Ольга Погодина-Кузьмина - Адамово яблоко (журнальный вариант)

— Прости, Георгий, наверное, ты прав, я трусиха. Лучше я вызову такси. Не хочу разочарований. Пусть всё остается как есть.

— Такси? — переспросил он, исчезая за дверью кабинета и через мгновение возвращаясь, как фокусник, с двумя бокалами коньяка в руках. — Хорошо, только давай сначала выпьем.

Она поставила сумку на пол и взяла бокал.

— Тост? — спросил он и сам ответил: — За нас с тобой.

Набравшись смелости, Марьяна проговорила, прямо глядя ему в глаза:

— А может быть, нам выпить за Будапешт? Ты там бывал? Говорят, красивый город.

По его лицу скользнула тень, тут же сменившаяся насмешливо-покаянным, нарочито-виноватым выражением.

— Ну конечно, я был в Будапеште. Но мне больше нравится Париж. Как ты смотришь на то, чтобы провести медовый месяц в Париже? Хорошо, не месяц — медовую неделю.

— Париж стоит мессы? — вспомнила она.

— Ты меня спрашиваешь, или себя? — поинтересовался он, продолжая улыбаться, и Марьяна вдруг ощутила, как заботливо выстроенные её душевные плотины затопляет половодье незнакомого прежде, пугающего и почти невыносимого чувства, с которым она не может и не хочет бороться.

Глава 7. ВАЛЕНТИНОВ ДЕНЬ

Сама ты рассуди. Князья не вольны,Как девицы — не по сердцу ониСебе подруг берут, а по расчетамИных людей, для выгоды чужой.Твою печаль утешит бог и время.

В последнее время Игорь много думал о будущем, и приходил к выводу, что должен смириться с новыми обстоятельствами в жизни Георгия и нынешним скупым распорядком их любви, хотя ему было по-настоящему больно сознавать, что посторонняя женщина почему-то получила право делать всё то, что мечтал делать он сам. У неё были деньги, она могла купить себе в мужья любого, но почему-то захотела Георгия. Несколько раз Игорь почти всерьёз собирался пойти к ней и сказать, что нельзя строить своё счастье на несчастье другого, отбирая хлеб у голодного. Но доводы рассудка всё же возобладали над чувствами. Вернее, победил страх, который Игорь испытывал перед ней и перед Георгием Максимовичем, которого такая выходка могла бы очень разозлить.

Им было по-прежнему хорошо вместе, особенно когда Георгий оставался на ночь, но это случалось всё реже. Чаще он приезжал днем, в середине недели или в субботу, по дороге в Озёрное. Он также совсем перестал бывать с Игорем на людях.

Дядя Витя больше не звонил и не появлялся. От тётки Игорь знал, что тот сильно пил в последнее время, привел в дом женщину, вскоре выгнал её, снова вернулся на службу и тут же вызвался лететь в район какого-то землетрясения. В агентстве начались сокращения, Дениса и ещё человек десять парней и девчонок вывели за штат без постоянной зарплаты, у Игоря же только прибавилось работы. Фотографы и заказчики часто звали его в Москву, где и в самом деле можно было сделать карьеру, «засветиться», попасть в поле зрения авторитетных международных агентов. В такие минуты он думал о странном устройстве жизни — Денис и другие ребята бегали по кастингам, платили за портфолио и за размещение анкет на профильных сайтах, но самые заманчивые предложения получал он, попавший в модельный бизнес случайно, занимавшийся этим без всякой охоты и совсем не стремившейся чего-то в этой области достичь.

Утром в день святого Валентина Игорь едва заставил себя выбраться из постели. За окном в серых утренних сумерках валила с неба жидкая каша из снега пополам с дождем. В освещенной кухне дома напротив женщина наливала в бутылочку молоко для ребенка. Электронные часы на стене показывали восемь двадцать.

Игорь сварил себе кофе, сделал бутерброд. Нашел в шкафу свежую футболку и носки. Вспомнил, что вечером не почистил и не поставил сушиться ботинки — пришлось надевать кроссовки, которые, конечно, тоже должны были сразу промокнуть в такую погоду.

Приехал он рано, в павильоне ещё только начали выставлять свет, но менеджер Наташа уже ждала его.

— Хорошо, что не опоздал! Тебя Федор Евгеньевич вызывает, иди срочно.

Игорь кинул куртку на вешалку и прошел через курилку к кабинетам администрации.

Лика, секретарша Дорошевского, кивнула на дверь; он постучал и вошел. Скользнув по нему взглядом, Федор Евгеньевич указал на стул и снова повернулся к монитору.

В агентстве ходил упорный слух, что много лет назад Дорошевский был любовником Измайлова. Игорь вспомнил об этом, украдкой вглядываясь в худое, утомленное лицо Фреда и думая о том, был ли тот когда-то молодым и красивым — или только молодым.

— Вы уже в курсе, Воеводин, что у нас есть возможность отправить вас в Венгрию? — проговорил, наконец, тот. — Престижная программа, диплом котируется на международном рынке. Обучение на русском и английском — вы ведь учили в школе английский? Заодно сможете подтянуть уровень, пригодится в дальнейшем. Вот, возьмите буклеты, там вся необходимая информация.

Игорь уже слышал про Будапешт от Дениса — тот очень хотел участвовать в этой программе, которая давала возможность после окончания поступить на бесплатное обучение в школу дизайна в одной из западных стран. Но выбрали не его, а Женьку Стельмака, уже работавшего за границей, и Вову Рябова, известного своей неразборчивостью в связях.

— От вас мне нужно заявление и загранпаспорт для визы, — продолжал Федор Евгеньевич. — Вот анкеты, заполните их и принесите. Лучше сегодня в течение дня или завтра в первой половине. Если есть вопросы, можете задать их сейчас.

У Игоря был вопрос: кто придумал послать его в Будапешт — Марьяна Козырева, или сам Фред, чтобы выслужиться перед ней? Все знали, что сокращения в агентстве Федор Евгеньевич начал по указанию руководства холдинга. Игорю не хотелось думать, что это идея Измайлова; что близкий человек мог поступить так, даже не предупредив его.

— Спасибо. — Он взял анкеты и поднялся. — Я подумаю.

— Тут не о чем раздумывать, — проговорил Дорошевский, глядя на Игоря своими рыбьими глазами. — Это хороший шанс, другого может не представиться. У нас сокращается число заказов, скоро работы для вас в нашей компании не будет.

Игорь хотел ответить, что как-нибудь это переживет, но промолчал.

Он вышел от Фреда с тяжелым чувством. Потерять работу он не боялся, но по размышлении понял, что Дорошевский мог предлагать ему поехать в Будапешт только с ведома Георгия. Думая об этом, он выкурил сигарету и открыл дверь в раздевалку, как раз когда Василий объявлял:

— Сегодня вечером в одном закрытом заведении корпоративная вечерина по случаю Дня влюбленных. Надо шесть человек. Сто баксов, жратва и выпивка халявные, домой добираетесь своим ходом.

— Ох, и нас, бедненьких, вспомнили, не только девкам масленица! — всплеснул руками Стас Кривцов, один из «стареньких». — Что ж там за публика такая?

— Вот и узнаешь. Записать?

— Запишите, Василий Николаевич, запишите, родной вы наш… Может, найду там себе какого ни на есть Валентина, устрою личную жизнь. И Ренатика со мной.

— И меня, и меня!

Они обступили Василия, толкаясь бедрами и локтями.

Игорь пошел в уборную, вымыл руки, ставшие неприятно липкими после разговора с Дорошевским, ополоснул холодной водой лицо, а когда вернулся, застал обычную ссору которые с некоторых пор повторялись в раздевалке почти каждый день. На этот раз качал права узкоплечий, жилистый как боксер Кривцов.

— Да что ты говоришь? — с издевкой отвечал он на чью-то реплику. — Принципы отбора! Будто мы не знаем этих принципов. Соси начальству спереди и подлизывай сзади — вот и весь отбор!

— Ой, будто ты не сосал, — возразил ему в том же тоне Вова Рябов, доносчик Василия. — Только без результата.

— Заткни хайло, вонючка крашеная, — Стас плюнул в сторону Вовы. — Я не с тобой говорю!

Самый молодой среди них, белокурый и по-девичьи миловидный Сережа Велешко, попытался вмешаться:

— Да ладно вам, ребята… Чего нам делить-то? Все в одном месте.

Кривцов повернулся к нему.

— С тобой-то я точно ничего делить не буду, Велешко, даже унитаз! Еще нахватаешься всякой заразы!

Ренат со смехом потянул Стаса за свитер.

— Не связывайся с крысами, Крева! Еще покусают…

— Сами вы крысы! — заявил Велешко, покрываясь пятнами.

Женька Стельмак, по-настоящему красивый и компанейский парень (единственный в агентстве, с кем Игорь хотел бы дружить, но по разным причинам никогда даже не разговаривал) вдруг вспылил.

— Да ты уже достал всех, Кривцов! Не нравится тут — иди на стройку сварщиком. Что ты к людям цепляешься?

— Ты что, Стельмак, за эту крысу впрягаешься? За стукача? — Кривцов резко повернулся к Женьке. — А ты уже знаешь, что его вместо тебя в Будапешт берут?

Женька переменился в лице.