Луис Карлос Монталван - Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса
В течение следующих лет я, как и многие, разочаровался. Нет, я никогда не надеялся, что все изменится в одночасье. Жизнь научила меня, что только непрерывным усердным трудом можно достичь стоящих результатов, и неважно, что ты делаешь: натаскиваешь солдат или учишься добиваться успеха со всеми своими увечьями и собакой-компаньоном. Думаю, именно усердный труд в конечном счете стал для Буша камнем преткновения. Ему все доставалось легко, особенно в молодости, поэтому он не понимал, сколько труда нужно вложить, например, в военное вторжение в страну и установление демократии в глубоко разделенном обществе, где подобного строя никогда раньше не существовало. Он решил, что это будет просто, поэтому и планирование было соответствующее.
А Обама вышел из среднего класса и знал, что такое усердный труд. Думаю, он оценил ежедневные усилия солдат и хотел воздать нам по заслугам. Например, он увеличил бюджет Совета по делам ветеранов, что помогло сгладить серьезную проблему недостаточной заботы о них, однако, к сожалению, до ее окончательного решения было еще далеко. Обама упустил то, что было важнее всего для меня и других избирателей, которых в первую очередь волнуют военные действия: он никогда не требовал ответственности. Командующим (начиная от министра обороны Рамсфелда и вниз по иерархической лестнице), из-за эгоизма и отвратительного планирования которых война полетела ко всем чертям, все сошло с рук. Офицеры, по вине которых в тюрьме Абу-Грейба проводились пытки, не были даже названы, не то что наказаны. Обама лично выбрал генерала Маккристала для руководства военными действиями в Афганистане, а ведь этот человек глубоко замешан в истории бессовестной лжи о том, как умер десантник Пэт Тиллман, бывший профессиональный футболист (как оказалось, погиб Тиллман под обстрелом своих же). Страна будто смотрела со скалы на разбившийся вдребезги автобус, но Обама, как и Буш до него, отказывался признать, что автобусом кто-то управлял. Воистину ответственный шаг.
Конечно, все это было впереди. 20 января 2009 года я праздновал возможность — как нового направления военной миссии США, так и собственной новой жизни. В те выходные я ехал со Вторником в Вашингтон и чувствовал себя свободным. Я направлялся на мероприятие, которое меньше трех месяцев назад вызвало бы у меня жутчайшее беспокойство, но я даже и не думал о толпе. Вместо этого я смотрел на Вторника и смеялся. Мой пес любит поезда. Любит шум, движение, людей, расхаживающих по вагону, пейзаж, проносящийся за окном. Мы со Вторником двигались в верном направлении.
На ноябрьской вечеринке у моего преподавателя все пошло наперекосяк: дурные собаки, плохие воспоминания, морда собаки-компаньона, лезущая под юбку. В Вашингтоне все было с точностью до наоборот. Все, как полагается. Нас со Вторником пригласила организация «Иракские и афганские ветераны Америки» (ИАВА), и мы были в компании своих. Большая часть инаугурации проходила под открытым небом, поэтому не было такой клаустрофобии. Вторник был единственным псом, если не считать ищущих бомбы немецких овчарок у каждого входа, поэтому мою собаку не отвлекали моськи для дамской сумочки.
И Вторник был сосредоточен. Как его компаньон, я всегда считал своим долгом дать псу жизнь, полную радости. Я не знал, как он поведет себя на такой масштабной вечеринке: музыка, огни, шарики и транспаранты, но я готов был скормить ему под столом сколько угодно закусок, чтобы удержать ретривера рядом. Но, как оказалось, волноваться было не о чем. Вторник не оставил меня. Не отошел ни на шаг. Ни разу. Даже когда мимо проходил официант с полной тележкой собачьих галет в форме осликов (ну ладно, это я придумал). Но зато мы с ретривером проехались в полном лифте. Никогда не задумываешься, как ехать в полном лифте с 40-килограммовым псом. На каждом этаже прохаживались люди, а потом резко останавливались, видя смотрящего на них Вторника.
— Служебная собака, — говорил я им.
Понимали ли люди, что это значит? Откуда мне знать — может, они думали, что это собака секретной службы или собака-пограничник, вернувшаяся из Ирака, — но вопросов мне не задавали. На полпути вниз бедного Вторника стиснули, а перед глазами у него оказались задницы, но, похоже, это его ничуть не волновало (и — нет, он их не нюхал… по-моему).
На вечеринке все хотели познакомиться со Вторником. Когда люди узнали, что я травмированный ветеран, а Вторник — моя собака-компаньон, все захотели обнять нас обоих. Конечно же, я им не позволил: мы еще не были к этому готовы. Когда я столкнулся с двумя привлекательными девушками в баре (в прямом смысле столкнулся, потому что было очень людно), пес показал себя идеальным джентльменом, дергал бровями, пока они расхваливали его красоту и манеры.
— Да какого черта! — подумал я. — Это же вечеринка. Разреши им его погладить!
Вторник был в таком восторге, как если бы я разрешил ему погнаться за походной кухней из старых реклам собачьего корма. Линетт и Джери были из Майами, а так как я кубинского происхождения и у меня родственники в Майами, мы быстро перешли к другим темам. О жизни. О том, о чем говорят нормальные люди. Мы проболтали минут двадцать, и мне не стыдно сказать, что это был лучший и самый долгий разговор больше чем за два года (если не считать бесед с родными и домовладельцем). Мне даже дали номер телефона, но, когда эйфория вечеринки рассеялась, я струсил и не позвонил.
Потом подошел Пол Райкхофф, исполнительный директор ИАВА, и отвел меня в сторону. Он хотел меня с кем-то познакомить. Пол прошел в VIP-зал, и мы со Вторником следом. Не знаю, почему нас не остановили амбалы у входа, но вечер был волшебный, все складывалось, и нас пропустили без единого вопроса, хотя какие из нас важные персоны? Думаю, человек с тростью и собакой-компаньоном выглядит не слишком угрожающе.
— А вот и он, — сказал Пол, направляясь к мужчине на другом конце зала.
Похлопал его по плечу и сказал:
— Эй, Эл!
И вот я уже лицом к лицу со звездой передачи «Субботним вечером в прямом эфире», человеком, который гримасничал в фильме «Поменяться местами», с будущим сенатором (результаты выборов в тот момент еще оспоривались в суде) Аланом Стюартом Франкеном. Он был без пяти минут сенатор, и он был знаком с Эдди Мерфи, когда тот был самым смешным человеком на планете.
— Это капитан Луис Монталван, ветеран, раненный в Ираке. А это Вторник, его пес-компаньон, — представил нас Пол.
Как оказалось, Эл Франкен был не просто замечательным актером, но и дружелюбным, умным и практичным человеком. Он искренне интересовался моим мнением по поводу войны, и мы коротко поговорили о моих двух сроках службы и травмах как ментальных, так и физических. Но больше всего Эла интересовал Вторник. Франкен собачник до мозга костей, он рассказал мне о двух своих псах, а я ему — о Вторнике и о том, насколько сильно ретривер изменил мою жизнь. Когда будущий сенатор опустился на одно колено, чтобы погладить Вторника (разве я мог ему отказать?), я заметил, что если он начнет продвигать идею собак-компаньонов для ветеранов, для множества людей это будет очень важно. Мы долго с ним говорили, но я об этом не задумывался, даже когда Эл начал подробно расспрашивать меня о дрессировке Вторника и о программе, которая подобрала пса для меня.
В конце концов Франкен откланялся, а мы со Вторником следующие несколько часов бродили по VIP-секции (раз уж мы туда попали, уйти было бы глупо) в состоянии сдержанной радости. К нам подходило столько известных, узнаваемых людей, чтобы поговорить со Вторником, что к концу вечера я по-настоящему почувствовал себя очень важной персоной — или по крайней мере сопровождающим большой шишки, моей собаки. Когда в небе взорвались фейерверки, знаменуя окончание вечера, мы со Вторником взяли такси, поехали к моим родителям, измотанные, но счастливые, и повалились в кровать, как лучшие друзья в поездке в Канкун на весенних каникулах.
— Ты действительно очень важная персона, Вторник, — сказал я, сдерживая зевок. — Хотя нет, ты очень важная собака.
Вторник лизнул меня в лицо (глуповатый, но милый жест) и положил голову мне на плечо. Уже засыпая, я почувствовал, как пес встал с кровати. Я приоткрыл один глаз и увидел: Вторник подошел к окну и постоял, любуясь двориком в лунном свете.
Через несколько недель мне позвонил Эл Франкен. Он был тронут нашей историей, у него были ко мне еще вопросы. Мы несколько раз побеседовали в течение следующих недель, и вскоре мне стало ясно: он всерьез говорил о собаках-компаньонах. После окончания судебного процесса, когда Франкен официально станет сенатором, Эл планировал внести законопроект по обеспечению травмированных ветеранов обученными псами. Тут я понял, что Вторник и впрямь звезда.
Глава 17
В АВТОБУСЕ
Я ли сумасшедший, что вижу то, чего другие не видят, или сумасшедшие те, которые производят то, что я вижу?
