Вадим Тарасенко - Спасите наши души
— А я что говорила?
Купив творога, девушка направилась к мясным прилавкам.
Куски ляжек, грудинок, боков и прочих частей тела свиней и коров серо–красным ковром устилали прилавки. Возле них кружились, приценивались, торговались, а то и просто околачивались люди. Вот субтильная девушка, которая если и сможет свернуть кому–нибудь шею, то только цыпленку–доходяге и то с огромным риском заработать себе нервное расстройство, прищурив глаза и, прикусив губы, смело тыкала в грудинку, когда–то принадлежавшей трехсот пятидесяти килограммовой свинье. Закончив процесс тыканья, наш тореадорша, напрягая все свои силенки, дотащила полуторакилограммовый кусок мяса до весов. Продавец — ражий мужик, лет тридцати, с густыми черными усами, поколдовав с гирями, и потыкав пальцем в калькулятор, выдал девушке ответ:
— Восемнадцать гривен.
Та, тяжко вздохнув всеми своими человечьими килограммами, отсчитала деньги и к своим незначительным сорока восьми килограммам (включая одежду и сумочку) добавила полтора килограмма свинины.
Вот в метре от нее, к другому продавцу, словно большой противолодочный корабль (БПК) приблизилась кремезная тетя. Ткнув указательным пальцем, напоминавшим сосиску, в кусок мяса БПК пророкотал:
— Сколько? — при этом два орудия главного калибра, зачехленные бюстгальтером и платьем, грозно смотрели на продавца своим двенадцатым размером.
Продавец — щупленький, лысенький, маленький мужичонка, при случае как раз бы мог своей головой, не сгибаясь подпереть этот могучий, убойный артиллерийский комплекс, пропищал из–за своего укрытия–прилавка:
— Восемь гривен килограмм.
Могучая рука, вооруженная двузубой вилкой, вознесла над прилавком мясо, повернула туда–сюда и плюхнула на весы. С другой стороны весов продавец взгромоздил пару гирь. Чашки весов качнулись, уравновешивая металл и плоть, и замерли. Под пристально–настороженным взглядом Большой Берты (17)…тьфу, Большой Тети, мужичонка быстро в голове судорожно перемножил вес на стоимость и пискнул:
— Пятнадцать гривен.
Тетя, очередной раз, мысленно уничтожив невзрачного продавца, достала кошелек и, возложив его себе на грудь, используя ее как подставку, раскрыла и нежно своими пухленькими пальчиками извлекла оттуда двадцатку. Продолжая раз за разом прирезать взглядом владельца останков свиньи, она сунула ему купюру и, получив сдачу и, упаковав свинину, отдала швартовы.
Продефилировал вдоль прилавков, Инна подошла к мужчине лет сорока с простодушным хохольским лицом:
— По чем? — девушка ткнула пальцем на кусок мяса.
— Восемь пятьдесят за килограмм.
Инна взяла с прилавка вилку, и начался ритуал тыканья–осматривания мяса.
— Во дает, — неожиданно раздалось у нее за спиной. Инна вздрогнула и резко обернулась. Молодой парень показывал своей юной беременной спутнице куда–то рукой вдоль прилавков. Инна посмотрела в том направлении — между двумя рядами прилавков, вдоль лежащих кусков мяса, сала, ребер, вдоль висящих коровьих и свиных голов медленно, величаво плыла голова Николая Князева…
6
Князев проснулся рано и в отвратительном настроении — всю ночь в его животе что–то бурлило и булькало. Поднявшись с кровати, он посмотрел на спящую свою жену, скривился и поплелся в туалет. «Черт, что за невезуха пошла в карты — продул хрен знает сколько бабок, а тут еще должок этот сегодня отдавать надо», — при воспоминании о долге у Кольки настроение ухудшилось еще больше. Прервал невеселые мысли желудок — наконец–то исторгнув свое содержимое вниз…
Позапрошлую ночь Князев в одном из ночных баров резался в карты с корешами. Играли сначала на деньги, где он изрядно проиграл. А когда количество выпитой водки превысило определенный предел, из массажного салона вызвонили пяток девушек и стали играть на них. И тут Князь прокололся. Один из его друганов, Толя Большой, прозванный так за свой, почти что двухметровый рост, и контролирующий один из городских рынков, выиграл, приглянувшуюся Князю жгучую брюнетку. Скаля зубы и ржа, он тут же усадил ее себе на коленки, и бесцеремонно тут же запустил свои руки ей под юбку. Колька взбеленился:
— Давай сыграем с тобой в очко.
— Не-а, мне в очко не везет, могу только в подкидного, — улыбался ему Толя, не прекращая исследования подьюбочного рельефа девицы. Та хихикала.
— Идет, — согласился Князь.
— Подо что играем? — ухмыльнулся владелец жгучей брюнетки.
— Под твою девушку, — Николай ревниво–зло смотрел за перемещениями рук Толика.
Толя весело глянул на Князя, широко улыбнулся, притянул девицу к себе, впился ей в рот, отстранился и сказал:
— А если ты проиграешь?
— А чего ты хочешь?
Толик прищурил глаза, цапнул девицу за грудь и сказал: —
Если поиграешь, — его рука вновь оценила размер женской груди, колышущуюся перед ним, — на кучмовозе проедешь по моему рынку.
Вокруг все захохотали. Князь сжал зубы, жестко глянул на Толяна и процедил:
— Тасуй карты.
— Только играем один раз, — Толя Большой продолжал улыбаться, — мне закругляться пора.
— О'кэй.
— А ну брысь, кошечка, — Толя мягким шлепком ссадил с себя девушку и начал тасовать карты. — А что, кошечка, может проиграть тебя моему другу Коле? Смотри, как на тебя смотрит, прямо съесть хочет.
Кошечка посмотрела на распаленного Князя, обняла Толика за шею и наддув губки промурлыкала:
— Нет, Толечка, я тебя хочу, — чмокнула его в висок.
Тот довольно расхохотался. «Ну, сучка, ты у меня сегодня попрыгаешь, дай только до тебя добраться», — Николай зло сжал губы.
Толик стасовал карты, Князев сдвинул. Вест о ставке быстро разнеслась по бару.
Играющих обступили. Сыграли быстро. В конце у Князя на руках был козырный трефовый валет, козырная десятка и обыкновенная десятка. У Толика на руках тоже было три карты.
— Ну что, Коля, ездить тебе у меня на кучмовозе. Он, конечно, не твой ста пятидесяти сильный «Опель», но все ж таки две человечьи силы я тебе выделю, — с этими словами он бросил на стол свои карты — сначала трефовую козырную даму, а затем две шестаки. — Побила тебя моя дамочка, — Толя Большой встал из–за стола. — Все жду тебя послезавтра у себя на рынке. Где меня найти, ты знаешь.
Затем, подойдя к своей выигранной пассии, громко, со смешочком сказал:
— Ну что, кошечка, поехали бай–бай, пока тебя у меня точно кто–нибудь не выиграет…
Выйдя из туалета, Князев зашел в комнату и взял трубку телефона:
— Привет, Олег.
— Здравствуй, босс.
— У меня должок перед Толиком Большим, помнишь?
— Помню.
— И что ты по этому поводу думаешь?
— Отдавать надо. Карточные долги — святые долги.
— Может откупиться?
— Босс, ты, что не знаешь Большого Толю? Загнет такие бабки. Ты, конечно, платить столько не захочешь. И что получиться? И на кучмовозе проедешь и все говорить будут, что Князь — жлоб.
— Ладно, Олег. К десяти подъезжай ко мне. и достань где–нибудь офисное кресло. да посолиднее. Договорились?
— Договорились. В десять я у тебя.
В одиннадцать часов кучмовоз, с сидящим на нем в шикарном кожаном кресле Николаем Князевым, толкаемый двумя братками–шестерками, выехал на рынок…
Через мгновение Инна поняла, что Князев сидит на тележке, а тело его скрывают прилавки. Голова рэкетира медленно повернулась в сторону девушки. Инна вздрогнула и, ссутулившись, нырнула в ближайший проход.
«Ну, Толян, ты у меня еще попляшешь. Я тебе еще припомню эту поездку на кучмовозке», — Князев сидел на тележке, ощущая себя совершеннейшим придурком.
Вокруг бурлила толпа. Пожилые люди, увидев Князева, укоризненно качали головами, одна бабка даже перекрестилась. Более молодые — смеялись, кивали на него головами. Но Князя трудно было чем–нибудь по–настоящему пронять. Развалясь в кресле и попыхивая сигарой, он высокомерно смотрел по сторонам. А вокруг него, медленно, со скоростью движения тележки, уплывали назад освежеванные, разрубленные туши животных. У него мелькнула неприятная мысль: «Везут, словно на катафалке на похоронах». И в тоже мгновение ему показалось, что возле одного из прилавков стоит Инна Самохина. Николай вздрогнул, всмотрелся — на том месте, где вроде бы только что стояла девушка, лежали серо–красные куски мяса…
Инна выскочила из мясомолочного павильона и скорым шагом пошла по направлению выхода из рынка. Настроение было испорчено — повстречала Князя. Проходя мимо двух стоящих старушек, она услышала: " А наш батюшка то, не успел свою жену похоронить…» — девушка резко остановилась и, делая вид, что что–то ищет в своей сумке, прислушалась:
