Марико Коикэ - Без аккомпанемента
Но если уж кто-то и в самом деле изменился, то это был не Юноскэ, а Эма. Закончив старшую ступень школы для девочек М, она далее по восходящей отправилась прямиком в женский колледж. Но почему-то при этом в ней совершенно перестала ощущаться та особая молодая свежесть, которая обычно свойственна юным студенткам. Отчасти это было из-за того, что после поступления в колледж Эма начала делать более густой макияж, и ее одежда, которую она приобретала на деньги, выкачанные из отца, тоже стала какой-то слишком взрослой. Но дело было не только в этом. Я не могу это толком объяснить, но Эма производила такое впечатление, будто она из яйца сразу превратилась в прекрасную бабочку, минуя стадию куколки. Это можно назвать… неожиданным эротизмом, который возник внезапно, перескочив сразу через несколько ступенек формирования. Вряд ли Эма сама это осознавала, но всегда и в любом месте она выглядела такой до неприличия взрослой, что иной раз не верилось, что мы с ней одногодки.
Наверное, она изо всех сил старалась дотянуться до Юноскэ. Стоило ей раскрыть рот, как она снова становилась маленькой девочкой Эмой, но когда она молчала, создавалось ощущение, что она витает в таких далеких мирах, какие мне и не снились.
Не проходило дня, чтобы Эма не нашла повода увидеться с Юноскэ. Если им не удавалось вместе пообедать, они встречались за ужином. Не получалось поужинать — она вечером заявлялась в чайный домик в Китаяме, хотя знала, что там Ватару, после чего намеками всячески старалась его куда-нибудь выпроводить. Эма не находила себе места, если хотя бы раз в день ей не удавалось узреть лик ее возлюбленного. Она вела себя так не потому, что хотела обольстить Юноскэ и сделать его своей собственностью. Эма на самом деле была по уши в него влюблена. Как-то раз она сказала мне:
— Мне сущим адом кажутся те дни, которые мы с Юноскэ-сан проводим порознь. Я ничего не могу делать, ни о чем не могу думать. Все, что мне нужно — увидеться с ним. Хоть на секундочку. Это, наверное, очень глупо звучит. Ну и ладно, считайте меня дурой. Юноскэ может сердиться на меня, говорить, что я ему в тягость, все равно хочу быть рядом с ним. Не знаю, поймешь ли ты меня, Кёко. Но у меня нет ни капли собственного достоинства. Более того, если вдруг Юноскэ скажет: «Я тебя больше не люблю! Ты мне надоела и я хочу с тобой расстаться», — я уже знаю, что отвечу. «Нет». И все. Любая мало-мальски гордая женщина, услышав такое от любимого мужчины, скорее всего разозлится и скажет что-нибудь вроде «Да и пошел ты!», правда? Или расплачется и начнет осыпать его упреками. Я никогда так не сделаю. Какая может быть гордость, если речь идет о Юноскэ! Я давно рассталась с этой жалкой гордостью. Какие бы слова он мне не говорил, я все равно буду с ним, как и прежде. Ничего не изменится.
— А если Юноскэ-сан куда-нибудь сбежит, и ты не будешь знать куда? — спросила я. Эма улыбнулась:
— Я не дам ему сбежать, — сказала она. — Об этом я позабочусь. Человек, лишенный гордости, способен на все.
— Но как? Ты слабее его. Не собираешься же ты свалить его на землю и связать веревкой?
— Способов много. Например, пока он спит, можно раздеть его догола и спрятать всю одежду, нижнее белье, ботинки… Тогда он точно не сможет выйти на улицу.
Я заинтересованно кивнула. Выходит, Эма была такой упорной, потому что вбила себе в голову, что любовь не обязательно предполагает взаимное духовное родство. Абсолютно нелепая и неубедительная теория, хотя мне казалось, что где-то в глубине души я понимаю Эму. Я завидовала тому, с какой отважной настойчивостью она толкала свою точку зрения, не обращая внимания на то, что порой ее эмоции явно перехлестывали через край.
Покончив со старшей школой, мы с Эмой очень быстро сдружились. Нам крайне редко удавалось проводить сколько-нибудь долгое время наедине друг с другом, поскольку все ее мысли были заняты Юноскэ, а мои — Ватару, и к тому же я училась на подготовительных курсах. Но регулярно, раз в неделю в доме у тетки обязательно раздавался телефонный звонок от Эмы.
Начав говорить по телефону, Эма не могла остановиться. Болтали мы исключительно о разной ерунде. Наши разговоры, столь же обильно усыпанные шутками, как и те беседы, которые, будучи старшеклассницей, я вела по телефону с Джули и Рэйко, могли продолжаться бесконечно. Эма болтала, потому что ей не хотелось первой заканчивать разговор, и еще потому, что ее собеседником была я, то есть она могла спокойно рассказывать мне все, что заблагорассудится.
Потом тетка начинала хмурить брови. Боясь рассердить ее, я сама подводила наш разговор к концу. Обычно Эма все сразу понимала и каждый раз прощалась одними и теми же словами: «Ой, правда, извини! Заболтала я тебя. Ну что, тогда пока. Встретимся в Китаяме».
Я много раз намеревалась рассказать ей, что Юноскэ видел, как мы с Ватару первый раз занимались сексом. Разумеется, добавив, что это была чистая случайность, чтобы Эма не подумала ничего плохого.
Такому человеку, как Эма, вполне можно было рассказывать подобные вещи. Она не стала бы ужасаться, поднимать шум или бежать к Юноскэ за объяснениями. Просто восприняла бы это, как забавный эпизод, не более того, и через несколько часов уже забыла бы об этом разговоре. Важнее всего для нее было то, что Юноскэ вообще есть, а что он там видел, что чувствовал — этим она особенно не интересовалась.
Я много о чем хотела рассказать Эме: и о Ватару, и о себе, и о странных отношениях между Ватару и Сэцуко… Если бы в тот злополучный августовский вечер, когда гремела гроза и бушевал ливень, я неожиданно не заявилась бы в чайный домик в Китаяме и не увидела бы того, что мне довелось увидеть, я уверена, что рассказала бы ей все, что хотела. К тому времени я уже на самом деле полюбила Эму.
Джули умотала в Токио, и от нее не было ни слуху ни духу. Я пробовала звонить по домашнему номеру Рэйко, не зная, разумеется, ни о том, что она хотела покончить с собой, ни о ее замужестве, но мне каждый раз отвечали, что «Рэйко уехала в деревню». Из-за этого в то время у меня было такое ощущение, будто все меня предали. Мне очень не хватало человека, которому я могла бы излить душу.
Наверное, Эма, которая знала и Ватару, и Сэцуко, и об отношениях между Ватару и Юноскэ, пожалуй, лучше всех могла бы выслушать и понять мои откровения. Я абсолютно уверена в этом.
Но к тому времени, когда случились все дальнейшие события, я еще не успела поведать Эме ничего из своих наивных размышлений. Я была в панике, на грани помешательства, и про Эму даже думать забыла. Все друзья начисто выветрились у меня из головы. Я была одна и в одиночестве отчаянно думала, что мне делать дальше. Только спустя много времени я вспомнила про Эму. А следовало бы вспомнить раньше. Именно ей следовало бы признаться во всем в первую очередь. Так надо было поступить. И чувство раскаяния и вины оттого, что я этого не сделала, не покидает меня даже сейчас, через двадцать лет.
В тот день… это был конец августа, суббота… с самого утра из-за приближающегося тайфуна стояла скверная погода. Тетка собиралась поехать на озеро Товада: там она договорилась встретиться с какой-то старой подругой из префектуры Акита, с которой они были знакомы еще со школьной скамьи, чтобы вместе остановиться в гостинице на берегу озера. Но в то утро она всячески пыталась отложить свой отъезд.
— Посмотри-ка, сегодня вечером в Тохоку обещают сильный дождь и бурю. Все-таки я думаю, эту путешествие стоит перенести.
— Но вы же не собираетесь плавать в озере. Да и гостиница уже заказана, может лучше поехать? Вы ведь так давно не встречались с этой своей подругой.
Я настойчиво убеждала тетку отправиться в путешествие во что бы то ни стало. Объяснялось это просто: давно прознав, что тетки в этот вечер не будет дома, я планировала позвать Ватару и оставить его у себя до самого утра следующего дня. Ватару я об этом, разумеется, уже рассказала, поэтому вечером он собирался прийти ко мне в гости. Так что тайфуны тайфунами, а менять свои планы на этот день мне совершенно не хотелось.
— Так-то оно так, — вздохнула тетка, переключая каналы телевизора в поисках очередного прогноза погоды, хотя все прогнозы в тот день были одинаково неутешительными. — Но, может быть, в такой день все-таки не стоит ехать. Зачем обязательно встречаться на Товаде? Можно и здесь прекрасно поговорить, вспомнить молодость. Точно! Приглашу-ка я ее в Сэндай.
— Человека, который живет в Аките, специально приглашать в Сэндай? Но это же неудобно, тетя! В таком случае уж лучше вам отправиться в Акиту.
— Так-то оно так, — снова повторила тетка. В конце концов она решила, что отказываться от гостиницы и созваниваться с подругой, чтобы изменить планы, слишком хлопотно, поэтому, с беспокойством поглядывая на небо и усилившийся ветер, она вызвала такси и уехала.
В тот день я не пошла на подготовительные курсы, а вместо этого после обеда засела за учебники. Ближе к вечеру я сходила в ближайший магазин и купила продукты для ужина. И как раз, когда я начала возиться на кухне, подул очень сильный ветер вперемешку с дождем, так что все окна в теткином доме начали издавать неприятный дребезжащий звук. Но мне было не до тайфуна. Застелив столик в гостиной кружевной скатертью, я поменяла чехлы на напольных подушках. Затем прибрала кровать в своей комнате, почистила туалет и положила на умывальник новое мыло.
