Борис Виан - Уничтожим всех уродов. Женщинам не понять
Мотор еще не остыл и заводится с пол-оборота. К слову сказать, катер моего брата называется «Кейн-младший» — никто не может объяснить почему, впрочем, я никогда ни у кого и не спрашивал. Я устраиваюсь за рулем и срываюсь с места. Да еще как! Такое впечатление, что подо мной треснуло сиденье, — так резко я отчаливаю… По правде говоря, одет я не совсем подходяще для того, что собираюсь проделать. О! — в переднем ящике есть куртка из промасленной ткани — и как раз моего размера. Не выпуская управления, я вытаскиваю ее и пытаюсь кое-как на себя напялить. Так уже намного лучше. Я еще прибавляю газу и захожу к острову на умопомрачительном вираже. Где же катер? Да вот же он!.. Там… качается на волнах. Трогает с места. Похоже, они возвращаются. Им нужно было остановиться, чтобы сделать Гае укол. Поэтому я говорю себе, что хороший душ не повредит двум этим «дамочкам» и нацеливаюсь. Очень тщательно. Тип, который продал Ричи свой катер, как я вам уже говорил, забавлялся тем, что пробивал кирпичные стены. Ну а катер даже и не из кирпичей.
Я пробью его спереди. У них будет время, чтобы прыгнуть в воду и немного поплавать.
Может, кое-кто из случайно оказавшихся зрителей найдет это чересчур забавным, но не будем придавать значения всяким случайностям… Мотор урчит, корпус приподнимается над водой. В десяти метрах от катера я вырубаю газ.
Тррах… рвется железо и все прочее. Я чуть было не ударился башкой о нижнюю палубу и поднимаю такое количество брызг, что в них может утонуть дюжина уток. Катер начинает клониться вперед. Моя дражайшая Гая в воде, Уолкотт тоже — вместе со своим собратом. Итак… будем галантны. Я снова запускаю мотор, задним ходом высвобождаюсь из проломленного суденышка и начинаю кружить вокруг, чтобы выловить Гаю.
Должно быть, купание поломало ей добрую половину полученного кайфа. Она бросает на меня взгляд недюжинной ярости, я цепляю ее за что попало и втаскиваю на борт. Что же касается ее накрашенных дружков, так им и надо. Берег не далеко. К тому же здесь порядком всяких камней. Да и патрульный катер речной полиции совсем рядом. Они, должно быть, что-то услышали. Но уже ничего не увидят — судно затонуло и покоится на илистом дне нашего национального Потомака.
— Что же ты, Гая, — говорю я, — разве так поступают с друзьями?
Она отвечает мне что-то не очень приличное, что невозможно повторить вслух.
— Раздевайся, — говорю я, — И надень куртку.
— Отвези меня обратно, Фрэнк, — цедит она сквозь зубы. — Сейчас же отвези меня в Клуб. И никогда больше со мной не заговаривай.
Я хватаю ее за волосы и поворачиваю лицом к себе. Катер слегка покачивается на волнах. Даже слишком. Я заставляю ее сесть.
— Хочу тебе сказать, Гая, — продолжаю я, — ты, мягко говоря, не права, что связалась с бандой этих ублюдков. Твой жених, не знаю, откуда он взялся, просто дрянь. Брось все это, и я оставлю тебя в покое. Ты еще не доросла, чтобы баловаться наркотой, а если тебе не хватает острых ощущений, — позвони при случае мне.
Она ухмыляется, что меня сильно задевает.
— Отвяжись от меня. Мы с тобой, кажется, не женаты, и я достаточно взрослая, чтобы жить так, как хочу. Не суй свой нос в чужие дела.
В это время я причаливаю к понтону и на тихом ходу направляюсь к секции Ричи.
— Найдешь кое-какие шмотки — там, на металлической полке. Одевайся и приходи. Я отвезу тебя домой. Твои дружки сейчас барахтаются в воде, и ты увидишь их не раньше, чем через неделю, когда они заново отштукатурят свои физиономии.
Она встает и выходит, при этом плохо держится на ногах. Я собрался уже было поддержать ее, но чертова кукла провела меня. В тот момент, когда я ставлю одну ногу на землю, она наклоняется, хватает меня за другую, и я оказываюсь в воде, где, уверяю вас, предостаточно мазута, чтобы отправить «Королеву Викторию» из Нью-Йорка в Лондон.
Когда я выбираюсь из этой пакости, на башке у меня возникает шишка, которая растет прямо на глазах, ну чистый воздушный шарик, — из чего я заключаю, что здорово ударился, когда падал, и начинаю раздеваться, чтобы сменить одежду. К счастью, Ричи примерно одного со мной размера, за исключением того, что он вдобавок ко всему носит очки, но в данном случае это не имеет значения. На раковине нахожу кусочек засохшего мыла — и на том спасибо; я снимаю основной слой макияжа и отыскиваю старые брюки и свитер. Туфли насквозь мокры, но ничего не поделаешь. Я снимаю их, выливаю воду, выжимаю носки и надеваю все обратно. Порядок. Затем выхожу и возвращаюсь в бар. Выпиваю чашку крепкого черного кофе с сахаром — теперь я в полной форме.
Выхожу на улицу. Вот и моя машина. Гая испарилась.
До чего же проста жизнь!.. Как бы не так! Вот скотина! Все четыре колеса спущены.
VI
И вот, когда я уже тщательно вымылся, надушился, изрядно почистился и преспокойно возлег сухеньким на свой диван, я подумал-подумал и пришел к заключению, что история со спущенными шинами вполне безобидна. Я задержался на полчаса, а полчаса это мелочь, в особенности когда все равно спешить некуда. В конце концов, если Гая этим хоть как-то утешилась, я просто обязан был предоставить ей эту незначительную компенсацию.
Я лежу себе и перечитываю детектив с очень мягким сюжетом, если принять во внимание, что на одиннадцатой странице случается всего лишь пятое убийство. И тут звонит телефон. Я протягиваю руку и снимаю трубку.
— Фрэнк? Это Гая.
— А… — отвечаю я. — Ты хочешь продать мне сушильный шкаф?
Она смеется.
— Нет, Фрэнк. Извини. Я была слишком раздражена…
Вот смешно будет, когда она по-настоящему разгневается. Мне придется менять капот.
— Фрэнк… Мне хочется пойти куда-нибудь сегодня вечером… Ты не составишь мне компанию? Я заеду за тобой… мне будет очень приятно, если мы помиримся.
Я удивлен, учитывая состояние, в котором я ее покинул… Но что ни говори, она была под действием этой гадости. Мы назначаем встречу, и я вешаю трубку. Мне очень хочется узнать, что за этим кроется. Пытаюсь убить время при помощи виски с лимоном — отличный способ. Одеваюсь — в который раз за сегодняшний день… До чего же славно я выгляжу в темно-голубой паре, никому и в голову не придет, что это тот самый грязный и воняющий мазутом субъект, каковым я был немногим ранее.
Беру подходящую шляпу, и вот я уже на улице. На одну минуту раньше назначенного времени.
И ровно через минуту Гая останавливается передо мной в своей машине с откидным верхом. Я хватаюсь за бортик и приземляюсь на сиденье рядом с ней, не прибегая к открыванию дверцы. Очень рекомендую вам этот трюк; первые десять раз очень болят ноги и можно изрядно порвать штаны на одиннадцатый, но эффект того стоит.
— Куда направляемся? — спрашиваю я.
— В «Фавн», — отвечает она.
— В «Фавн», так в «Фавн», почему бы и нет.
Она необычайно весела. Время от времени краешком глаза косится в мою сторону, и мы одновременно смеемся, словно нам по три года.
Она кружит по улицам, но в общих чертах я все же узнаю местность, особенно когда мы проезжаем мимо Томас Секл на углу Вермонт авеню и Массачусетс. Мы все еще едем на юг, не выбираясь пока за пределы Вашингтона. Гая останавливается перед невзрачным заведением, выходящим на Феррегат Сквер. Она идет первой, я за ней по пятам. Входим в пустой зал, но нам нужно ниже — в подвал. Спускаемся по едва освещенной лестнице, и вот мы на месте.
Я порядком удивлен. Разглядываю людей, которые сидят в этом элитарном баре, отделанном искусственным мрамором, кованым железом, пластиком, горят софиты — и я наконец врубаюсь. Врубаюсь очень хорошо. Если хотя бы одна из этих теток, что находятся здесь, хоть раз переспала с мужчиной, то я — чайник, а если эти парни заигрывают с противоположным полом, то Вашингтон приторговывал кукурузой. Вся эта публика — лесбиянки и гомики, и мне становится неловко. Впрочем, должен честно сказать, что в целом на троих мужиков приходится целая дюжина баб, если можно так выразиться, так как женщинами их не назовешь.
Вот и Ричард Уолкотт, тут же и его приспешник — я не сказал вам, что его зовут Тед Ле Мэй? Красивое имечко, а?.. И очень ему идет. Третий «мужчина» — необычайной красоты блондин — высоченный детина. Ба!.. да он, должно быть, влажный, как слизняк. Что до девиц, — представляете себе, что это такое. И само собой, некоторые из них в довершение ко всему в очках. Чего я все-таки не понимаю, — почему полиция не прикроет этот притон. В Вашингтоне это несколько удивительно.
Ну да… все ясно. Здесь все схвачено.
Уолкотт мне любезно улыбается, он вовсе не сердит. Подозреваю, что его судно было застраховано. Или же оно не его. Или он просто ломает комедию. Я сажусь. Какого черта эта ослица Гая привела меня сюда? Она рядом со мной. Между нами покоится ее сумочка. Вдруг я замечаю, что она приоткрыта, и заглядываю внутрь, пока чудовищного вида самка приносит нам выпивку.
