Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек
Тем временем повозка медленно продвигалась по узким улицам, начинавшим заполняться народом. Кучер правил стоя, методично и равнодушно щелкая плетью — то ли подгонял, лошадей, то ли предупреждал прохожих.
Наконец остановились у кладбища. Потянулась самая утомительная и самая тоскливая часть дороги, мимо памятников и могильных плит. Фатьма погрузилась в печальные мысли о покойном муже. Мухаммед, как живой, возник перед ее глазами — насмешливый, жизнерадостный, бодрый. По щекам вдовы невольно потекли слезы. Казалось бы, с каждым днем горе должно было становиться менее острым, но Фатьма убивалась по-прежнему. Первое время Самиха, как и она, плакала не переставая, и Хамди совершенно терялся, тщетно пытаясь успокоить причитающих женщин. Наконец Самиха кое-как смирилась с потерей, но Фатьма продолжала роптать на судьбу и проливать слезы. Скоро все в доме привыкли к ее заплаканному лицу, так же как и к траурным занавескам на книжных шкафах.
Господина Мухаммеда похоронили в семейном склепе, который отличался от обычных построек такого рода лишь тем, что у него не было крыши. Вдоль стен, внутри и снаружи, тянулись скамейки. Не успели расставить на них корзины и немного передохнуть, как появились оборванные кладбищенские нищие, зарабатывавшие на пропитание чтением Корана. Надо ли, не надо — они не спрашивали: обступали могилу и принимались за дело. Один уставал, другой подхватывал, и тоскливое, заунывное бормотание не прекращалось ни на секунду. При первых звуках заупокойных молитв Фатьма разрыдалась, глядя на нее, заплакала и Самиха. Чтобы не видеть всего этого, Хамди спрятал лицо в ладони и не поднимал головы. Одна Санийя не поддалась общему настроению — она выставила из склепа наиболее бесцеремонных попрошаек.
— Если не будете соблюдать порядок, ничего не получите, ни крошки!
При ее появлении стоявшие снаружи принялись бормотать еще громче. Санийя наскочила на них:
— Чего раскричались? Боитесь, Аллах не услышит?! Можно читать и потише.
Но даже ее внушительный вид и грозный тон не подействовали — назойливый хор не унимался, пока корзины не опустели. О люди, люди! Что может вас пристыдить, если в соседстве с вечностью процветает лицемерное вымогательство и кощунственное попирание святынь!
Попозже пришел дед с внуками, кое-кто из родственников. Помолились и, осушив слезы, завели беседу о трудностях жизни. Хамди оживился и начал прислушиваться к разговорам. В этом году он заканчивал среднюю школу, и надо было решать, куда идти дальше. Рауф собирался на юридический, Собхи — в военное училище, и лишь ему будущее представлялось весьма туманно.
Собирая пустые корзины, Сейида тоже раздумывала, что делать дальше. Аллям по-прежнему заговаривает о женитьбе. Но насколько ему можно верить? А вдруг он решил над ней посмеяться или завладеть сбережениями? Кто его знает… Но, с другой стороны, предложат ли ей когда-нибудь еще стать самостоятельным человеком, хозяйкой?
Тем временем наступила пора отправляться в обратный путь. Кладбищенская часть ритуала закончилась — надо было спешить домой, чтобы шейх, приглашенный читать Коран, не пришел к запертой двери.
Глава 22
Проводив шейха, вся семья села ужинать. За столом печальные лица просветлели. Начался оживленный обмен новостями, мнениями, советами. Главной темой разговора была помолвка Хадиги, старшей дочери Санийи. Ее жених, чиновник, работал в Верхнем Египте.
— Значит, ей придется уехать?
— А что такого? Все мы в молодости уезжали…
— Лишь бы человек был достойный.
— В этом-то я уверен, — успокоил дед. — Всю его семью знаю. Мы были соседями по кварталу эль-Гурийя. Отец занимается обувью… Почтенный человек, справедливый, честный…
— Иными словами, сапожник? — разочарованно спросила одна из родственниц.
— А хоть бы и так? — отозвался дед. — Мы мануфактурщики, он сапожник.
— Я только спросила, у меня и в мыслях не было кого-то обидеть!
— Да что там говорить! Сапожник ли, принц, нищий — от судьбы не уйдешь…
— Пошли ей Аллах всяческого благополучия!
В комнате Самихи собрались девушки. Хадига, раскрасневшаяся от всеобщего внимания, отвечала на расспросы двоюродных и троюродных сестер.
— Жених тебе нравится?
— Даже не знаю — я несколько раз видела его издалека. И только однажды вблизи… Вроде бы хороший.
— Ну а как он на внешность?
— Смуглый и подбородок колючий! — звонко крикнула маленькая Кусар. Все рассмеялись.
— Откуда ты-то знаешь, какой у него подбородок?
— А он, как приходит, берет меня на руки и целует — все щеки исколол!
— Берегись, Хадига! Кусар лучше тебя знает твоего жениха!
В гостиной разговор перешел на остальную молодежь. Вначале обсуждалось решение брата Хадиги Имада пойти в торговое морское училище. Туда можно поступать и с незаконченным средним образованием. Идея оставить школу не понравилась родственникам.
— И кем ты выйдешь из этого училища?
— Офицером торгового флота… А там и до капитана дослужусь!
— Отменяется, — коротко высказался дед.
— По полгода дома бывать не будешь, — подхватила мать. — Учился бы дальше…
— А какой смысл?
— Поступишь в университет, станешь инженером или врачом…
— Так всю жизнь проучишься!
— Что с тобой спорить, делай как знаешь!
Дошла очередь и до Хамди.
— А ты чем собираешься заняться?
— Хочу сперва среднюю школу кончить, а там видно будет…
— Почему бы тебе не пойти в военное училище или в полицию?
— Туда не так просто попасть.
— Попробуем что-нибудь сделать.
— Надежное место и жалованье хорошее…
Хамди тяжело вздохнул. Будущее рисовалось ему в самых мрачных тонах. Где взять денег на учебу? И так едва хватает на жизнь. Может, еще придется поступить на работу сразу после школы. И будешь ты, Хамди, мелким клерком бумажной крысой, погрязнешь в деловой переписке, в заботах о скудном пропитании, в сереньких интересах… Банальная история — юноша рисует в мечтах блестящую будущность, но эти заманчивые картинки исчезают, как мираж в пустыне… Не может ведь он взвалить на плечи матери и сестры новые тяготы. Пожалуй, надо устраиваться на службу, другого выхода нет…
Но дед, словно угадав его мысли, стукнул палкой об пол и решительно объявил:
— Хамди будет учиться дальше! Так хотел Мухаммед. Я готов по миру пойти, но не позволю, чтобы его желание не исполнилось…
Хамди бросил на деда взгляд, полный признательности и благодарности.
Когда все разошлись, Фатьма позвала служанку.
— Сядь, Сейида.
Фатьма открыла ящик комода, достала из него несколько золотых браслетиков и протянула дедушке.
— Прости, что я только сегодня смогла выполнить свое обещание. Надо было бы сделать это раньше, но уж больно тяжелые времена — пришлось часть твоих денег истратить на хозяйство. Меня очень мучило, что я нарушаю волю Мухаммеда… Слава Аллаху, теперь моя совесть спокойна.
Дрожащими от счастья руками Сейида взяла браслеты. Теперь она просто богачка! Подобных украшений не было ни у Умм Аббас, ни у Даляль… И они не в силах отобрать у нее эти драгоценности — руки коротки! Мысли ее вновь вернулись к собственному дому. Возможно ли это? А почему бы и нет?! Ты, Сейида, вольна ответить согласием Алляму или любому другому мужчине, который тебе понравится… И станешь ты, Сейида, служанкой мужа — чем это лучше?..
Девушка поиграла браслетиками… Дорого, должно быть, они дались хозяйке! Она-то видит, как Фатьма изворачивается, экономит каждый грош, отказывая себе в самом необходимом… Нет, Сейида не может принять такой жертвы! Она протянула браслетики:
— Я живу у вас как в своей семье, мне ничего не нужно.
Фатьма признательно обняла девушку.
— Пойми, Сейида, тебе необходимо иметь какое-то приданое, ты теперь взрослая… Не век же тебе в девушках сидеть. Подходит пора своим домом обзаводиться. А жизнь — ох, как нелегка!
— Я с детства успела хлебнуть горя.
— Чем старше становится человек, тем больше забот и тревог. Сначала хлопочешь о том, как получше пристроиться, потом беспокоишься о муже, а там о детях…
— Вот поэтому я и не могу взять у вас это золото.
— Ты его заработала. Бери.
— Мне ваше отношение дороже всяких денег.
— Спасибо, Сейида, но послушай доброго совета: одиночество подобает только Аллаху.
И опять Сейида подумала об Алляме. Чем не жених? Не лучше, но и не хуже любого другого. По крайней мере, он единственный мужчина, который сделал ей серьезное предложение…
Хозяйка взяла браслеты и снова положила в комод.
— Пусть здесь полежат, а то, чего доброго, оставишь где-нибудь, да и снять могут.
А может быть, и Алляма надо остерегаться? Не рассчитывает ли он попросту выманить у нее деньги? Ну нет, дружок, не такая Сейида простушка!
