Алина Знаменская - Пленница дождя
Лика сделала круглые глаза, вскочила. Илья в какую-то долю секунды успел поймать ее за руку — чтобы не убежала. Он обнял ее и замер, пытаясь совладать с собой, стараясь унять внутреннюю дрожь.
Он почувствовал вдруг, что если она сейчас оттолкнет его, или скажет что-нибудь отрезвляюще строгое, или, что еще хуже, засмеется, то он не выдержит и заплачет. Она не сделала ничего из того, чего он боялся. Она взяла руками его голову и впервые за все это время посмотрела в его глаза — что уж она там увидела? И тогда он понял, что изменилось в Лике. В глазах притаился надлом. В них появилось тревожное отчаяние, как у пьяниц. Какая-то трын-трава.
Лика первая поцеловала его, и он едва не задохнулся от поцелуя. Как только она оторвала от него свои чувственные губы, он как кутенок стал тыкаться в нее лицом, запутался руками в ее кофте. Тогда она рывком освободилась от кофты, и она, как и он, осталась только в джинсах.
Ее кожа на ощупь оказалась гладкой и мягкой. Только тогда он был не в состоянии насладиться близостью. В торопливом исступлении он набросился на нее, словно вот-вот должен был начаться пожар или потоп. Илье до сих пор стыдно вспоминать, как он вел себя. Она что-то шептала ему, но он был не в состоянии услышать. Тогда все произошло так быстро, что он боялся поднять глаза.
Лежал, уткнувшись в нее, старался выровнять дыхание и не всхлипывать. Когда Лика пошевелилась, он машинально вцепился в нее, словно она собиралась встать и уйти. Но она всего лишь хотела повернуться к нему боком.
— Маленький, — обратилась к нему Лика и поцеловала в ямку меж ключиц.
— Я ничего не умею, — виновато отозвался он, все еще продолжая крепко сжимать ее.
— Это же здорово, — улыбнулась она.
Тогда он попытался понять ее. Как бы встать на ее место. Почему она так сказала? Она старше его, намного старше. До него она прожила целую жизнь. Наверное, там были другие мужчины. А она у него первая. Вероятно, ей нравится быть первой для него.
Он поднял на нее глаза и стал смотреть в ее лицо. Теперь вблизи можно было разглядеть тонкую сеточку первых морщинок возле глаз.
Под ресницами немного смазалась тушь. Покрывало испачкалось в ее помаде.
— Ты меня научишь? — спросил он.
Лика приподнялась на локте и стала пальцем что-то чертить у него на груди. Он закрыл глаза.
— Ты все умеешь сам. Как дети от рождения умеют плавать. Просто забыл. Что ты чувствуешь?
— Я тебя люблю. Давно.
— Вот и говори мне о своей любви. Только не словами, а телом. Руками, губами. Всем.
— Ты на меня не сердишься? — уточнил Илья.
— Ты такой красивый…
— А ты.., ты… — Как всегда, он не нашел слов. Потом он нарисует ее и вложит в картину все свои чувства. А тогда он не нашел слов и стал говорить, как она просила: языком тела. Он начал с бровей — целовал ее брови, затем закрытые глаза, морщинки вокруг глаз. Он любил эти брови, глаза и морщинки и сообщал ей об этом на немом языке, который знают все люди от рождения, но до поры это знание спит. Каждый сантиметр ее тела получил эту ценную информацию. На этот раз Илья не пропустил ничего. Ликины волосы пахли дождем, и он шепнул ей на ухо: ты пахнешь дождем. Она засмеялась. Теперь уже ее смех не мог обидеть. И дрожь ушла, не мешала больше. Он по-настоящему наслаждался ее близостью, и то, как она отзывалась на его прикосновения, доводило его до полуобморочного состояния. Она знала все его невыраженные желания.
С этого дня Илья стал чувствовать себя так, словно обрел свойство, которым не могут обладать простые смертные. Он открыл другое измерение и стал жить сразу в двух: в своей прежней жизни и в новой, в которой была Лика.
Лика стала его тайной. На ней лежал запрет, и поэтому с невероятным трепетом он входил в ее мир. Там было все другое: запахи — острее, краски — ярче.
Прежняя жизнь — квартира матери, вечные склоки матери с сестрой, разговоры о деньгах, рынок, на котором они обе торговали, — вдруг увиделась ему до невозможного серой, обыденной, пресной. Зато мир Лики был полон тайн.
Он ничего о ней не знал — Лика не признавала вопросов о личном. В принципе его это не очень-то и заботило. Главное, она с интересом слушала его. У него вошло в привычку рассказывать ей каждый свой день, все свои мысли во всех подробностях.
Молчун от природы, с ней он становился разговорчивым.
Она же, напротив, умела часами молчать — не уходя в себя, а, наоборот, вся обратившись к нему. Вся — внимание. Могла часами молча сидеть без движения, позируя ему. Как Саша…
От неожиданно пришедшей мысли Илья замер, как под прицелом. Черт! Он снова сравнивает их! И снова находит подтверждение своим сравнениям. Внешне мало похожая на мать, Саша унаследовала что-то незримое. Как не понимал Лику, так не понимает и Сашу. Так же, как и мать, она не спешила откровенничать. Что он знает о ней? Да и узнает ли когда-нибудь? Ведь даже похоронив Лику, он так и не узнал ее тайн. Куда она исчезала на два года? Чем жила все эти годы, где работала? Были ли у нее другие мужчины? Почему поссорилась с матерью и не общалась с дочерью? Он только предполагал, но не знал наверняка.
Илья вынужден был признаться, что боялся этих тайн. А вдруг за ними стоит что-то, способное осквернить его память о Лике? Исказить ее образ, который он создал, который был так необходим ему. Не станет он трогать память о Лике. А вот Саша… Она так похожа на мать, что становится страшно. Стоит ли подвергать себя повторению пройденного? Не лучше ли порвать эти отношения, пока еще не поздно? Это только сейчас так больно, потому что…
Нет, лучше не углубляться. Очень кстати эта конференция. Ему как воздух необходимы сейчас новые впечатления, общение с новыми людьми.
Глава 16
Настя осторожно продвигалась за широкой спиной Михаила, плохо разбирая, куда идет. Густые клубы сигаретного дыма, в котором плаваешь как в тумане, оглушающая музыка, как осязаемая субстанция — дергалась и буйствовала, — все это действовало на Настю подобно наркотику. Она пьянела, едва переступив порог ночного клуба.
— Идем сюда. — Миша нашел Настину руку и провел девушку к барной стойке, где только что освободился высокий табурет.
Настя уселась и, потягивая коктейль, принялась осматривать зал. Сегодня полно народу, потому что суббота. В основном студенты — некоторых она уже запомнила. Она часто приходит сюда в сопровождении Миши. Мишина мама сказала, что в любви клин клином вышибают. И чтобы забыть Вадима, ей нужна новая любовь. А где познакомиться с парнем? Для этого существуют ночные клубы. Поскольку ходить туда одной Насте неинтересно, она просит Мишу сопровождать ее. Миша оказался на редкость покладистым и безотказным. Иногда у Насти внутри шевелится подозрение, что все они — и Миша, и его мама, и бабушка, и все домочадцы — просто жалеют ее и возятся с ней из милосердия, как с больной. Но Настя быстро отгоняла от себя эти мысли. Как оказалось, она совершенно не умеет переносить несчастье в одиночку. Она должна рассказывать кому-то о каждом своем шаге, каждой новой мысли, каждой фантазии, пришедшей в голову. И плакать она должна кому-то в плечо. Одиночество просто повергает ее в ужас.
— Девушка, разрешите вас пригласить?
Настя выплыла из своих дум и окинула взглядом подошедшего к ней парня. Симпатичный мальчик — в темных волосах белые крашеные перья, три серьги в правом ухе. Настя оглянулась на Мишу. Тот окинул парня взглядом несколько насмешливым и еле заметно кивнул. Иди, мол, развлекайся.
— А это кто? — поинтересовался парень, едва они отошли от барной стойки и оказались в гуще танцующих. — Твой парень?
Настя, улыбаясь, покачала головой.
— Брат?
Снова мимо. Настя обернулась. Миша стоял спиной к барной стойке и, потягивая пиво, наблюдал за ними.
— А че он тогда так смотрит?
Настя рассмеялась. Да уж, вид у Миши внушительный. За его широкой спиной совершенно не просматривается бармен.
— Это мой телохранитель, — лукаво улыбнулась она. Парень подозрительно покосился в сторону Миши.
— А ты кто? На фиг тебе телохранитель?
— Актриса, — вздохнула Настя. Ясно, что мальчик с перьями — не ее герой. И тратить на него время не стоит.
Странно, но последнее время Миша выступал как индикатор в ее отношении к противоположному полу. Он ничего не говорил, но достаточно было его ухмылки, полувзгляда, полувздоха, чтобы Настя понимала: не то. И, не сожалея, отшивала ухажера. Вот и сейчас, едва кончился танец, она дала понять, что знакомство исчерпано. И стала пробираться назад.
— О! Кого я вижу! — раздалось у нее над ухом. — Ты сегодня без подружки?
Настя подняла глаза. Лицо парня, обратившегося к ней, показалось ей смутно знакомым. Неглупое лицо, очки… Она выжидательно уставилась на него.
— Абитура в универе? — попыталась угадать она. Очки придавали парню вид заумника. Внешность несколько не вязалась с обстановкой.
