Джонатан Коу - Дом сна
– Все равно…
– Мы с вами, мистер Уорт… или мне можно звать вас Терри?.. мы с вами, Терри, учились в те беззаботные времена, когда государство полностью покрывало затраты на обучение, да еще выплачивало стипендию. В наши дни студенты только и делают, что жалуются на нищету, на то, как трудно поддерживать беспутный, гедонистический образ жизни. Наверное, вы читаете собственные газеты – хотя бы время от времени? Они полны душераздирающих историй о несчастных студентах, вынужденных мыть посуду, драить ветровые стекла или того хуже. Работать натурщиками, например. Красивые студентки Лондонского университета вынуждены зарабатывать на хлеб в сомнительных барах Сохо. Ерзают у посетителей на коленях, оголяются в стриптизе, порой даже занимаются проституцией. В массажных салонах этого города полно студенток, и вы бы видели, какие цены они заламывают…
– В самом деле?
– Ну, мне так говорили, – поспешно уточнил доктор Дадден. – Но я, кажется, отвлекся от сути… А суть заключается в том, что мы предлагаем достойную альтернативу подобного рода утомительной работе. Кстати, не хотите ли вина?
Он щедро наполнил бокалы бургундским, себе и Терри, видимо забыв на этот вечер, что потребление алкоголя для пациентов строго ограниченно. Они чокнулись, и Терри сказал:
– Иными словами, вы берете на себя роль социальной службы.
– Совершенно верно. Я общественный благодетель. Грубо говоря, герой всего этого богом проклятого сообщества. А, превосходно, превосходно. – Он потер руки в радостном предвкушении, когда кухарка Джэнет поставила на стол тарелку с говядиной, жареным картофелем и фасолью. – Мясо с кровью. Лучше ничего не бывает. Говядина по-шотландски. Боже, у меня уже слюнки текут. А как вы, Терри? Любите мясо? Вы ведь старое доброе, теплокровное плотоядное, да? Наверняка.
– Точно. Но сейчас не часто удается отведать такие блюда. Знаете, многие заведения больше их не подают.
– Из-за губчатого энцефалопатита крупного рогатого скота? Во всем виновата истеричная шумиха, которую поднимают представители самой недостойной и беспринципной профессии: журналисты. – Он залпом опорожнил бокал, снова наполнил и, к вящей тревоге Терри, шутливо схватил его за руку. – Разумеется, к присутствующим это не относится. Вам не стоит доверять вон той паникерше от лженауки. – Он ткнул вилкой в сторону доктор Мэдисон, которая на другом конце стола увлеченно беседовала с пациентками. – Разумеется, мисс Брюзга станет с радостью жевать ореховые котлетки или что-нибудь в том же роде, лишенное всякой питательной ценности. И все ради того, чтобы удовлетворить свои туманные идеологические требования.
– Полагаю, – сказал Терри, – всякий имеет право на…
– Расскажите мне о своих политических взглядах, – перебил его доктор Дадден. – Нетрудно догадаться, что вы тяготеете к левым, как и прочие служители средств массовой информации в наши дни.
– Боюсь, политика меня не интересует. Левые и правые давно превратились в ничего не значащие идеи. Капитализм доказал свою неуязвимость, и рано или поздно всей жизнью человека будут управлять случайные колебания рынка.
– Так оно и должно быть?
Терри поджал плечами.
– Так оно есть.
– Но ведь если появится политический лидер, обладающий достаточной волей, достаточной силой характера… Вам не приходило в голову, что при миссис Тэтчер Британия вновь оказалась на пороге величия?
– Несомненно, миссис Тэтчер была замечательной женщиной. Но о ее политике я ничего сказать не могу, поскольку никогда не интересовался общественной жизнью.
– И все же у вас с ней есть кое-что общее.
– Правда?
– Безусловно. Ведь она спала по два-три часа в сутки, чему и приписывала свой успех. – Доктор Дадден отхлебнул еще вина и на мгновение задумался; насаженный на вилку кусок кроваво-красной говядины завис перед его полураскрытым ртом. – Знаете, я ей писал. Неоднократно. Спрашивал, не согласится ли она подвергнуть себя простейшим опытам. И ее администрация неизменно брала на себя труд ответить. Вежливые отказы. Учтивые, но твердые. Но я буду продолжать писать. Сейчас у миссис Тэтчер, наверное, больше времени. Уж она-то должна понять, чего я пытаюсь достичь, – добавил он прочувствованным тоном, глядя на Терри. – Уж она-то должна обладать даром предвидения.
– Не сомневаюсь, – сказал Терри, протыкая картофелину.
– Наполеон тоже почти не спал. И Эдисон. То же самое можно сказать о многих великих людях. Говорят, Эдисон презирал сон – и, на мой взгляд, совершенно справедливо. Я тоже презираю сон. И презираю себя за то, что мне требуется сон. – Он наклонился к Терри и доверительно сообщил:
– Знаете, я сократил его до четырех часов.
– До четырех часов?
– До четырех часов в сутки. Именно столько я сплю всю последнюю неделю.
– Но это, наверное, вредно. Не удивительно, что у вас такой усталый вид.
– Неважно. Моя цель – три часа, и я ее добьюсь. Знаете, некоторым такое ограничение дается с огромным трудом. Не все обладают вашим даром. Именно поэтому я вам так завидую. Именно поэтому я преисполнен решимости разгадать вашу тайну.
Терри пригубил бокал с вином.
– Но зачем презирать сон? Не понимаю.
– Я скажу, зачем. Потому что спящий беспомощен, бессилен. Даже самых сильных людей сон швыряет на милость самых слабых и немощных. Можете представить, что значит для людей, обладающих характером и силой воли миссис Тэтчер, каждую ночь принимать позу жалкого смирения? Мозг отключен, бездействующие мышцы расслаблены. Наверное, для них это невыносимо.
– Такая точка зрения до сих пор не приходила мне в голову, – сказал Терри. – Сон как великий уравнитель.
– Именно. Именно этим он и является – великим уравнителем. Как и социализм, мать его. – Терри заметил, что от вина доктор Дадден помрачнел.
Взрыва гортанного хохота с другого конца стола, где сидела доктор Мэдисон, оказалось достаточно, чтобы Дадден послал в ее сторону убийственный взгляд.
– Только послушайте эту горластую ведьму, – пробормотал он. – Сидит себе с товарками. Вы заметили, Терри, что группы за столом все больше делятся по половому признаку? Ее рук дело.
– Уверен, что это только…
– Видите ли, доктор Мэдисон предпочитает женское общество мужскому.
– То же самое можно сказать о многих женщинах, – резонно заметил Терри.
Доктор Дадден понизил голос:
– По-моему, вы не вполне поняли мой намек, – сказал он, переходя на шепот. – Доктор Мэдисон – из дщерей Сафо.
– Сафо… кто?
– Сестра, – свистящий шепот доктор Даддена звучал все громче, – сестра Лесбоса.
Терри понятия не имел, является ли этот эвфемизм общераспространенным, или доктор Дадден только что его придумал.
– Вы имеете в виду, что она подруга Дороти[37]?
– Именно. Она траханный кобель. Точнее нетраханная сука.
– Откуда вам известно? – сказал Терри.
– Господи, да вы только на нее взгляните. Ее поведение буквально вопиет об этом. Да у нее это на лбу написано. Я хочу сказать – вы же с ней разговаривали после ее приезда сюда?
– Только в первый вечер.
– Оно и понятно. Для меня она больше, чем на два слова, не расщедрится. Из тех баб, кто предпочитает не обращать внимания на мужчин, потому что они не представляют для нее интереса в сексуальном смысле.
– Я заметил некоторую враждебность между вами… – сказал Терри.
– Она опытный психолог, – сказал доктор Дадден. – И я уважаю ее – как профессионала. Но на личном уровне между нами нет ничего общего. Совсем ничего.
– А вы близки с кем-нибудь из коллег? Я имею в виду, на личном уровне.
– Честно говоря, нет. Мои сотрудники дружат друг с другом, но меня в свою компанию не допускают. – Доктор Дадден доверительно подался вперед. – Возможно, вы удивитесь, Терри. Меня и самого это сбивает с толку. Но факт остается фактом: я не пользуюсь популярностью в клинике. – Он откинулся на спинку стула с видом мученика. – Если сможете, выясните, в чем тут дело.
Как только Терри увидел вторую, запертую дверь в подвальной лаборатории, у него зародился план на предстоящий вечер, и выслушивание всей этой дребедени еще несколько часов, к сожалению, являлось его составной частью. После ужина они удалились в личную гостиную доктора Даддена, где разлили по рюмкам бренди, выпили, снова разлили, потом в ход пошла бутылка – а затем и другая – красного вина. Терри удалось свести уровень потребления алкоголя к минимуму, но когда часы на каминной полке пробили десять, он чувствовал, что соображает не вполне ясно. Большая часть последней обличительной речи доктора Даддена явно прошла мимо его сознания.
– …в Соединенных Штатах делают по-другому, – глаголил доктор. – Там гораздо дальше продвинулись в изучении сна. В Великобритании единственная клиника подобного рода – это моя, а в Америке таких десятки. Они прекрасно финансируются, укомплектованы хорошими специалистами и оборудованы по последнему слову техники. В Америке создают компьютерное обеспечение специально для полисомнографии. Такие программы могут следить за состоянием пациентов, спящих у себя дома, при этом колебания мозга передаются в исследовательский центр по телефонным линиям через модем. Вы только представьте! Вы только подумайте! Именно такой подход, именно такие нововведения я хочу внедрить здесь, но не встречаю никакого понимания. Говорю вам это потому, что в нашей проклятой стране такая система здравоохранения – все привыкли всё получать бесплатно. Американцы могут себе позволить делать то, что делают, потому что у них эффективная система частной страховой медицины, которая поддерживает все здравоохранение.
