Сборник - Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве
И все мы дружно вздохнули.
Наде понравилось с нами дружить. На перемене она высовывалась из класса и подмигивала нам: придете после уроков?
И мы приходили. Ключи от шкафчика с реактивами Надя держала в кармане синего рабочего халата. Ключи зазывно позвякивали, и Верка вздрагивала и бросала на меня отчаянный взгляд.
Но наша дружба с Надей уже здорово нам надоела, а дело не двигалось.
Тогда мы пошли на крайний шаг.
– Надюха! – Верка влетела в лаборантскую, – Там тебе ждут! На улице, слышишь?
Надя вздрогнула и побледнела. Спросила одними губами:
– Кто… ждет?
– Да парень какой-то! – бросила Верка. – Роскошный, в джинсах и на голубых «Жигулях»!
– А ты… уверена, что он ждет… меня? – засомневалась растерянная Надя.
– Да тебя, тебя! – крикнула Верка. – Так и сказал: «Позовите мне Надю из лаборантской!»
Пару минут Надя прикидывала: а, может, есть в школе другая лаборантская и другая Надя?
Нет, лаборантской было две: в кабинете химии и физики. Вот только у нашего физика лаборанта не имелось – все свои приборы из подсобки он таскал сам.
– Ну! – Верка топнула ногой. – Ты идешь или нет?
Надя обреченно кивнула и медленно пошла к двери.
– Халат! – крикнула Верка. – Халат-то сними!
Надя вздрогнула, снова кивнула, осторожно сняла халат и, как сомнамбула, вышла из класса.
– Пять минут! – прошептала Верка. – У нас с тобой пять минут!
Мы справились. Открыли шкаф с реактивами, пересмотрели все колбы, склянки и баночки, но…
Серной кислоты там не оказалось! Был калий металлический, кислота бромоводородная, кислота плавиковая, нитробензол, нитрат свинца, кислота уксусная и щавелевая. И все!
Наши планы срывались. И я, честно говоря, была этому рада!
– Валим! – шепнула Верка.
В коридоре мы посмотрели в окно. У входа в школу стояла грустная Надя и всматривалась в туманную даль.
Жестоко, конечно. Но… «наша с Веркой дружба дороже», – успокоила я себя.
– А не будет врать! – сказала Верка и гордо пошла вперед.
Я поняла, что ей тоже неловко.
– Ну, не получилось! – бодро болтала Верка. – Да и слава богу! Ну, плеснули бы мы этой гадине в морду! И папаша начал бы ее жалеть. И точно бы никуда не ушел! Будем травить!
Я испуганно посмотрела на подругу и увидела маньячный огонь в ее глазах.
И мы отправились в библиотеку.
– «Ядовитые травы?» – переспросила библиотекарша. – Зачем вам, девочки?
Верка дернула плечом:
– А нам надо доклад по биологии делать! Училка велела!
– Странно. Ядовитые травы… Ну, ладно, – протянула библиотекарша и пошла к своим полкам.
– Нам нужны народные средства! – выкрикнула ей вслед Верка.
Библиотекарша покачала с сомнением головой, но книгу дала. Называлась она «Ядовитые лекарственные травы».
Мы сели за стол и начали читать.
– Вот! – вскрикнула Верка. – Белладонна!
И принялась жадно водить пальцем по строчкам.
– Слушай, подходит! – шепнула она. – На, посмотри!
– Отравление, вот! – Верка ткнула пальцем в страницу. – Сухость и жжение в глотке, затруднение глотания, тахикардия, судороги, одышка, возможен паралич дыхательного центра и смертельный исход!
Верка посмотрела на меня взглядом победительницы.
– Это то, что там надо!
– А где мы возьмем эту самую белладонну? – засомневалась я. – Ну, раз это яд?
– Это не только яд, это еще и лекарство! – торжествующе заявила подруга. – Я помню, что мама лечила белладонной желудок! И у нас был пузырек!
– Ну, и как… все это произойдет? – обреченно вздохнула я.
– Да просто! – оживилась Верка. – Подольем этой гадине, и она задохнется!
– А как подольем? Где и когда?
– Пойдем к ней в гости! – отрезала Верка. – В смысле – знакомиться!
Я немножко обрадовалась: вряд ли получится! Вряд ли эта дама захочет нас видеть!
Слабая надежда тлела в моем сердце.
Или Верка не найдет пузырек!
Потом мы прочли про ядовитое растение аконит – та же картина: давление падает, человек задыхается, и сердце его останавливается.
Еще мы узнали, что ядовит невзрачный и милый лютик, который растет в Подмосковье везде.
Дальше пошли названия странные: Джимпи-джимпи, гималайская ежевика, Смертельный камас и другие.
Но эти «прелести» росли, слава богу, на других континентах.
Всё бы хорошо, но наши планы срывались из-за сущего пустяка. Была зима, и найти лютик, аконит, болиголов пятнистый или вороний глаз четырехлистный не получалось.
«Дай бог, чтобы Верка не нашла белладонну!» – молилась я про себя.
Но Верка белладонну нашла.
Лизнула и сморщилась: белладонна была горькой.
– Не пойдет, – вздохнула она. – Не вольешь и не подсыплешь!
Верка задумалась, села на табуретку, подперла лицо ладонями и уставилась в окно.
– Есть! – вскричала она. – Я придумала!
А тетя Таня снова лежала… Мы кормили ее из ложечки: пару ложек бульона, несколько ложек морковного сока.
Тетя Таня лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. И совсем не спала…
И снова Верка отказывалась вызвать врача.
– Упекут! – мотала она головой. – Упекут в психушку, и там она…
Верка горестно вздохнула и махнула рукой.
– У нас ведь карательная психиатрия! – выдала она почти по слогам.
Я не стала уточнять, что это значит.
И вот что Верка придумала – снотворное!
– У твоей бабки есть снотворное?
Я пожала плечами.
– Ты же сама говорила, что бабка не спит и мотается по квартире!
– Ну, не спит, – согласилась я, – ну, мотается.
– Ну и пошуруй у нее в тумбочке! – приказала Верка. – Тебе что, трудно? Для меня?
Я молчала.
– Посмотри на маму! – и в Веркиных глазах закипели слезы.
Снотворное я нашла. Полпачки, пять таблеток.
Принесла Верке, уже отчетливо понимая, что я – соучастница. И в колонию мы отправимся вместе. Что ж, вдвоем веселей…
Теперь я совсем не спала по ночам. Вот бы мне бабушкино снотворное! Может, рассказать все маме? Она остановит упертую Верку, придумает, как спасти Веркину маму, и мы не совершим свои кошмарные злодеяния. И нас не посадят на нары!
Веркину маму вылечат, мы сдадим экзамены, поступим в институт, выйдем замуж и родим малышей. Впереди у нас будет прекрасная и удивительная жизнь, а не колония и тюремное прошлое.
Но… маме я сказать побоялась… И Верку предать тоже… Какие мозги у тринадцатилетней дурочки? Правильно – никаких.
А Верка ожесточенно толкла снотворное в ступке. Потом щепотку развела в воде. Снотворное не растворялось! То есть совсем! На дне стакана плавали кусочки таблеток, посверкивая ярко-желтой нерастворимой оболочкой.
– Черт! – сказала Верка. – Все против нас!
– А если… ну, получится! Нас быстро вычислят! И первым – твой папа!
Верка хмыкнула:
– И что? Он на МЕНЯ донесет? Позволит, чтобы меня, его дочь, посадили?
Верка беспечно махнула рукой.
Но со снотворным мы решили не связываться. Во-первых, таблеток было мало, всего пять. Может не хватить, чтобы наверняка…
А во‑вторых: как их подсыпать, если они нерастворимые? Да и к тому же тоже горчайшие. Верка проверяла – лизнула воду в стакане.
– Крысиный яд! – вдруг выкрикнула Верка. Его запросто можно купить в любом хозяйственном. Ну и…
И мы поперлись в хозяйственный. Яда для травли крыс было навалом. Катышки, порошок, комочки и жидкости.
– А они горькие? – спросила Верка у продавщицы.
Я ткнула ее в бок.
– И что, если горькие? – удивилась продавщица. – Мышей жалеете? Боитесь, что им не понравится?
– Ну… – попыталась выкрутиться я. – Если горькие, вдруг жрать не будут?
– А я не пробовала, уж извините! – отрезала продавщица. – И вам не советую!
И она засмеялась.
Мы тоже хихикнули – ну, чисто две дурочки!
– Возьмем порошок – так удобнее, – шепнула мне Верка.
В гости к новой жене Веркиного отца мы решили пойти днем, чтобы его не было дома.
Дверь нам открыла высокая и крупная женщина. Она была красива красотой броской и необычной. Какой-то цыганистой, что ли?
Чернющие волосы, очень черные глаза, большая грудь, крутые бедра и полные ноги.
Цветастый халат был полураспахнут, и вся эта пышная, горячая и изобильная красота вываливалась и выпирала наружу.
Женщина смотрела на нас не мигая.
– Здравствуйте! – пискнула Верка. – Я – Вера, а это – Наташа. Мы пришли к вам… познакомиться!
Женщина громко вздохнула, внимательно нас оглядела и, наконец, кивнула:
– Ну… проходите.
В голосе ее было большое сомнение: а стоит ли вообще впускать этих дур?
Мы осторожно прошли. В квартире было душно и пахло пряно: духами, пудрой, полиролью для мебели и жареным луком.
Жестом она предложила пройти на кухню.
В большой сковородке что-то шкворчало, в кастрюле кипело, чайник свистел, заполняя тесное помещение паром.
Мы сели. Кухня была оклеена яркими обоями в перламутровых розах. На потолке висела хрустальная люстра. На кухне? Да еще и в такой тесноте? Мы с Веркой переглянулись.
