Алексей Иванов - Общага-на-Крови
— Ну а в чем же эта третья правда заключается для тебя в данном конкретном случае? — спросил он.
— А ты помнишь, что я говорила тебе, что ты — это ипостась бога в его романе? — усмехаясь, спросила Нелли.
— Ну, — с опаской согласился Отличник.
— Ведь самим собой, личностью, ты стал только в общаге, только когда начал жить с нами и взял от каждого из нас лучшее — за это мы и любим тебя. Ты ведь согласен, да? Значит, его, бога, в его романе интересует только общага. Все, что в ней происходит. Если мы живем, значит, он пишет свой роман. Я уверена, когда роман будет готов, он назовет его «Общага-на-Крови». И я, значит, ему интересна только здесь, в общаге. Какой же следует вывод? Вывод такой: мне надо остаться здесь любой ценой. Ты понимаешь — любой ценой. Это моя третья правда.
— Что значит «любой ценой»? — чувствуя что-то недоброе в словах Нелли, спросил Отличник. — Ценой меня, Игоря, Лели, Ваньки?
— Возможно. — Нелли пожала плечами. — Но я знаю: ему так надо. А как ты будешь ко мне относиться, когда я заплачу эту любую цену?
— Чего вы все пристаете ко мне с этим вопросом? — с досадой сказал Отличник. — Вы что, комендантшу надумали убить, что ли?
— Дурак, отвечай, — нетерпеливо велела Нелли.
— Ну как-как… Да точно так же.
— Как, в общем, и сам господь, — усмехнулась Нелли. — Значит, я не ошиблась в тебе… А давай тогда переспим сейчас?
— Тьфу, черт! — в сердцах плюнул Отличник. Он уже стал привыкать, что все философские беседы с Нелли и Лелей сводятся к тому, что его начинают домогаться. — Ну зачем, Нелли?
— Мне легче будет платить любую цену.
— Неля, — помолчав, спросил Отличник, — а ты и вправду меня любишь или ты издевалась?
— Вправду, — серьезно ответила Нелли.
— А Игорь?
— Игорь? — Нелли хмыкнула. — Я и Игоря люблю. Но Игорь — стенка, за которой я пряталась от общаги. А я не люблю быть прижатой к стенке. Я хочу идти вперед, чего бы мне это ни стоило.
Отличник подумал и решил сказать все начистоту.
— Понимаешь, Неля, — осторожно начал он, — я тебя тоже очень люблю, и мне плохо без тебя. Но мне кажется, что ту любовь, которую каждый ждет в своей жизни, я испытываю к Серафиме. Может, я и ошибаюсь, но сейчас из-за этого я не могу ничего иметь с тобой, хотя мне и очень хочется.
Нелли скорчила презрительную гримасу.
— Я так и знала, — грустно сказала она. — И чего мне от тебя надо?.. Может, мне в психушке полечиться?
— Это жизнь, — так же грустно вздохнул Отличник. — Это не лечится.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В подвале общаги находилась прачечная. Когда там не стирали, самые ушлые жители, сошедшиеся с комендантшей на короткую ногу, устраивали в сушилке сауну. Окна под потолком были здесь заложены грубой кирпичной кладкой, стены обшили обструганными досками. От разбухшей двери к двухступенчатому полку вел сколоченный из реек мостик, чтобы не жечь пятки о раскаленную плитку. Над головой были протянуты тросы, где обычно сушились простыни и наволочки. В двух противоположных концах угрюмо высились черные печки, похожие то ли на паровозы, то ли на псов-рыцарей. Лампочка в сетчатом наморднике ржаво освещала помещение.
На полке грелись Игорь и Вадик Стрельченко.
— Как поживаешь? — спросил Вадик Игоря. — Все блядствуешь?
— Ты, Вадим, очень пренебрежительно относишься к терминам.
— Дело не в терминах, — хмыкнул Вадик, почесываясь.
Игорь молча пожал плечами.
— В общаге-то зацепиться есть возможность? — поинтересовался Вадик. — Ты же в хороших отношениях с Ботвой. Вон она тебе даже ключ от сауны дала…
— Вот и буду жить в сауне, — согласился Игорь.
— Ну, полижи ей жопу, она тебя и устроит.
— Возможно, я устроюсь и без этих унизительных процедур.
— А конкретнее?
— Конкретно обозначить ситуацию на данный момент не представляется возможным. Информация нанесена на поверхность водоема известным сельскохозяйственным инструментом.
— Слушай, Игорь, — Вадик вытянул ноги, шевеля пальцами, — у меня один знакомый с квартиры съезжает. Хочешь, договорюсь, чтобы квартиру для тебя попридержали?
— Не все так просто, как кажется на первый взгляд, Вадим, — печально сказал Игорь. — Я думаю, Нелли не согласится…
— Почему?
— Она не хочет ни от кого зависеть. В том числе и от меня.
— Переживет, не сдохнет.
— Это убьет ее любовь ко мне.
— Ну, найди другую бабу.
— Я Нелли всею душой преданный.
— Долбнутый ты попросту, Игореха. Тебе-то самому чего надо?
— Надо жить, как мы жили раньше.
— Дважды в одну воду не войти.
— Поэтому я и выходить из нее не буду.
— То есть ты хочешь остаться в общаге?
— Я хочу сохранить отношения с Нелли, а для этого готов даже остаться в общаге. Пусть сейчас мне тяжело, а потом будет еще хуже, но жертвовать Нелли я не хочу.
— Не ставь перед судьбой слишком много условий.
Дверь сушилки с натугой открылась, и вошли мокрые от душа Нелли и Таня Стрельченко — маленькая, презрительно-красивая девушка. Игорь и Вадик замолчали. Совместные походы в подвальную сауну для Игоря, Нелли и супругов Стрельченко стали чем-то вроде семейной традиции. Стесняться друг друга им не имело смысла, потому что два-три года назад Таня была любовницей Игоря, а Нелли на первом курсе несколько месяцев жила с Вадиком.
— Танька, кинь еще полкружечки… — попросил Вадик.
Нелли забралась на полок и села, подложив под зад ладони, чтобы не жгло. Таня зачерпнула железной кружкой воды из стоявшего на полу ведра и издалека плеснула на печку. Печка словно взорвалась, истерично затрещав. Вода на дыбах заскакала по ее верхней крышке. Вялая волна расплавленного, плазмоподобного воздуха поползла по парилке.
— Хорошо… — блаженно прошептал Вадик, оглаживая себя по груди и плечам, словно отлакированным потом. — Пиво так и поперло наружу… Все хвори вышибает…
— Я сейчас кончу… — почти беззвучно сказала Нелли.
— Веничек бы… — мечтательно добавила Таня.
Довольно долго они сидели в вязком, ошпаривающем пекле, молчали и тяжело дышали приоткрытыми ртами. Тела раскраснелись и заблестели, волосы раскалились, как проволока.
— Блин, ссать хочу, — пробормотал Вадик, наконец нарушив тишину. — Почки застудил…
— Не хрен было пьяному в сугробе спать, — без сочувствия сказала Таня. — Погоди, я с тобой пойду. Больше не могу…
Они спустились с полка и выбрались из парилки в душевую. Игорь и Нелли остались вдвоем, но долго ничего не говорили. Расстояние между ними, сохранившееся после ухода Тани, делало разговор в непроходимом зное словно бы невозможным, как невозможно разговаривать, стоя на разных берегах реки.
— Нелли, — разгреб тишину Игорь. — Только что Вадим Стрельченко предложил мне переехать из общаги на квартиру…
— Переезжай, — равнодушно согласилась Нелли. — Я не поеду.
— А какова причина?
— Я хочу жить в общаге.
— Здесь плохо.
— Ну и хорошо. Я хочу жить в общаге. Я отсюда никуда не поеду. Это мое последнее слово, — негромко, но твердо отвечала Нелли. — Я хочу жить здесь и буду. Я найду способ поселиться.
— Какой? — горько усмехнулся Игорь.
— Когда найду — видно будет. Пока еще не знаю.
— Чем же общага тебе так приглянулась?
— Я боюсь, Игорь, что ты не поймешь. Игорь обиженно замолчал.
— Тебе не кажется, Нелли, что мы стали иначе относиться друг к другу после того, как перестали жить рядом? — наконец заговорил он. — Неужели нас объединяло только близкое расположение комнат?
Нелли ничего не ответила, поглаживая мокрые бедра.
— Я очень боюсь потерять тебя, — не дождавшись ничего, сказал Игорь.
— Это больно, — спокойно согласилась Нелли.
— Ты ведь сама знаешь, что ты для меня значишь…
— Мы с тобой тысячу раз говорили об этом, — утомленно перебила Игоря Нелли. — Я все отлично помню и понимаю. Не надо повторять.
— Неужели я до такой степени тебе безразличен, что ты останешься равнодушна к моему падению, исчезновению?..
— Я люблю тебя по-прежнему, и я хочу жить в общаге — вот и все, что я тебе сказала. Остальное — твои фантазии.
— Но ведь мы в прежней чистоте сохранили бы наши отношения, если бы переехали на квартиру…
Нелли долго думала, что ответить.
— Игорь… Ты же неглупый человек. Ты сам должен понимать, что, если мы переедем на квартиру, между нами все кончится.
— Почему, дорогая?
— Ты сам знаешь, что ты для меня значишь, из какого болота ты меня вытащил. Сам знаешь, от чего спасаешь меня своим существованием. Знаешь, почему мы вместе… Не надо истерик или обид, мы взрослые люди, и в моих словах нет ничего унизительного или пренебрежительного. Так получилось, прости. Но если мы будем жить на квартире, угроза моего возвращения в грязь исчезнет, а значит, исчезнет и необходимость в тебе. Боюсь, что со временем исчезнет и моя благодарность. Вот тогда мы станем по-настоящему чужими друг другу. Хотя бы ради твоей любви ко мне ты не должен тащить меня отсюда. Мы с тобой можем быть вместе только здесь. Ты бы спас меня во второй раз, если бы снова устроил меня в общагу.
