Лори Нелсон Спилман - Жизненный план
— Получается, если я буду уезжать на пару дней, например в «Джошуа-Хаус», срок можно значительно увеличить?
— Ну, не думаю, что…
На моем лице появляется счастливая улыбка.
— Получается, я могу остаться здесь на неопределенное время. Проблема решена!
Прежде чем Брэд успевает возразить, поднимаю бокал с водой:
— Выпьем!
— Да, но почему ты не пьешь вино?
— Последнее время стараюсь воздерживаться.
Брэд подносит бокал ко рту и тут же опускает.
— Я ошибаюсь, или ты говорила, что не очень хорошо чувствуешь себя в последние дни.
— Угу.
— И ты отказалась от алкоголя.
— Да, именно так, мистер Эйнштейн.
— Бог мой, да ты беременна.
— Думаю, что да, — смеюсь я. — Я купила тест, но боюсь проверять. Подожду до конца праздников.
— Боишься, что результат будет положительный.
— Нет! Боюсь, что отрицательный. Меня это убьет. Понимаешь, я представляла себе все не так. Я ведь не замужем. Конечно, я спрошу Эндрю, хочет ли он воспитывать ребенка вместе со мной, но не буду настаивать на материальной помощи. Все же это моя мечта. Как-нибудь воспитаю ребенка…
— О-го-го. Не спеши. Ты говоришь так, словно все уже определено. Не нужно ставить телегу впереди кобылы.
— Хватит этих глупых шуточек.
— Но я серьезно, Брет. Я понимаю, ты взволнована, но не торопись с выводами.
— Поздно. Кроме того, я не взволнована. Впервые после смерти мамы я, наконец, счастлива.
Мы берем бокалы и переходим в гостиную, где Райли немедленно занимает место перед камином. Брэд с многозначительным видом достает розовый конверт и садится на диван. Пункт под номером шесть жизненного плана.
— Посмотрим, что думает по этому поводу твоя мама?
— Посмотрим. — Я опускаюсь в кресло напротив и поджимаю ноги.
Похлопав себя по карманам рубашки, Брэд восклицает:
— Черт, забыл очки.
Я встаю и достаю из секретера мамины очки в оправе цвета фуксии и лаванды.
— Прошу.
Брэд морщится, но водружает очки на нос.
Стоит мне бросить на него взгляд, как я покатываюсь от смеха.
— Господи. Тебе идет эта веселенькая оправка!
Брэд хватает меня и валит на диван, заломив назад руку, и приставляет кулак к голове.
— Значит, тебе смешно? — спрашивает он с напускной серьезностью.
— Хватит, — кричу я, хохоча еще громче.
В результате мы оказываемся оба на диване, рядом друг с другом, да еще рука Брэда крепко обхватывает меня за шею. Скорее всего, другая женщина поспешила бы встать, памятуя о том, что этот мужчина совсем недавно расстался с любимой девушкой. Но не я. Я остаюсь лежать.
— Ладно, — говорит Брэд, переводя дыхание. — Будем вести себя прилично. — Правой рукой он берет конверт и умудряется его вскрыть.
Я прижимаюсь к нему и киваю.
— Давай, бабуля, читай.
Брэд фыркает и начинает:
— «Поздравляю с новым питомцем, родная! Я очень за тебя рада. В детстве ты обожала животных, но позже, уже во взрослой жизни, глубоко спрятала свою любовь. Не уверена, но у меня есть предположения о причинах».
— Эндрю был помешан на чистоте, и она это знала.
— «Помнишь ту потерявшуюся колли, которую мы подкармливали, когда жили на Роджерс-Парк? Ты назвала его Лерой и умоляла позволить оставить собаку. Я сама много раз просила об этом Чарльза, но он был непреклонен. Он терпеть не мог собак в доме, говорил, что они вонючие».
Я выхватываю письмо из рук Брэда и перечитываю последние предложения.
— Может, мама права, и я действительно нашла мужчину, похожего на Чарльза, чтобы хоть на этот раз добиться его любви?
— Хорошо, что ты поняла это. — Брэд обнимает меня за плечи. — Ты никогда не должна просить мужчину — Чарльза Боулингера или любого другого — доказать, что тебя можно любить.
Я мысленно погружаюсь в осмысление сказанного Брэдом.
— Да, — вздыхаю я после паузы. — Мамина тайна сделала меня свободной. Ах, если бы только она рассказала мне раньше.
— «Заботься о своей дворняжке — ведь это дворняжка, верно? Позволишь ему спать с тобой? Если да, то советую снять с кровати пуховое одеяло. Его чистка стоит немалых денег.
Наслаждайся новой дружбой, родная моя.
Мама».
Опять выхватываю письмо и перечитываю.
— Она знала, что я буду жить в ее доме. Разве такое возможно?
— Понятия не имею. Может, она просто выстроила логическую цепочку?
— Логическую цепочку?
— Смотри, Эндрю не любит собак, а раз ты завела собаку, значит, живешь не в квартире Эндрю. А если ты живешь не с Эндрю, значит, можешь быть только здесь.
— Видишь, — торжествую я, — мама хотела, чтобы я здесь жила. Этот пункт о тридцати днях был случайной ошибкой.
Господи, кого я обманываю!
* * *Мы с Брэдом лежим на диване, вытянув ноги на журнальный столик, на экране бегут титры фильма «Белое Рождество». Брэд одним глотком допивает вино и смотрит на часы.
— Пора идти. — Встает и потягивается. — Обещал маме встать завтра пораньше. До Рождества три дня, она ждет меня, чтобы вместе нарядить елку.
Завтра в старом кирпичном доме в Шампани Брэд и его мама будут суетиться вокруг рождественской елки и делать вид, что не замечают, что одного члена семьи больше с ними нет.
— Прежде чем уйти, ты должен получить свой подарок.
— Ох, зачем ты так беспокоилась. — Брэд протягивает ко мне руки. — Ну, раз уж ты его купила, давай смотреть вместе. Давай! Давай!
Нахожу под елкой прямоугольную коробку. Брэд открывает ее и замирает.
— Красота, — шепчет он, вытаскивая на свет деревянный корабль.
— Я подумала, что просто необходимо, чтобы ты стоял у руля моей жизненной лодки.
— Ты предусмотрительная, — улыбается Брэд и целует меня в лоб. — Но на капитанском мостике должна быть ты, я лишь член команды, — мягко замечает он. — Подожди.
Брэд убегает в холл и, вернувшись, протягивает мне маленькую серебристую коробочку:
— А это тебе.
На красном бархате лежит золотой кулон в форме парашюта.
— Пусть приземление всегда будет для тебя успешным.
— Очень красивый. — Касаюсь кулона кончиком пальца. — Спасибо. И спасибо тебе, что был рядом все эти месяцы, без тебя я бы не справилась.
Он смотрит на меня с улыбкой и треплет волосы, но глаза остаются грустными.
— Ерунда, ты справилась бы и сама. Но я был рад оказаться тебе полезным.
Внезапно он склоняется ко мне и целует. Это не похоже на наш привычный поцелуй на прощание, и у меня перехватывает дыхание. Он слишком много выпил, и мы, два одиноких человека с разбитыми сердцами, можем наделать сегодня немало глупостей. Несколько поспешно я прохожу к входной двери и достаю из шкафа его пальто.
— Счастливого Рождества, — весело произношу, стараясь не выдать своих чувств. — Обещай, что позвонишь сразу, как только будут новости о моем отце.
— Обещаю, — отвечает Брэд, но вместо того, чтобы надеть пальто, стоит и смотрит на меня, затем проводит пальцами по моей щеке. Нежный взгляд ласкает меня, и я непроизвольно целую его в щеку.
— Желаю тебе счастья.
— И тебе, — шепчет он и делает еще один шаг.
Внутренне сжавшись, я напоминаю себе, что Брэд только что расстался с Дженной, но глаза его смотрят на меня так, словно мы впервые встретились.
— Иди ко мне, — хрипло произносит он, и сердце мое падает в пропасть.
Берегись, ты можешь лишиться дорогого друга. Он чувствует себя одиноким. Ему больно. Он скучает по Дженне.
Отмахнувшись от всех доводов, делаю шаг ему навстречу.
Брэд заключает меня в объятия и втягивает воздух, словно хочет вдохнуть в себя всю меня. Я ощущаю близость его тела, напряжение каждой мышцы. Закрываю глаза и склоняю голову ему на грудь, где часто-часто бьется сердце. Игнорируя все разумные предостережения, вдыхаю еловый запах и прижимаюсь ближе. Его пальцы перебирают мои волосы, губы почти касаются уха. Господи, как же давно меня никто не целовал вот так. Медленно поднимаю голову и вглядываюсь в лицо, в горящие страстью глаза. Брэд наклоняется и целует меня в губы. Сладкий вкус кружит голову.
Вняв, наконец, голосу разума, я отстраняюсь от него.
— Не надо, Брэд, — шепчу я, все же надеясь, что он меня не слышит. Я хочу быть рядом с этим мужчиной, но сейчас это было бы неправильно. Он только что расстался с Дженной и должен пережить разрыв, прежде чем увлекаться другой женщиной.
Брэд опускает руки, отступает назад и трет пальцами лоб. Лицо его покрывается красными пятнами, и я не могу понять, от возбуждения это или от смущения.
— Мы не должны, Брэд. Еще слишком рано.
Его лицо обволакивает печаль, внезапная улыбка получается грустной. Брэд наклоняется и целует меня в лоб.
— И почему ты такая разумная?
