Александр Зиновьев - Нашей юности полет
Но в этом мире все несет в себе самом свою гибель. Народовластие это, помимо всего прочего, есть еще и организация масс населения. Народ должен быть определенным образом организован, чтобы его вожди могли руководить им по своей воле. Воля вождя — ничто без соответствующей подготовки и организации населения. Не буду тебя мучить объяснениями на этот счет. Читай мои записки, там все это описано подробно. Я тебе сейчас расскажу в качестве примера только о двух элементах в организации народовластия. Первый из них — это всякого рода активисты, зачинатели, инициаторы, ударники, герои… Масса людей в принципе пассивна. Чтобы держать ее в напряжении и двигать в нужном направлении, в ней нужно выделить сравнительно небольшую активную часть. Эту часть следует поощрять, давать ей какие-то преимущества, передать ей фактическую власть над прочей пассивной частью населения. И во всех учреждениях образовались неофициальные группы активистов, которые фактически держали под своим наблюдением и контролем всю жизнь коллектива и его членов. Они приобрели чудовищную силу мафий. Они могли кого угодно «сожрать», включая высших руководителей учреждений. Руководить учреждением без их поддержки было практически невозможно. И руководитель невольно становился членом такой неофициальной правящей мафии, вступая тем самым в конфликт с самим собою как с народным вождем. Второй из упомянутых мною элементов народовластия система разоблачений врагов (обычно — воображаемых), открытых и тайных доносов, репрессий. Сейчас много критикуют тайное доносительство в наше время. Но открытое доносительство и разоблачительство было распространено еще более, приносило еще больший эффект. Причем эти доносы и разоблачения не могли оставаться без последствий — иначе они утратили бы силу. Эта система доносительства и разоблачительства была естественной формой проявления подлинно народной демократии. Это была самодеятельность масс, поощряемая свыше, поскольку высшая власть была властью народной и стремилась остаться ею. Эта система ослабла в теперешнее время, поскольку кончилась эпоха расцвета народовластия. Ее ослабление означало ослабление народовластия, ограничение его теперешней законной формой официальной власти.
Вот вам пример презираемой вами диалектики: взяв власть в свои руки, народ сам оказался в ловушке своего собственного народовластия, будучи вынужден передать своим собратьям неограниченную власть над самим собой. Ощутив на своей шкуре все ужасы своего собственного народовластия, народ отрекся от него так же добровольно, как и ухватился за него добровольно ранее… И это послужило основой ослабления и падения сталинизма. Так что, молодой человек, если хотите найти и судить преступников сталинского периода, судите прежде всего жертвы преступлений, ибо преступники и палачи были рождены ими самими.
Перелом
— А как вы себе представляете это «преодоление отдельных ошибок культа личности»? — говорит он. — Думаете, собрались партийные руководители и приняли решение отменить «культ»? Собирались. Решение принимали. Но это — результат, а не начало. Это санкционирование того, что уже произошло. И для пропаганды, конечно. Думаете, прекратились массовые репрессии, освободили и реабилитировали миллионы «политических»? Было и такое. Но — как следствие и как нечто второстепенное. Суть «преодоления культа» куда глубже, сложнее и важнее. Превращение юноши во взрослого мужчину есть перерождение всего организма, а не только изменение в голосе и появление усов. Причем это превращение происходит с первого дня рождения. Лишь однажды, когда превращение уже произошло, юноша по некоторым второстепенным признакам замечает, что он мужчина. Диалектика, молодой человек, — вещь очень серьезная, а не только предмет насмешек для пошлых остряков.
Я не теоретик, а практик. Но и я могу тебе назвать кое-что посерьезнее. Я это испытал на своей шкуре, я с этим столкнулся сам лицом к лицу. Уверен, будущие теоретики откопают что-нибудь еще серьезнее. Во всяком случае, они подойдут к делу диалектически, рассмотрят все важные стороны великого процесса, причем в единстве и взаимодействии. Я коснусь только трех аспектов процесса: 1) системы власти и управления во всех клеточках, звеньях, тканях, районах общества; 2) системы хозяйства, экономики, культуры, в общем — организации всей жизни страны; 3) человеческого материала. Наша система власти и управления… Я имею в виду не только центральную власть, дальше которой ничего уже не видят критики, а всю систему власти сверху донизу… Эта система с самого рождения ее была двойственной: с одной стороны, это было народовластие с системой вождей, личной власти вождей, активистами, волюнтаризмом, призывами, насилием и прочими атрибутами; а с другой стороны, это была система партийно-государственной власти с ее бюрократизмом, рутиной, профессионализмом и прочими ее атрибутами. В сталинский период достиг высочайшего уровня первый аспект власти. Но и второй развивался и набирал силу. Шла постоянная борьба их. И даже в сталинские времена второй аспект часто доминировал, доказывал свою в перспективе главенствующую роль. Сталинские репрессии в некоторой мере выражали стремление народа помешать превращению партийно-государственного рутинного и делового аппарата власти в нового господина общества. Я был одним из последних руководителей сталинского типа. Главное, с кем мне пришлось бороться, был не народ народ был еще послушен, — а именно второй аспект нашей системы власти и управления. Меня сковырнули люди из этого аппарата. Правда, они еще использовали сталинские методы сковыривания, но сделали-то это они. А я уже был бессилен применить к ним сталинские методы. Я уже не мог приказать арестовать кого-то. Я уже должен был интриговать в рамках партийно-государственного аппарата, чтобы убрать тех, кто мне мешал. По отношению к массам народа я еще был вождь сталинского периода. Но по отношению к новой системе власти я уже был подчиненный им чиновник, зависящий в своей деятельности от них. Если бы я ценой невероятных ухищрений не держался сталинских методов, стройка не была бы завершена. Если бы новый аппарат власти сумел полностью одолеть сталинизм в это время, была бы катастрофа. Всему свое время!
Возьмем теперь систему хозяйства и культуры страны. Сталинский тип власти и управления был хорош в условиях полной разрухи и бедности, когда все заводы, стройки, учреждения можно было запомнить одному человеку, когда функции управления и контроля были сравнительно примитивны. Развернув грандиозное строительство и начав великую культурную революцию, сталинизм тем самым подписал себе смертный приговор: создаваемое им детище не могло уместиться в его утробе и функционировать по его примитивным правилам. Моя стройка по степени сложности была уже такой, что лишь самые грубые и трудоемкие работы осуществлялись сталинскими методами. Главная же часть дела, связанная с машинами, приборами, технологией, делалась специалистами, которые фактически уже игнорировали сталинизм и жили в новой эпохе. Конечно, они еще ощущали сталинизм в той или иной форме. Но они уже успешно отражали его поползновения. Меня самого не раз высмеивали на всякого рода совещаниях. Я имел мощную поддержку в коллективе, но, увы, среди самых низов. Народ чувствовал грядущее разделение общества на классы и образование новых господ. Нас, представителей сталинского руководства, он новыми господами не считал. Мы все-таки были с ним в борьбе против новых господ.
Наконец — человеческий материал. Тот человеческий материал, на котором держался сталинизм и который сам держал сталинизм, в значительной мере был уничтожен, поредел, постарел, утомился, переродился. Конечно, были пополнения из молодежи. Но это уже было не то. Все равно это были уже другие люди по психологии, образованию, условиям жизни. На моей стройке почти весь инженерно-технический состав, мастера, квалифицированные рабочие, конструктора, учетчики и прочая элита коллектива были из новых поколений. Я чувствовал себя среди них совсем чужим человеком- Мне не о чем с ними было говорить — они были люди совсем иной культуры и иной психологической реакции на происходящее. Я чувствовал себя человеком лишь среди самых простых рабочих, да среди той полууголовной массы людей, без которых невозможно было строительство. Интересно, лишь среди них я чувствовал себя своим человеком, одновременно ощущая свое превосходство над ними. Хотя масса новых людей была послушна и делала все то, что нужно (одобряла, клеймила, разоблачала, аплодировала), это все-таки в самой основе была другая масса. И сказалось это, в частности, в том, что был нанесен сокрушительный удар по роли самодеятельного актива, о котором я уже говорил. Над активистами стали открыто издеваться. Провалили несколько начатых ими кампаний и персональных дел. Доносы утратили былую эффективность. Многих самых заядлых и активных сталинистов стали проваливать на выборах в комсомольские и партийные бюро.
