она и тащит меня вперед.
Я оглядываюсь через плечо и вижу, что Рэй по-прежнему, как тисками, сжимает ладонью запястье Санни. Его затуманенные алкоголем глаза совершенно по-мультяшному испуганно выпучены.
— Эй, ты там как? Все в порядке?
Я и не знал, что умею разговаривать таким вкрадчивым и проникновенным голосом. Так, наверное, психологи ведут переговоры с теми, кто стоит на краю крыши и собирается броситься вниз.
— Отпусти, отпусти ты ее, — твердит свое Джин и, похоже, перегибает палку.
Рэй, как пружина, сжимается, затем резко раскручивается, стоя на одной ноге и запуская вторую по широкой дуге вперед и вверх, весьма лихо и сноровисто. Удар приходится в цель: ступня Рэя втыкается Джину в переносицу, при этом раздается омерзительный хруст. Закрыв руками лицо, Джин валится на землю. У него между пальцами текут струйки крови.
Рэй на этом не успокаивается.
— Я тебе говорил, заткнись, — орет он, — говорил? Ты заткнулся? Я тебя спрашиваю, ты заткнулся?
Рэй с размаху пинает Джина. Удар приходится тому в грудную клетку и отшвыривает беднягу на несколько футов к проезжей части. А Рэй снова рядом и уже заносит ногу.
Я стряхиваю с себя Джейни и бросаюсь к Рэю. Обхватив его обеими руками на уровне пояса, заваливаюсь на землю и тащу его за собой. И удерживаю там, как бы он ни брыкался, как бы ни рвался продолжить драку. Наконец ощущаю, что Рэй обмяк. Судя по всему, вспышка гнева в его мозгу отсверкала и погасла.
Джин садится на бордюр и пытается ощупать свой расквашенный нос. Его рубашка вся залита кровью. Мужчины в деловых костюмах — как-никак наступает утро понедельника, рабочего дня, — один за другим выходят из метро и обтекают сидящего на тротуаре окровавленного человека, как поток воды, обтекающий камень. Хотя Джину явно плохо, только один человек останавливается, но не для того, чтобы помочь ему, а чтобы обратиться к полицейскому, появившемуся на противоположной стороне улицы. Я вижу, что они оба смотрят в нашу сторону.
— Ну что, остыл? — говорю я Рэю. — А то нам надо резко сваливать.
Рэй покорно кивает. Я поднимаюсь с земли и рывком помогаю Рэю встать на ноги. Мы оба бодрым шагом двигаемся ко входу в метро. Это для нас сейчас единственный путь к отступлению. По лестнице мы скатываемся уже бегом и упираемся в ряд турникетов. Мы останавливаемся и, тяжело дыша, смотрим друг на друга. Санни, по каким-то ей одной ведомым соображениям, оказывается, увязалась за нами. Она показывает пальцем на турникеты, говорит что-то по-корейски и, обернувшись, кивает на автоматы по продаже билетов, встроенные в стену станции.
