Максим Кантор - Учебник рисования

— Требовалось сделать этот шаг, — пояснил Кузин жене, — не скажу, что мне так симпатичен Кротов. Шустрый пролаза, беспринципный карьерист. Однако здоровое зерно в их программе есть, и, полагаю, мне удастся повлиять на некоторые пункты этой программы. Эволюция либерализма в России вещь далеко не простая. Я рассчитываю на победу Тушинского и надежды на реформы связываю с ним. Однако если эта затея провалится, надо и о России подумать — что будет со страной?

Прав, тысячу раз прав был Борис Кириллович! Если отбросить те привычки и обычаи, которым следовали члены экстремистских партий начала века, то следует признать последовательность его рассуждений. Почему же ему не подумать на ход вперед, если Дмитрий Кротов думал и на два, и на три хода: он состоял не только лидером демократической фракции в парламенте, но и главой Единой партии Отечества, но и специальным представителем президента в Поволжском округе и заместителем министра атомной промышленности. Несовместимые должности? Пустое! — везде нужен талантливый человек либеральных взглядов.

Не тот человек был Борис Кузин, чтобы кривить душой и делать что-либо тайком (да и чего стесняться было ему?). Незамедлительно он встретился с Розой Кранц и изложил ей свои обстоятельства. Роза вспылила. В резкой форме высказала она несогласие с планами Бориса Кирилловича; два раза в ее эмоциональной (м. б. излишне эмоциональной) речи мелькнуло слово «предательство». С гневом отмел Борис Кириллович эти инсинуации, он в свою очередь вспылил. По-твоему, крикнул он в лицо своей былой возлюбленной, я должен безропотно принести себя в жертву только потому, что вам всем этого захотелось? По-твоему, я должен — на том основании, что вы используете мою теорию, — вечно быть вам обязан? В конце концов, это моя собственная теория, и, смею думать, я предан ей не меньше любого из вас! И уж если я — я, автор концепции, заметь себе! — решаю, что параллельно с работой в сфере означенных идей могу работать и в иной сфере, не слишком, кстати сказать, далекой, — что же, я не имею на это права? Кто сказал, что, написав одну книгу, я не могу взяться за другую? Какое право имеешь ты сужать мои возможности и ограничивать самовыражение? Роза Кранц была сметена таким напором и принялась говорить об обязательствах перед партией, группой товарищей и т. п. И Борис Кириллович не преминул воспользоваться ее большевистской аргументацией. Товарищи! — воскликнул он язвительно, партийцы! Именно потому я и слагаю с себя обязанности генсека Партии прорыва, что не хочу этой лагерной терминологии. Позор — в двадцать первом веке — употреблять этот людоедский жаргон. Не думай, что я уклоняюсь от обязательств, серьезно сказал Кузин, видя, что Кранц подавлена. Не думай, что я меняю свои взгляды! Никогда я их не изменю. Просто я, так сказать, расширяю палитру своего высказывания. Есть, между прочим, и вполне реалистический материальный аспект проблемы. Жалованье, предложенное мне в вашей партии, просто не в состоянии окупить всех трат. В условиях инфляции — нереально, увы. Требуется дополнительный заработок, и ты прекрасно это понимаешь.

Дома Борис Кириллович сказал супруге:

— Неприятный разговор, непростой. И вчера я выдержал очень трудную дискуссию с Кротовым. Да, тяжело остаться самим собой. Тяжело сохранить собственное лицо, когда все хотят видеть в тебе лишь партийного функционера.

— Но ты всегда был такой, — вздохнула супруга, — всегда шел своим путем.

— Что ж, — вздохнул Борис Кириллович, — раз вступив на путь свободы, свернуть с него невозможно.

И, поужинав, супруги легли спать.

Стратегия Кузина увенчалась успехом — обе партии приняли его на ура. За признанием заслуг последовала и работа. Борис Кириллович ясно дал понять, что не ищет рутинной деятельности партийца — маевок, сходок, листовок, — но готов рассмотреть возможность иностранных командировок, участия в конференциях. Брифинги в посольствах, ответственные завтраки в иностранных консульствах с живой дискуссией на культурную тему — вот деятельность, потребная для умственного человека. Вскоре Борис Кириллович Кузин был командирован Единой партией Отечества в Америку, где попутно, разумеется, провел несколько рабочих встреч, исходя из интересов Партии прорыва. Пробыл в Америке Кузин недолго — но впечатление оказалось сокрушительным. Даже такая мелочь, как разговор Кузина с его престарелым отцом, по возвращении домой, может стать иллюстрацией.

Кузин привез отцу футболку, приобретенную в Америке, — из полиэтиленового пакета он торжественно извлек майку с надписью «Чикагские апачи», показал отцу, расправив майку так, чтобы надпись была видна во всей красе. Футболка выглядела странно, если смотреть на нее, не будучи знакомым с реалиями заокеанской культуры. Если бы Германия победила в сороковые годы и затем начала выпуск футболок «Баварские евреи» — это выглядело бы примерно так же.

— Примерь, отец, — великодушно сказал Борис Кириллович, вручая подарок. Старик Кузин, дряхлый пенсионер, покосился на футболку подозрительно, он недоумевал, что же с майкой делать. — Одевай, вещь добротная, — подбадривал старика Борис Кириллович. Он помог отцу напялить поверх рубашки футболку и отступил на шаг — залюбовался игрой красок.

— И на улицу так ходить? — спросил отец недоверчиво.

— А что? Так и ходи! В Америке все так ходят — и ничего.

— А написано здесь что?

— Ну, это такой лозунг. В Америке у каждой футбольной команды свой собственный лозунг.

— Неужели? — спросил отец.

— Все команды названы по-своему: чикагские апачи, детройтские пантеры — все с выдумкой. Не то что у нас: «Динамо» да «Локомотив». Потому что — свободная страна.

— Но я не футболист, — сказал пенсионер.

— Неважно, там все так ходят, хоть футболисты, хоть философы.

— Не очень-то в ней тепло, — сварливо заметил пенсионер.

— А ты летом в ней ходи. А зимой свитерок поддевай, и будет отлично. В Америке все так ходят.

— Тепло, наверное, в твоей Америке.

— При чем здесь тепло! Просто культура другая!

— Не угодил. Не то привез. Не шубу же я ему привезу, — резонно заметил Борис Кириллович вечером, беседуя с женой. — Это сколько ж я должен получать, чтобы шубы в Москву возить. Олигарх я, что ли? Стипендия копеечная, партийная касса нищая, гуманитариям сейчас трудно. Майка, видите ли, не понравилась!

— Наверное, — высказала свое мнение супруга, — твой отец уже не чувствует себя таким молодым, чтобы носить футболки.

— В Америке пенсионеры в футболках ходят — и не жалуются. Динамичная культура, никто не чувствует возраста!

— Прими в расчет привычки, от которых в его возрасте трудно отказаться, — великодушно заметила супруга.

— Что ж, — сказал Кузин, — оправдания найти можно всегда. Однако что значит возраст? Я сам не молод. Но надо найти в себе силы.

Бесспорно, единственное, что оставалось делать России и русским, это найти в себе силы преданно полюбить победителей. Обеими партиями, кои представлял Кузин, Америка рассматривалась как желанный партнер и, в известном смысле, идеал. Тот факт, что при участии России или без ее участия, но новая империя уже построена, и руководство ее находится в Америке, — оспорить было затруднительно. Оставалось решить, как примкнуть к новой силе, на каких условиях сдаться. Уже и капитуляции России никто не требовал, уже всем и везде было понятно, что кончилось время ее жизни, а дальше будет лишь смерть, а лидеры поверженного государства все еще решали, как, на каких основаниях выкинут они белый флаг. Уже отпали от былой империи сопредельные страны и некогда покоренные земли, уже высылали ее представителей из некогда подмандатных территорий, уже и верная Украина выразила желание вступить в НАТО и поставить у себя американские военные базы — а Россия все размышляла: а вдруг пронесет? По сути дела, вопрос был только в сроке, который отпущен для агонии, — и ни в чем больше. Уже заселялся китайцами Дальний Восток, уже православная Грузия клялась в верности новому хозяину — Америке, уже объявили новые хозяева мира, что их следующая цель — Белоруссия, а Россия все прикидывала: может, до этих пор дойдут — да и остановятся? Однако останавливаться новая империя не собиралась. Россия будет уничтожена, это видели все, кто мог и хотел смотреть, и лидеры русских партий лишь искали стратегию, способную скорректировать планы уничтожения России в отношении их собственной персональной судьбы. Разница в концепциях двух либеральных партий состояла в следующем. Партия прорыва предполагала в случае своей победы немедленный альянс с Америкой — на любых условиях, безотлагательное принятие закона о частной собственности на землю, который привел бы к распродаже России, приватизации недр, продаже нефтяных компаний и т. п. Программа была свободолюбива и отличалась радикальностью в отношении уничтожения России как отдельного существа в географии и истории. Привлекательность такой позиции состояла, во-первых, в ее последовательности, во-вторых, в том, что она буквально воплощала чаянья русских свободомыслов эпохи Брежнева, и в-третьих, в том, что отдельным личностям (тем, что будут непосредственно продавать землю и недра) она предусматривала гонорары и льготы. На этом основании данную программу можно именовать радикально-личностной программой. Единая партия Отечества предлагала программу государственную. Эта программа предполагала договориться с новой империей о вхождении в нее России на разумных основаниях. Зачем вам лезть в наши топи и чащобы, говорила эта партия новым хозяевам, для чего вам мерзнуть в нашей Сибири и мокнуть под дождем? Условия в нашей стране мерзкие, не марайте ручек, не студите ножек — на то есть мы, ваши наместники. Мы будем разумными управляющими на вашей земле, компетентными администраторами. Разумеется, мы исполним разумные технические требования: роспуск вооруженных сил, продажи акций лидирующих компаний, снятие таможенных тарифов, роспуск колоний. Да у нас и не осталось уже ничего, господа. Но оставьте нам крохи автономии — ну, немного солдат, чтобы мы стреляли недовольных, некоторые нефтяные компании, чтобы наместники могли обеспечить себе и своему аппарату достойную жизнь. Да и вообще, пусть остается русская культура — балет, то-се. Когда и к вам приедем, в кокошниках спляшем, развлечем господ. Вот еще второй авангард образовался, Снустиков-Гарбо в женском платье щеголяет. Развлечем вас, только сохраните подмандатную территорию с управляемой администрацией, а мы вам отработаем. Какая из данных концепций русской истории победит — сказать было трудно. Свободолюбивые личности поддерживали первую концепцию, как последовательно-гуманистическую, государственники отстаивали вторую. Немаловажным был вопрос о том, что из предложенного выберет новая империя, как там оценят предложения. Узнать настроения американцев и был отряжен Борис Кириллович Кузин.