Анатолий Азольский - Степан Сергеич
Труфанов жадно выпил стакан воды. Предложил:
— Выгоним?
— А где найдем замену?
Тогда вызвали начальника цеха на непроизводственное совещание. Игумнов курил директорскую «Герцеговину» и молчал. Большего от него и не требовалось. Его поставили в известность, то есть рекомендовали не удивляться тому, что произойдет вскоре.
— Будем ждать, думать, — сказал, прикрывая совещание, директор.
Ожидание было плодотворным. Пришла рекламация на «Эвкалипт» No 034: усилитель, настроенный Петровым, загенерировал. Все знали, что вины его нет здесь и в помине, что виновен кругом разработчик. Но шум поднялся необыкновенный. Труфанов и Баянников, перебивая друг друга, сочинили разгромный приказ. Петрова временно понизили сразу на два разряда (с седьмого до пятого), что было незаконно, из его зарплаты вычли стоимость ремонта усилителя. И — уже не так громко — дали команду ошельмовать Петрова в стенгазете и опозорить в «молнии».
Петров наизусть выучил приказ (его трижды передавали по институтскому радио), покаялся на собрании профсоюзного актива, постоял у «молнии». О Труфанове и Баянникове отозвался с большим уважением:
— Умницы. Далеко пойдут.
Трижды Виталий вызывал его к себе, спрашивал о лампах, о проводе…
Потом напомнил:
— Ты что, забыл? Аванс отработан, хвалю… Бери еще два литра…
Среднеазиатский загар давно уже сошел с Петрова, и было видно, как побледнел он, как запылали вдруг губы.
— Козел вонючий! — процедил он. — Начальничек!..
Сказано было так, что Виталий машинально вздернул руку, будто хотел защитить лицо от плевка.
Дома Виталий сел перед телефоном, гадал, кому позвонить. Положеньице, черт возьми. Собутыльников куча, а друзей — никого. Чернов, конечно, свой в доску, но не поймет. А хотелось понимания, чтоб поддакнул кто-либо, вздохнул горестно и сказал такую необходимую сейчас пошлятину о несовершенстве мира.
«Ася, — вспомнил он радостно, — Ася!»
У нее все по-прежнему, тот же громадный шкаф. Продавленный диванчик приятно скрипнул, когда Виталий опустился на него, когда лег и вытянул ноги.
Ася только что прибежала с работы, уплетала колбасу, села рядом.
— Работаешь, учишься?
— И то и другое помаленьку… Удостоверение дали — артистка второй категории. Ты ведь был на концерте, я тебя видела.
Выступала она на окраине Москвы, в клубе строителей, надтреснутый голосок ее принимался восторженно.
— Ну как, понравилось тебе?
— Дешевка.
— Сама знаю. Учиться буду. Наш худрук говорит, что такие, как я, сейчас в моде.
— Замуж собираешься?
— Нужны они мне, эти коты, эти додики… А ты?
— Тоже не получается.
Ася полезла в шкаф, переоделась, вышла, оправляя халатик.
— Лежу — и чего-то не хватает… — пожаловался Виталий. Приподнялся, огляделся, вспомнил: — Шить не будешь?.. Поработала бы на машинке…
— А ты думаешь, я с тобой так и сидеть буду? Платьице вчера скроила прелесть.
Он приехал сюда помолчать и послушать, но так уж получилось, что рассказал о Петрове, о Сарычевой. Эта комната всегда располагала к откровенности.
Рассказал и посмотрел на Асю. Та долго возилась со шпулькой, вдевая нитку.
— Вставай и уходи.
— Что?
— Уходи. Отваливай. Уматывайся. Позорник ты. Хуже кота. Не понимаю я вас, интеллигенцию. — Она повернулась к Виталию. — Работяга съездит жене по физиономии, облает матом — и мир в семье. Вы же начинаете выпендриваться, трагедии выдумывать, изводите и себя и жен своих, и все — с подковырками… Тьфу, пропадите вы, гады!.. Нинку эту Сарычеву… по-хорошему не могли договориться с ней? Честно сказать?.. Умные вы все, погляжу я. Выматывайся! — закричала она на Виталия. — Тебя-то я начала понимать. Ты как муженек мой. Тот нашкодит в чужих углах, домой возвратится, и охает, и ахает, и все у него болит с перепоя, вот и отлеживается… И ты такой. Как у тебя нормально, так обо мне не думаешь… Ноги твоей чтоб здесь не было! — жестко заключила Ася и не удержалась, послала вдогонку резкое словечко.
37
В зиму, когда создавался ГИПС, институтские инженеры передали макетной мастерской чертежи и схемы на комплексный радиометр. По мере того как он делался, начальник мастерской Константин Валиоди приходил во все большее возбуждение и клял радиометр на всех этажах институтского корпуса. Его предостережения дошли до Игумнова. Он поймал в лифте главного инженера и подсунул ему проект приказа. Некоторые места Тамарин усилил. Отныне любые исправления схемы и чертежей должны были утверждаться им и только им.
Прибор — его назвали «Кипарисом» — делали по заказу геологов. Уже давно они бомбардировали свое начальство требованиями на комплексный альфа-бета-гамма-радиометр. Он, умоляли геологи, должен по возможности измерять уровень радиоактивности пород и анализировать спектры излучения, должен (уже безусловно) быть стойким ко всем чудесам отдаленных мест, то есть уверенно работать при резких колебаниях питающего напряжения (от движка с пьяным мотористом), не бояться ни тепла, ни холода, выдерживать при транспортировке длительную тряску и, кроме того, обладать простотой в настройке: ведь кончится же гарантийный срок, так кто радиометр чинить будет? Свои же парни, геологи, а геологов с радиотехническим уклоном пока очень мало.
Геологи раз в год посылали заявку в министерство, которое командовало Труфановым. Раз в год директора всех НИИ получали предложения изготовить столь нужный геологам прибор и отказывались. Труфанову предлагали чаще других. Он резонно спрашивал:
— Какие заказы снимете?
Никаких заказов никто снимать не желал. Труфанов радовался. Он понимал, что комплексный радиометр — вещь очень сложная. Отделы в НИИ разбиты условно по видам излучений, в случае согласия надо создавать комплексную лабораторию, назначать опытного руководителя. А у кого есть опыт? За рубежом пока не замышляют комплексных радиометров.
Можно, конечно, принять заказ. Но при одном условии: завод выпустит не маленькую сигнальную партию или более многочисленную опытную серию, а все сразу — сколько геологам надо, столько и сделать. Но это рискованно и опасно: вот если бы кто-нибудь другой выпустил пару экземплярчиков, на них можно было поучиться бы. Да, рискованно… Однако, если радиометр удастся, с его помощью не грех и обогатиться. Сто или двести штук — это же состояние!
Проблема кредитов решится на год. Под почти бытовой прибор, выпускаемый сотнями штук, банк всегда отпустит деньги.
При очередной беседе Труфанов намекнул. Намек поняли — и разговор свернули. Никто не хотел рисковать. Неизвестно, что получится из нового радиометра.
Пошли наконец на компромисс. Министерство вручило Труфанову заявку и заказ только на один радиометр, еще точнее — на макет его. Хотели посмотреть на экспериментальный образец и там уж решить, стоит ли его размножать. Банк перечислил крупную сумму.
Заказ поступил, деньги отпущены. Баянников создал комплексную лабораторию, по существу — молодежный клуб. Начальником сделали Саблина. В соседнем НИИ он недавно получил степень кандидата и томился на должности старшего инженера. Руководство лабораторией сулило ему три тысячи в месяц плюс разные премиальные. Саблину передали заказ. Он собрал молодежь, сообщил, что предстоит делать. Инженеры восторженно зашумели: первый в мире альфа-бета-гамма-радиометр! мечта геологов! переворот в поисках полезных ископаемых!
На разработку отвели восемь месяцев, еще четыре на облачение схемы в плоть. В КБ срочно доканчивали опостылевший усилитель. Предполагалось, что макет появится в декабре следующего года. Появился он в мае, на полгода раньше.
В министерстве пришла кому-то в голову гениальная мысль: послать макет на Выставку достижений народного хозяйства. Выставку ежегодно посещал очень уважаемый человек, он совершал торжественные набеги на павильоны, без долгих разговоров милуя одних и клеймя других. Зная восприимчивость этого человека ко всему новому, решили преподнести ему на блюдечке подарок, обрадовать первым в мире альфа-бета-гамма-радиометром.
И министерство приказало: ускорить — и уже в конце апреля все шесть блоков стояли в кабинете Валиоди. Анализатор, накальный и анодный блоки искусно покрыты под муар, гамма— и бета-датчики окрашены в цвет студеного моря, альфа-датчик, самый маленький, размером в настольную лампу, походил на медицинский прибор светло-оливковыми тонами. Разностильность конструктор объяснил так: альфа-частицы вредно действуют на кожу рук, оператор или лаборант обязательно наденут перчатки, при виде альфа-датчика должен сработать защитный рефлекс.
— Ну?.. — директор открыл прения.
К Валиоди набилось все руководство института, кабинет полон, явился даже Тамарин. Комплексная лаборатория не входила ни в один из отделов, надзирал за нею сам директор. Приглашенные на смотрины начальники отделов оглядывали прежде всего блоки своих инженеров. Сошлись на том, что вообще-то «Кипарис» внушает доверие. Ждали слова Саблина. Он нервничал. На удивление всем разработчикам, «Кипарис» настроился за какие-то три дня. Опыт же подсказывал Саблину другое: все сложное становится простым после серии провалов. «Кипарис» вел себя ненормально, поддавшись настройке так быстро.
