Борис Виан - Уничтожим всех уродов. Женщинам не понять
А дальше все очень просто.
Я спускаюсь; машина, дорога, остановка, лестница:
— Здравствуй, Гая.
— Фрэнк, — произносит она.
Мы в ее спальне, обставленной с безумной простотой, столь дорогой для этой дорогой девочки, — белое с золотом и метр ковра на полу — метр толщины, заметьте.
— Кто этот Ричард Уолкотт? — спрашиваю я.
— Ты его не знаешь, Фрэнк.
Она сидит перед туалетным столиком на какой-то умопомрачительной штуковине из золоченых прутьев; на ней атласный халат кремового цвета — чудовищная безвкусица. Гая шлифует ногти вставленной в хромированную оправу шкуркой зебры. Это никому не причиняет вреда — ни ногтям, ни шкурке.
— И когда же ты меня с ним познакомишь? — спрашиваю я.
— Фрэнк, — говорит она, глядя мне прямо в глаза, — ну зачем тебе это?
Я тоже смотрю на нее, и она отводит глаза. Сегодня Гая выглядит неискренней. Кобылка, похоже, заупрямилась. Я подхожу.
— Дай мне руку, моя прелесть, — говорю я.
Я задираю рукав халата и целую ее руку как раз в том месте, где видны следы уколов. Затем опускаю рукав.
— Если ты его любишь, кошечка моя, — прекрасно, — говорю я, снова глядя ей прямо в зрачки. — Одевайся, заедем за Ричардом и пообедаем все вместе.
— Ты понимаешь… я… я и так уже договорилась пообедать с ним и с одним его приятелем…
— С его шафером, как я полагаю, — говорю я.
Она кивает.
— Ну что ж, замечательно, — говорю я еще раз. — Ты представишь меня как своего шафера, и мы славненько попируем вчетвером. Ну давай, быстро.
Я хватаю ее под мышки и ставлю на ноги, затем раскидываю по углам ее роскошное дезабилье. Вид у нее при этом явно обеспокоенный. Она вот-вот заплачет и во всем мне признается… но Гая берет себя в руки.
Эта девица в подобном виде являет собой целое зрелище.
— В каком ящике у тебя лифчики? — спрашиваю я.
— Я их никогда не надеваю, — говорит она обиженно. — Ты находишь, что мне это так уж необходимо?
— Вовсе нет, — отвечаю я. — Просто ваши штучки нужно держать под колпаком. Я бы тебе посоветовал носить лифчики с «косточками».
Она смеется.
— Фрэнк, я тебя обожаю.
Похоже, она малость расслабилась. Я помогаю ей одеться, чисто по-дружески. Что самое замечательное в наших с Гаей отношениях — время от времени она может быть настоящим другом. Я в нее не влюблен, но не хочу, чтобы ее сделали шлюхой — или кем похуже.
Я болтаю всякий забавный вздор, и она смеется без остановки. Гая расчесывает свои кудряшки перед зеркалом, которое занимает весь простенок между двумя окнами, подкрашивает губы помадой — все — хватает сумочку и останавливается прямо на пороге своей спальни.
— Для обеда еще слишком рано, — говорит она.
— Пустяки, пойдем просто погуляем.
Она стоит в нерешительности.
— Ты обещаешь мне, что не выкинешь какую-нибудь шутку?
— Какие шутки? — возмущаюсь я с самым что ни на есть невинным лицом. — Я хочу пойти с тобой погулять, потом мы вернемся ровнехонько в то время, когда у тебя назначено свидание с твоим женихом. Клянусь тебе.
Легким жестом руки отбросив все свои сомнения, она устремляется вниз по лестнице. В два прыжка мы спускаемся с крыльца, и едва она успевает сесть в машину, я трогаю с места.
— Давай перекусим в какой-нибудь забегаловке по дороге — устрицы, молоко.
Между нами говоря, молоко, я думаю, ей ничуть не повредит. Кажется, оно оказывает противоядное действие. В нем полно витаминов. Да и правительство его тщательно проверяет.
— Зачем ты выходишь замуж, Гая?
Она пожимает плечами.
— Поговорим о чем-нибудь другом, Фрэнк. Тебе этого не понять.
Я обнимаю ее за плечи.
— Если тебе этого так не хватает, моя дорогая, я ведь не так уж отвратителен, а?
Она кладет голову мне на плечо. Голос у нее, как у маленькой девочки. Какая милашка, Гая. Самая настоящая дуреха, но это все по молодости, потом пройдет.
— Фрэнк, — говорит она, — я и сама уже плохо понимаю, что происходит. Поговори о чем-нибудь другом… Это все не важно. Как-нибудь устроится.
Дорога очень красива; кругом цветы, автомобили — лишнее подтверждение тому, что утро и впрямь весеннее. Еще один аргумент, подтверждающий мое первоначальное рассуждение. Мы и в самом деле очень мило проводим пару часов в маленьком заурядном кафе, где все стоит в шесть раз дешевле, чем «У Егеря» в самом Вашингтоне, но, несмотря на новые попытки, мне так и не удается выведать что-либо у Гаи. Она на запоре — словно сейф Федерального банка, и тот, кто сумеет ее расколоть будет хитрец похлеще моего, из чего я делаю вывод, что это просто невозможно, так как не допускаю мысли, что кто-то может оказаться хитрее меня.
По мере того как приближается назначенный час, Гая все же заметно грустнеет. Она смотрит на часы, нервничает, смотрит на меня — и не очень-то дружелюбно. Подозреваю, подходит время принять очередную дозу. Я нежен и очарователен, мы садимся в машину. Чем ближе мы подъезжаем к городу, тем она становится спокойнее и в то же время возбужденнее, причем возбуждение ее искусственное, и на это противно смотреть.
— Говори, как ехать.
— Ты знаешь, где это, — отвечает она. — Мы встречаемся в Потомаке.
— В Клубе?
— Да, — кивает она.
Я врубаюсь. Потомак Боут Клуб находится, как и указано в его названии, на Потомаке, в самом центре Вашингтона, возле моста Фрэнсиса Скотта Ки.
— Там и будем обедать? — спрашиваю я.
— Покатаемся немного на лодке и пообедаем.
— Отлично, — говорю я.
Жму на акселератор. Чуть не врезаюсь в трамвай. Было бы досадно, потому что вашингтонские трамваи не имеют себе равных… Они огромны и совершенно бесшумны, а если когда-нибудь вам случится путешествовать по тому захолустью, что называется Бельгией (в Европе, кажется), вы поймете, почему я так ратую за то, чтобы в мире сохранились такие трамваи, как в Вашингтоне. И вот мы у Потомака. Я паркую машину, мы выходим, я иду следом за Гаей. Она идет быстро, словно хочет улизнуть, но я хорошо знаю Потомак Клуб.
Гая подходит к двум парням за столиком в баре. Я же едва не проглатываю собственные зубы, увидев их. Так как один — это тот самый, с которым я столкнулся, когда он выходил из ее спальни. Малый с накрашенным лицом. Как? Это и есть ее жених? Нет… мое заблуждение рассеивается, как только нас представляют друг другу. Ричард Уолкотт — другой. Что ж, не могу сказать, красится он или нет, но, уверяю вас, что он того же пошиба. Посмотреть только на его прическу. Самый настоящий гомик. Я с трудом сдерживаю смех. Приветствия. Я не пожимаю им руки — должно быть, они насквозь пропитаны косметическим кремом. А голосочки у них… бабы, самые настоящие бабы. Ну уж нет, кто-кто, только не это будет мужем Гаи!
Через некоторое время Гая в нетерпении встает, и мы все следуем за ней к красно-белому катеру, который мерно покачивается у понтона. Палит солнце, а вода сверкает до рези в глазах. Бедные рыбки. Что за жизнь! Перед тем как отчалить, Гая поворачивается ко мне.
— Фрэнк, дорогой, — говорит она, — я забыла в баре сумочку. Может, сходишь?
Вот. Так и обводят мужчин вокруг пальца. Простодушный Фрэнк пойдет за сумочкой, в то время как проказница Гая получит свою порцию морфия.
— Конечно схожу, Гая, — говорю я.
Не хочу форсировать ход событий. Еще не время. Я возвращаюсь в бар. На столике ничего нет.
— Моя подруга забыла сумочку, — говорю я бармену. — Вы не видели? Помните, такая высокая блондинка.
Он смотрит на меня. Как на полного идиота.
— Ваша подруга вышла с сумочкой в руке, — говорит он. — Она попросила у меня спички и положила их туда. В сумочку из красно-черной замши.
— Да, — соглашаюсь я. — Извините. Она, видно, пошутила.
Я выбегаю из бара. Когда я добираюсь до места, катер уже далеко. Очень хорошо. Со следующего раунда я вступаю в бой. А следующий раунд — прямо сейчас. Так как прямо перед собой я вдруг замечаю фигурку моего брата Ричи. С ним Джоанна и Энн — парочка очаровательных девушек. Нежданная возможность отомстить. Что вы хотите, мы тоже не лыком шиты.
— Твой катер на месте, Ричи?
— Да, — отвечает он. — Я как раз оттуда. Только что загнал его в гараж.
— Хорошо, я его позаимствую, — говорю я. — Дай-ка мне ключ от твоей секции.
Он протягивает мне его.
— Следи за кровяным давлением, Фрэнк, — замечает Ричи. — У тебя лицо совсем красное. Смотри, не упади в воду в таком состоянии.
— Спасибо, старик… — кричу я, не оборачиваясь, и на всех парусах мчусь к гаражу.
Бело-красный катер только что скрылся за островом Трех Сестер. Но катер Ричи бегает чуточку быстрее… Он купил его у чудака, который забавлялся прыжками с трамплина, прорубался через кирпичные стены и Бог знает что еще вытворял на этом катере. Десять оборотов винта, и я догоню Гаю.
Мотор еще не остыл и заводится с пол-оборота. К слову сказать, катер моего брата называется «Кейн-младший» — никто не может объяснить почему, впрочем, я никогда ни у кого и не спрашивал. Я устраиваюсь за рулем и срываюсь с места. Да еще как! Такое впечатление, что подо мной треснуло сиденье, — так резко я отчаливаю… По правде говоря, одет я не совсем подходяще для того, что собираюсь проделать. О! — в переднем ящике есть куртка из промасленной ткани — и как раз моего размера. Не выпуская управления, я вытаскиваю ее и пытаюсь кое-как на себя напялить. Так уже намного лучше. Я еще прибавляю газу и захожу к острову на умопомрачительном вираже. Где же катер? Да вот же он!.. Там… качается на волнах. Трогает с места. Похоже, они возвращаются. Им нужно было остановиться, чтобы сделать Гае укол. Поэтому я говорю себе, что хороший душ не повредит двум этим «дамочкам» и нацеливаюсь. Очень тщательно. Тип, который продал Ричи свой катер, как я вам уже говорил, забавлялся тем, что пробивал кирпичные стены. Ну а катер даже и не из кирпичей.
