Анатолий Азольский - Степан Сергеич
Руководство потребовало объяснений и с ужасом прочло особое мнение, вкатанное Стригунковым в графу примечаний.
Труфанов теперь охотно брал (в середине года!) срочные заказы. Имея их, легче отказаться от возобновления «Кипарисов». Уловки не помогли. Уступая письмам заказчиков, министерство мягко, без нажима предложило Труфанову изготовить небольшую партию. Так же мягко Труфанов отказался.
Но на министерство давили, и не только геологи. Труфанов отбрыкивался как мог, потрясал пачкою договоров, кричал о срочных заказах. Ему твердо приказали и добавили сладости в пилюлю, определив число выпускаемых «Кипарисов» — сто. Первые же экземпляры геологам нужны в сентябре.
Сто штук! Не пилюля, а сплошная горечь.
Заводу срочно перекроили полугодовой план, отодвинув некоторые заказы на конец года. В цехе на видном месте вывесили обязательство: сдать первый «Кипарис» двадцатого августа. Мишель Стригунков считал себя крестным отцом радиометра, про обязательство услышал и стал часто заходить в цех, подсаживался к монтажницам помоложе и пообнаженнее, надолго застревал в регулировке, честно предупредил Степана Сергеича о грядущих бедах. Пожар в борделе во время наводнения — такую картину нарисовал он диспетчеру, но Шелагин не счел нужным прислушиваться к нашептываниям проходимца. Все детали для «Кипариса» в полном наличии, монтаж блоков идет на всех столах, пожаром не пахнет, вода не подступает. Правда, слабомощные вентиляторы не успевают откачивать из воздуха жару и канифольный чад, девушки чересчур легко одеты, но это же под халатом — и что вообще за наглое сравнение цеха с чем-то буржуазным?
38
Тринадцатого августа монтажный участок передал регулировке четыре анализатора. Громадную партию пустили в производство без обкатки ее мелкой серией. Не в первый раз цех делал не завершенный разработкой прибор. Обычно он целеньким доходил до остекленной комнаты, прилизанным, потом начинал взъерошиваться отпаянными концами проводов, звал на помощь, прибегали инженеры, присутствовали при последнем вздохе умирающего радиометра… В конце концов эрудиция инженеров подкреплялась опытом регулировщиков, прибор оживал, благополучно настраивался и где-то на другом заводе плодовито размножался.
На этот раз Труфанов был полон самых мрачных предчувствий и в цехе не показывался. Позвонил регулировщикам и сказал, что заплатит им любую сумму, если они сдадут в августе четыре комплекта. Монтажному участку директор обещал крупную премию.
Каждому регулировщику досталось по блоку, каждый по-своему приступил к работе. В Крамареве еще жило детское любопытство, он разглядывал анализатор как игрушку, трогал переключатели, читал десятки выгравированных на панели надписей. Сорин начал с азов, изучал описание, инструкцию по регулировке.
Петров сразу углубился в схему. Дундаш не доверял ни одному документу.
Включив анализатор, он наклонился над ним, подозрительно водил носом, напрягал ухо — принюхивался и прислушивался. Нигде ничего не горело и не трещало. Дундаш, не успокаиваясь, подслеповато щурился, разглядывал красные тельца сопротивлений МЛТ, зеленые столбики ВС.
По прошествии часа Петров флегматично объявил:
— Нас предали, ребятишки. Схема не та, описание не то, инструкция не та.
Разработчиков нигде не могли найти, по телефону Саблина сварливо отнекивалась какая-то девица. Степан Сергеич немедленно притащил в цех Валиоди. Начальник макетной мастерской, насмеявшись вдоволь, раскрыл секрет.
Схему анализатора столько раз переделывали, что в изменениях никто уже не мог разобраться, автор схемы сидел рядом с монтажником в мастерской, и тот «по слуху» паял и крепил. В светокопию схема пошла с карандашными пометками, их копировальный аппарат не регистрирует. Цеховые монтажники впустую потратили время, сделанные ими блоки никогда не смогли бы работать.
Степан Сергеич воскликнул по привычке: «Быть не может!» — и сразу же внес деловое предложение: забрать анализатор с выставки, монтировать по нему, воспроизвести, так сказать, записанную на слух мелодию.
— Страхуйте вашу жизнь, граждане! — аппетитно захохотал Валиоди.
— Да замолчите же вы! — рассердился Степан Сергеич.
Петров пошел в цех подгонять монтаж блоков питания. Шесть свирепых телеграмм подписал Труфанов, и пятнадцатого августа шесть разработчиков появились на заводе, отозванные из отпусков и командировок. Но было уже поздно: блоки оказались смонтированными по неоткорректированным схемам. А в регулировку тащили толстостенные бета-датчики, вкатывали на треногах гамма-датчики, несли блоки питания…
Комплексная лаборатория воссоздалась стихийно — без руководителя, без ясного понимания существа сделанных ошибок. Разработчики забрали себе один комплект «Кипариса» и двадцать второго августа настроили его. Потом бросились в цех исправлять схемы и подсказывать. Игумнов сунул им под нос приказ Тамарина. На утверждение изменений ушел еще день. Монтажники, заваленные блоками, потребовали отдельных нарядов на каждую переделку.
Нормировщица Майорова рыдала в углу: стоимость одних лишь перепаек превысила месячный фонд заработной платы. Разработчики несли и несли свежие идеи.
Монтажники не знали, кому верить. Регулировщики говорили им одно, разработчики — другое, а на столах уже громоздились блоки сентябрьских «Кипарисов». Двадцать четвертого августа цех стал. Никто не знал, что делать и как делать, ни один наряд не был подписан начальником цеха. Труфанов куда-то скрылся. Отдел кадров прислал на обучение бывших десятиклассников, и они испуганно жались друг к другу, как заблудившиеся в лесу дети.
— Под суд! — Шелагин влетел утром к Игумнову. — Всех под суд! Меня!
Чернова! Игумнова! Сараева! Всех!
Тогда выставили за дверь технолога Витеньку, чтоб не слышал глупостей, начали думать, что можно предпринять. Оба мастера с надеждой поглядывали на Игумнова: неужели нельзя ничего сделать, ты же такой ловкий и умный…
— Судя по всему, — сказал Виталий, — Труфанов прошляпил, а теперь хочет прикрыться нами. Щит надежный: переходящее знамя, ежемесячное перевыполнение планов…
— Я не позволю! — кричал Шелагин. — Как вы смеете так говорить о директоре НИИ!
Оба мастера с изумлением посмотрели на диспетчера, а Игумнов подумал, что можно, оказывается, щелкать запросто интегральные уравнения и не знать четырех правил арифметики.
— Прежде всего — навести порядок, — предложил он. — В регулировке назначить бригадиром… ну, скажем, Петрова.
Идею приняли. Правда, Степан Сергеич побрюзжал о том, что Петрову надо еще избавиться от недостатков, повысить моральный уровень…
— Если уж отбирать на руководящие должности по моральному уровню, то директором НИИ я бы назначил кого-нибудь из десятиклассников! — заявил Игумнов, и мастера закивали, соглашаясь. — А во-вторых, заведем журнал с учетом всех изменений, какие дают разработчики. Когда мы сведем их ошибки в одном месте да покажем ошибки, то… В-третьих, я найду способ не пускать разработчиков в цех. Чтобы воду не мутили.
Двадцать пятого августа работа возобновилась.
Откуда-то появился директор. Игумнов ожидал брани, но Труфанов ровным голосом поблагодарил его за инициативу. Нет, он не был обижен. Именно такой начальник цеха ему и нужен.
— Тогда, — сказал директор, — я назначу Стрельникова ответственным за «Кипарисы».
В ночь на тридцать первое августа первый комплект «Кипариса» был настроен. Регулировщики повалились под столы, Стрельников, тоже не выходивший из цеха третий день, заснул на составленных стульях.
Около трех часов дня в цехе вдруг стало тихо. Когда монтажники и сборщики подняли головы, то увидели шагавшего по проходу Труфанова.
Поравнявшись с нормировщицей, директор выразительно покрутил пальцем в воздухе, и она задвигалась, встряхнула счеты, придвинула к себе пачку нарядов. Шум облегчения пронесся над цехом…
В регулировке сдавали третий комплект, директор плотно закрыл за собою дверь.
— Между нами, — сказал он, — план засчитан условно. Геологи набезобразничали.
Когда разработчиков вытолкали из цеха и возникла опасность, что цех смонтирует и настроит «Кипарисы» точно по инструкции, не отступая от давно утвержденных схем, то есть неверно, тогда Анатолий Васильевич срочно через верных людей взбудоражил геологов правдивыми сведениями о неполадках в «Кипарисе». Геологи ударились в панику и подстраховались, введя в ТУ пункт: радиометр должен устойчиво работать в течение сорока восьми часов. Было это двадцать восьмого августа. Промедление в данном случае означало не смерть, а отсрочку августовского плана. Анатолий Васильевич сделал так, что пункт 8 "а" ТУ дошел до него (уже официально) только тридцатого. Теперь существовал законнейший предлог для возмущения и удивления. Министерство снеслось с геологами, а те, здраво рассудив, согласились потерпеть до октября.
