Кэтрин Хайд - Пурпурное сердце
Во сне Майкл сидит в крохотной белой кухне вместе с Уолтером и Милли. И настроение, и обстановка на кухне светлые и спокойные. Уолтер в военной форме. Чистой. Хорошо отглаженной. Новенькой. Ни рваной, ни мятой. Он аккуратно причесан, тщательно выбрит. Милли на вид лет сорок, она сидит за столом прямая и высокая. Лицо ее бесстрастно. Она как будто не имеет никакого отношения к происходящему.
Он смотрит на нее, и она улыбается в ответ. Он переводит взгляд на Уолтера, и тот кивает головой.
Проснувшись, он первым делом едет в город, чтобы позвонить Мэри Энн с платного таксофона. Время, может, и раннее, но это очень важно. Трубку может взять Эндрю, но и это его не остановит.
Он закрывает глаза и сдерживает дыхание в ожидании, когда снимут трубку.
К. телефону подходит Мэри Энн. У него перехватывает дыхание.
— Извини, — говорит он. — Я разбудил тебя? — Он даже не удосуживается представиться. Действительно, разве представляешься, когда звонишь любимой или лучшему другу. Это просто ты, и ты сразу приступаешь к разговору.
— Нет. Я встала час назад. Как раз собиралась послать тебе телеграмму.
— Мэри Энн, я думаю, Милли уже отошла в мир иной.
Молчание в трубке. Потом она произносит:
— Именно об этом я и хотела сообщить тебе в телеграмме.
— Мне очень жаль. Да, знаю, телефон необходим.
— Как посмотреть. Разве подобное случается асто?
— Когда похороны?
— Послезавтра.
— Понятно. Я постараюсь приехать.
— Майкл, ты уверен? Ты же виделся с ней незадолго до смерти. Есть ли необходимость ехать на похороны?
— Я найду способ. Займу денег у Денниса. Я прилечу. — Он избегает говорить о том, почему ему нужно приехать. Уолтер этого хочет. Но объяснить сложно.
— Майкл, просто чтобы ты знал… Мы с Эндрю будем там. Вместе. Не будет ли это слишком тяжелым испытанием для тебя?
Майкл набирает в грудь побольше воздуха.
— Да, — отвечает он. — Очень. Увидимся послезавтра.
Глава тридцать восьмая
Уолтер
Итак. Сорок три года никто, кроме меня и Эндрю, не знал об этой истории с миссис Макгерди. Впрочем, теперь все это уже неважно. У нас была причина держать это дело в секрете, но и эта причина уже неактуальна. Поэтому я сейчас и расскажу обо всем.
Не то чтобы это было крайне важным звеном в череде событий, но мне кажется, у вас появились некоторые сомнения, поскольку мы с Эндрю совсем не похожи на парней, которые терроризируют старушек.
Как бы то ни было, вот с чего все началось.
Субботним вечером мы прогуливаемся по набережной. Нас пятеро. Я с Мэри Энн. Еще одна парочка из нашей школы, они уже выпускники.
Парня зовут Гари, а девушку Дженет. Идея устроить групповое свидание принадлежала Гари. Потом пригласили и Эндрю, поскольку у Гари была на примете девушка и для него. Правда, в последний момент она отказалась. Так что бедный Эндрю оказался пятым колесом в телеге.
Мне кажется, он чувствует себя неловко из-за этого и поэтому махнул сразу три пива. Мы все выпили только по два, и нам хорошо. Поскольку Эндрю выпил лишнего, его слегка развезло.
Мы бредем по набережной, просто наслаждаясь прекрасным вечером.
Эндрю начинает рассуждать о бейсболе. Если точнее, об отбивающих мяч и разнице между хорошими и великими игроками. Будучи навеселе, он быстро приходит в раж. И даже вышагивает перед нами, пятясь так, чтобы видеть наши лица.
И вот тут-то он и натыкается прямо на миссис Макгерди. Чуть не сбивает ее с ног.
А теперь, чтобы вам было понятнее, скажу, что в списке соседей, с которыми прошли бы такие шутки, на первом месте стояла бы мать Эндрю, а на последнем как раз миссис Макгерди. Эта старушенция весьма крутого нрава. Несдобровать тому, кто попадется ей под горячую руку.
И она обрушивается на Эндрю всей мощью своей ярости. Просто изничтожает его на глазах у всех.
— О, Эндрю Уиттейкер. Не удивляюсь. Вижу, идешь по стопам своего папаши-алкоголика.
Все застывают на месте. Смолкают разговори, сходят с лиц улыбки. Вообще весь мир замирает.
Эндрю говорит:
— Простите, что вы сказали только что? — Его учили быть вежливым по отношению к старшим, но, похоже, он готов забыть все правила.
— Ты слышал. Я сказала, что твой отец пьяница и садист, а твоя мать — тряпка, и я не удивлюсь, если из тебя вырастет законченный негодяй. Что еще ожидать от такой семейки.
И все это в присутствии его друзей.
Должен сказать, что все мы тотчас сплачиваемся и встаем на сторону Эндрю. Я это вспоминаю с особым удовольствием. Может, я и рад переписать историю, но вынужден говорить правду. Мы стоим открыв рты, а она уходит, смерив нас брезгливым взглядом.
После того как она уходит, мы обступаем Эндрю и начинаем хлопать его по плечу, по спине, подбадривая: «Эй, не слушай эту старую клюшку. Что она знает?»
Но он был задет за живое. Впрочем, все мы расстроились. Вечер испорчен.
Я провожаю Мэри Энн домой.
Возвращаясь к себе, я вижу Эндрю, который сидит на ступеньке крыльца. Я знаю, что он не может идти домой, не сможет заснуть, поэтому присаживаюсь рядом с ним.
— Я убью ее, — произносит он.
— Не советую.
— Почему?
— Тебя посадят.
— Ну и что? Дело того стоит. Я серьезно. Я собираюсь проучить эту старую суку.
— Нет, ты не понял, Эндрю. Тем самым ты просто докажешь, что она была права, обзывая тебя негодяем. Если ты хочешь проучить ее, выстави ее на посмешище.
— О, ты хочешь, чтобы я предстал перед ней пай-мальчиком?
— Ну, мы могли бы сделать так, что все сочтут ее сумасшедшей. И тогда все, что бы она ни сказала, будет восприниматься как бред шизофренички. Кто станет слушать старуху, которая выжила из ума?
Таким образом, я в какой-то степени уберег его от неверного шага. Смог заставить его думать о мести, в которой не будет ни крови, ни переломанных костей, ни тюрьмы.
Так начинается эта история.
И вот ее продолжение.
Каждый понедельник и четверг миссис Макгерди вместе со своей кошкой Энджел спускается в подвал, где занимается стиркой. Это длится более часа. У нее подвал с наружной лестницей, так что Эндрю может стоять прямо за дверью черного хода и следить, чтобы она вдруг не прошла в дом. Если она наткнется на него, он просто скажет, что зашел поговорить насчет того вечера в субботу. Я услышу разговор и выбегу через парадную дверь.
Но такой неожиданности не случается.
И пока она стирает в подвале, я пробираюсь к ней в дом и очень тихо — имейте в виду, что стиральная машина работает шумно, но я все равно стараюсь все делать без звука — переворачиваю все вверх тормашками.
Тостер. Все лампы. Часы. Огромное радио. Подсвечники. Вазу с цветами на столе, из которой выливается вода. Чайник на плите. Короче, все, что можно перевернуть.
Потом мы с Эндрю возвращаемся ко мне домой и наблюдаем из окна и молимся, потому что, если наша идея сработает, она расскажет о случившемся по крайней мере соседям. Конечно, лучше всего, если она вызовет полицию.
Не проходит и пары часов, как к ее дому подруливает полицейская машина.
Мы живем в маленьком тихом городке, и патрульная машина возле чьего-то дома неизменно привлекает внимание. Соседи тут же собираются на улице посудачить о происходящем.
Мы с Эндрю тоже среди них.
— Что случилось? — спрашиваю я. — Миссис Макгерди ограбили?
Мистер Блейк, который живет неподалеку, отвечает: «Нет, она уверяет, что ничего не украли. Говорит, что кто-то пробрался к ней в дом и перевернул все вверх ногами».
Мы с Эндрю закатываемся от хохота, и Эндрю говорит: «Все сходится. На прошлой неделе она мне сказала, что у нее соусники под потолком летают».
Теперь все прислушиваются к нашему разговору, подходят ближе, интересуются: «Вы думаете, она тронулась умом?» Кто-то замечает: «Да, вы знаете, мне тоже это показалось странным. Я имею в виду, кто будет устраивать такой погром в чужом доме? Все это смахивает на бред сумасшедшего».
Как раз когда мы сплетничаем, подходит совершенно незнакомый человек и рассказывает очередную байку про миссис Макгерди. Говорят, что она сама перевернула все вверх дном в собственном доме, чтобы привлечь к себе внимание.
С этого дня все называют ее не иначе как чокнутая миссис Макгерди.
Даже удивительно, как ловко у нас все получилось. И немного страшновато от того, как быстро соседи составляют мнение о тебе и так неохотно его потом меняют. Это, кстати, полезно усвоить в качестве теории соседских взаимоотношений.
Мы это сделали не из мести. Мы стремились спасти остатки достоинства Эндрю. На самом деле никому из нас и дела нет до того, что думает или говорит про нас миссис Макгерди.
Разумеется, это было лишь частичное решение вопроса. Его отец не перестал быть садистом-алкоголиком, а мать — тряпкой. И если уж говорить начистоту, это вообще не решало проблемы. Старуха была не единственной, кто высказывался в таком духе о родителях Эндрю. По правде говоря, если бы кто-то оказался очевидцем той сцены на набережной, то наверняка подумал бы: «Да, старуха, конечно, дура, но насчет Уиттейкеров она точно подметила».
