Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой
Близнецы, державшиеся сзади, при подъеме видели только чужие ноги. Когда они оказались наверху, Роберт уже стоял в окружении группы. Им открылось плотное скопление больших покосившихся надгробий, на которые наступали деревья и кустарники. На Валентину вдруг нахлынуло отчетливое чувство узнавания. «Я здесь бывала!.. Но не взаправду; может, во сне видела?» Над их головами покружила ворона, которая, устремившись через двор, опустилась на конек крыши двух часовен. Валентина подумала: «Каково это — по-хозяйски летать над кладбищем; какие мысли закрадываются в воронью голову? Странно ведь — мало того, что людей закапывают в землю, так еще и каменной плитой сверху придавливают». Ей пришло в голову, что не каждому хочется быть зарытым вместе с другими.
Роберт продолжал:
— Мы стоим на вершине Колоннады. Посмотрите, пожалуйста, в сторону часовен, вот туда, откуда мы пришли: там две часовни — англиканская и диссентерская, уникальным образом соединенные в одном здании. Мы с вами находимся в Западном некрополе, первоначальной части Хайгейтского кладбища. Он занимает семнадцать акров, два из которых отведены диссентерам, то есть баптистам, пресвитерианцам, сандеманианцам и другим протестантским сектам. К тысяча восемьсот пятьдесят четвертому году Хайгейтское кладбище приобрело такую популярность, что потребовалось его расширить, поэтому Лондонская похоронная компания купила двадцать акров земли по другую сторону Суэйнз-лейн для создания Восточного некрополя. В связи с этим возникла одна трудность. Каким образом после отпевания в англиканской часовне можно было доставить гроб в Восточный некрополь, не выходя за пределы освященной территории? Освятить Суэйнз-лейн было невозможно, поэтому на помощь пришла типично викторианская изобретательность: под улицей прорыли подземный ход. В конце службы пневматический лифт опускал гроб в туннель, там его принимали носильщики и доставляли на другую сторону, где он возносился на поверхность в восточной части кладбища, трогательным образом наводя на мысль о Воскресении Христовом.
Джулия подумала: «Лопается от самодовольства, как будто сам все это изобрел». Поежившись от какого-то уныния, холода и сырости, она скосила глаза на Валентину: та с восторгом внимала каждому слову гида.
Роберт обвел взглядом экскурсантов. Многие уже нацелили фотоаппараты и хотели двигаться дальше. Он поймал на себе взгляд Валентины и повернулся к ближайшей могиле.
— Здесь покоится Джеймс Уильям Селби, который в свое время был знаменитым извозчиком. Он любил ездить с ветерком и не боялся непогоды. Кнут и рожок — символы его профессии, а перевернутые подковы говорят нам, что удача не вечна. В тысяча восемьдесят восьмом году Селби принял пари, что доедет от Лондона до Брайтона менее чем за восемь часов. Доехал за семь часов пятьдесят минут, сменив семь упряжек лошадей. Он выиграл тысячу фунтов, но через пять месяцев скончался. Мы полагаем, что выигрыш его, возможно, и был истрачен на создание этого прекрасного памятника. Будьте осторожны на аллее — она сегодня в скверном состоянии.
Роберт повернулся и стал подниматься в горку. Ему было слышно, как следом тянутся экскурсанты. Каменистую аллею порядком развезло, изрыло корягами и выбоинами. Фотоаппараты щелкали у него за спиной, как насекомые в компьютерной игре. Желудок у него крутило, как маслобойкой. «Что, если я оставлю их всех в зоне отдыха, а сам отойду в кусты и суну два пальца в рот?» Но Роберт мужественно шагал дальше. Он показал им могилу в готическом стиле с пустым каменным стулом, означающим, что хозяин ушел и никогда больше не вернется. Потом они подошли к гробнице сэра Лофтуса Отвея,[62] огромному семейному мавзолею, некогда имевшему большие окна верхнего света:
— …Через них можно было посмотреть вниз и увидеть фобы. Эти стекла, подчеркну, использовались не для того, чтобы подглядывать: в Викторианскую эпоху многие люди не допускали мысли, что их закопают на шесть футов, поэтому здесь можно увидеть большое количество наземных захоронений…
Он рассказал им о добровольной организации «Друзья Хайгейтского кладбища», усилиями которой был спасен Хайгейт.
— Перед Первой мировой войной в штате кладбища состояло двадцать восемь садовников. Здесь было чисто, просторно и благостно. Но все дееспособные мужчины ушли на войну, и прошлого было уже не вернуть. Территория стала зарастать, места для новых могил не осталось, финансирование было прекращено… и в семьдесят пятом году Западный некрополь закрыли для посещения, оставив его фактически на откуп сатанистам, безумцам, вандалам, Джонни Роттену…
— А кто это? — поинтересовался один из молодых японцев.
— Вокалист Sex Pistols, жил когда-то неподалеку, в районе Финчли-Парк. Итак, вы, очевидно, заметили, что кладбище окружено, так сказать, шикарными районами; их население не могло мириться с осквернением могил и наплывом нежелательных элементов. Местные жители объединились и выкупили кладбище Хайгейт за пятьдесят фунтов. Затем они постарались привести его в надлежащий вид. С этой целью была разработана система, которую сами они назвали «управляемое запустение». Этот термин надо понимать в прямом смысле: здесь не пытались наводить полный порядок и воссоздавать то, что было сделано в правление королевы Виктории. Те, кто ухаживает за кладбищем, не скрывают разрушительного воздействия времени и природы, но и не дают этому процессу заходить так далеко, чтобы он стал опасным. В каком-то смысле это музей, но одновременно и действующее христианское кладбище.
Роберт взглянул на часы. Нужно было как-то поторопить группу — Джессика только вчера прочла ему нотацию на тему: «Своевременное завершение экскурсии».
— Сюда, пожалуйста.
Он повел их в более быстром темпе в зону отдыха, затем начал рассказывать историю Элизабет Сиддал Россетти. Как всегда, Роберту пришлось бороться с искушением рассказать группе все, что известно ему самому; на это потребовались бы не одни сутки, туристы свалились бы с ног от усталости и голода. «Они хотят получить общее впечатление. Не утомляй их лишними подробностями». Роберт подвел группу к одному из своих любимых мест: к надгробью с барельефом, изображающим плакальщицу — женщину, сидящую ночью у гроба.
— До изобретения современного медицинского оборудования людям нелегко было определить, действительно ли человек мертв. Казалось бы, смерть — штука явная, но история знает немало случаев, когда покойник привставал, садился и возвращался к жизни, так что многие викторианцы просто содрогались при мысли, что их могут заживо похоронить. Будучи людьми практичными, они пытались найти решение этой проблемы. Для этого было придумано устройство с колокольчиками на шнурах, которые уходили под землю, в гроб, чтобы в случае пробуждения погребенный мог дергать за шнур, призывая на помощь. Правда, у нас нет сведений, что кого-то спасли благодаря такому приспособлению. Зато в завещаниях встречались странные пункты: например, чтобы покойника обезглавили во избежание нежелательного возвращения к жизни.
— А как насчет вампиров?
— Что насчет вампиров?
— Говорят, на этом кладбище жил вампир.
— Нет. Была кучка жаждущих внимания глупцов, которые утверждали, будто видели вампира. Впрочем, существует мнение, что писателя Брэма Стокера[63] вдохновила на создание Дракулы эксгумация, проведенная здесь, в Хайгейте.
Валентина и Джулия тянулись в хвосте группы. Они воспринимали происходящее совершенно по-разному. Джулии хотелось оставить группу и побродить без понукания. Она терпеть не могла лекций и лекторов, а Роберт раздражал ее до зуда. «Тебе лишь бы молоть языком. Валяй дальше!» Валентина слушала рассказ Роберта вполуха, потому что с той минуты, когда он был представлен экскурсантам, у нее в голове крутилось: «Ты — Роберт Фэншоу, любовник Элспет. Вот почему ты нас узнал». Ей становилось не по себе при мысли о том, что он, скорее всего, наблюдал за ними и раньше, без их ведома. «Нужно сказать Джулии. — Валентина мельком посмотрела на Джулию. — Нет, лучше потом. Она не в духе».
Свернув на боковую дорожку, Роберт повел их дальше, вверх по склону, остановился у входа на Египетскую аллею. Там он подождал, пока подтянется американская пара: они то и дело отставали, потому что пытались сфотографировать абсолютно все. «Не получится, ребята: здесь пятьдесят две тысячи могил». Один из японцев сказал: «Вау!» Он растянул это слово, так что получилось «вааауууу». Роберту нравилась театральность Египетской аллеи: она напоминала декорации для оперы «Аида».
— Кладбище Хайгейт не только выполняло функции христианского кладбища, но и являлось деловым предприятием. Для того чтобы оставаться подобающим последним приютом для видных усопших викторианцев, ему необходимо было иметь то, без чего не бывает престижного района: красивый вид. В конце тридцатых годов, когда открылось кладбище Хайгейт, в обществе существовала мода на все египетское, поэтому здесь и возникла Египетская аллея. Ее вход оформлен в подражание луксорскому храму.[64] Первоначально он был цветным, да и сама аллея не была такой темной и мрачной. Она была открыта небу, над ней не нависали, как сейчас, кроны деревьев… В склепах на этой аллее помещаются от восьми до десяти покойных. Внутри устроены полки для фобов. Обратите внимание на опущенные вниз факелы; замочные скважины тоже перевернуты. В нижней части дверей сделаны отверстия для выхода газов.
