Елена Яворская - Жестяной самолетик (сборник)

— Я на вредном производстве, — Варгас горестно вздохнул. — Нормальных людей в технарей преобразую. Ну что, тронулись?

Никто не нашел, что возразить. Ну, не считать же, в самом деле, возражением Настино обычное: «Давно уже тронулись» и Стасово печальное: «А может, лучше в шахматы сыграем?»

Доцентову нычку, впрочем, тоже не нашли, полночи шарились по лагерю, как души грешников по средневековому замку, — и не нашли. К рассвету Лиска уже испытывала к затихарившимся бутылкам вожделение (нашлись бы уже, хоть посидеть спокойно можно было!), а к спутникам — лютую ненависть. Наконец Варгас сдался, понимая, что на следующем круге его единодушно притопят в речушке во избежание дальнейших мытарств и беспорядочных миграций.

Уселись в одной из беседок (предварительно все ж таки обшарив кустики: а вдруг?) — и буквально мгновение спустя сообразили, что совершили глупость: так в сон клонило куда сильнее. Даже комариные укусы не бодрили.

В сознании у каждого в этот момент наверняка всплыла Максова мудрость, вынесенная из дней службы в Вооруженных Силах: «Если мы не спим, хрена кто-то рожу плющить будет?»

Не сговариваясь, встали. И снова отправились в путешествие по лагерю. На этот раз — вооружившись революционными песнями и праведным гневом.

Через час весь лагерь был на ногах. Правда, стоял на них не то чтобы твердо.

Борюсик снова исчез. И появился только за обедом, в мятых брюках, с мятым лицом и таким же настроением, оглядел с инспекционным видом прореженных похмельем «авангардистов» и принялся хлестать чай без закуски. В сторону своих ночных спасителей он смотреть избегал.

— Слушайте, братва, а чего мы тут вообще делаем? — озвучил общую мысль Максим. — Тебя, барбудо, я не спрашиваю, для тебя тут естественная среда обитания. Мне интересно, что эти вот товарищи тут забыли.

Стас с задумчивым видом потер переносицу. С ним Лиске все было ясно. Именно за ней, за Лиской, он и подался, одержимый подозрением: если едет она, то будет, среди кого двигать идеи в массы. Отпустить конкурентку в одиночестве он просто не мог. А где Стас — там и Настя. Так что неочевидным оставался только ответ на вопрос: а она-то, Лиска, какого хрена сюда приперлась? Ведь догадывалась… нет, знала! Но надежда как всегда вступила в дискуссию с разумом. А пока они спорили, Лиска уже в автобус села.

— Валить отсюда надо, — правильно истолковал общее покаянное молчание Макс. — Сегодня еще веселей будет, сегодня они по окрестным деревням расползутся в поисках горючки. И хорошо, если без мордобоя обойдется.

На него, как по команде, воззрились все: Варгас с заинтересованностью, Лиска с тоской, Стас с испугом, Настя с ужасом.

— А на чем? — торопливо спросила Настя.

— На одиннадцатом, на чем же еще.

— То есть?

— Эх, молодежь! — проскрипел Макс. — Студиозусы, называется, что такое одиннадцатый маршрут не в курсе. На своих, говорю, на двоих. До трассы. А там либо рейсового дождемся, либо на попутках, по обстоятельствам.

Полчаса спустя оплот авангардизма остался за спиной у четверых из их команды.

Еще через полчаса их догнал запыхавшийся пятый, на ходу застегивая верную стройотрядовскую тужурку.

— Скучно мне без вас стало, ребята.

— Не с кем поговорить про торсионные поля? — ехидно осведомилась Лиска.

Зря она это сказала…

К тому времени, как доцент договорился до пространственно-временного континуума (Лиске ввиду ее вопиющей гуманитарности куда роднее были обстоятельства места и времени), они одолели хорошо если полпути, а солнце уже вплотную пододвинулось к зениту. Настя неожиданно прониклась, даже робкие вопросы начала задавать. Де Ла Варгас растрогался — и перешел на стихи:

— Бродили мы с тобой, пыля,По дальним тропам при луне.Ты говорила страстно мнеПро торсионные поля….

— У-у-у!.. — тоненько завыла Лиска, возведя глаза к зениту. Команданте покосился на нее с нескрываемым злорадством и дополнил декламацию крайне экспрессивной жестикуляцией:

— Но, к сожаленью, исчерпавК утру вербальный свой запас,Ушла, не поднимая глаз,Туманной тенью в травы пав.И растворилась, будто блик,На водах старого пруда.Мне без тебя, мой друг, беда,Такой трагический конфликт!

— Я, в некотором роде, формалист в поэзии, — важно заявил Стасик. — Ваши стихи, уважаемый Владимир Федорович, на мой взгляд, несколько эклектичны…

Де Ла Варгас скорчил жалобную физиономию.

— Без дивных ручек и ланитМне тяжело на свете жить.Стою, вздыхая, у межи.А ты, магический магнит!Кого ты в поле вовлекла?С кем коррелируешь теперь?Да, ты, лукавой Евы дщерь,Меня низвергла в этот ад,И я до капли выпил яд…Как житьБез бабыИ бухла?

Настя поглядела на Стаса и несмело хихикнула.

— Концептуально! — то ли похвалил, то ли обругал Максим.

Пресловутые обстоятельства места и времени на этот раз не подгадили. Солнце, конечно, ярилось, но ветерок освежал. Топать, увы, было еще прилично, но старенькая бетонка выигрывала в сравнении с современным асфальтом. И к трассе утомленная доцентовой физикой и лирикой компания вышла аккурат перед появлением рейсового.

На прощание Настя заявила, что ни в жисть больше не поедет на такие мероприятия. Команданте искренне не понял: а что такого-то? ну, прокатились на халяву, ну, свежим воздухом подышали. И добавил: приятели звали его куда-то на юга, куда — он еще не уточнял, понял только, что там организуется палаточный лагерь имени Че Гевары.

— Я уже и снарягой запасаюсь, — прозрачно намекнул он.

— Сколько литров? — без особой заинтересованности уточнил Макс.

— Не всех хватит, — коротко и деловито заверил доцент. — Ну так вы со мной?

Лиска усомнилась. Нет, она не Настя, ей зарекаться не резон. Только вот уж очень смущало отсутствие четких географических ориентиров. Да и не сдернешь невесть откуда по-быстрому, как из «Алых парусов».

— Я подумаю, — буркнул явно недовольный итогами своего пребывания на слете Стас.

Не соврал — подумал.

Очень скоро — буквально на четвертый день по возвращении — стало ясно, что слова де Ла Варгаса не только воодушевили Стасика, но и направили его творческую фантазию в определенное русло. И он позвонил Лиске. Как будто бы посоветоваться, а на самом деле — поставить перед фактом. Пространный телефонный разговор Лиска, с ее привычкой конспектировать прочитанное и услышанное, свела к следующему: за высокопарным «надо провести работу над ошибками» и ребяческим «а мы чем хуже?» стоит почти уже не контролируемое желание Стаса заявить о себе как об одном из авторитетнейших лидеров местных авангардистов. И Лискин довод: лидеров-де скоро станет больше, чем простых авангардистов, Стас воспринял как предательский отказ служить пятой спицей в колеснице будущего триумфатора.

— Столько народу, как Семин собрал, мы, конечно, не соберем, — помявшись, соизволил признать без пяти минут новый светоч авангардизма, понимая, что пора переходить к практическим выкладкам, иначе его без обиняков пошлют… и даже не в «Алые паруса». — Но мы возьмем качеством. Когда я в Москве был, я с тамошними задружился.

— С кем? — насторожилась Лиска.

— О! Это отдельная тема! — загадочно обронил Стасик.

Пурга и мрак, блин!

— Я им уже приглашения по электронке разослал, так что это дело решенное, — отрезал герой туманного завтра. — И с папой поговорил, он одобрил.

Ну, если с папой, тогда дело и вправду решенное. Стасиков отец, Жутко Ответственный Чиновник, на пустяки не разменивался. Правда, как только что выяснилось, и в игрушках любимому сынку не имел привычки отказывать.

— Да-а? А я-то тебе на что сдалась? — вкрадчиво спросила Лиска.

— Ну как же? — мгновенно сменил интонацию сын чиновника. — Ты ж у нас в числе организаторов.

— У вас? В числе?!

— Ну, то есть я хотел попросить тебя быть в числе организаторов, — быстро исправил оплошность Стас. И вбросил самый главный аргумент, по крайней мере, именно так оно прозвучало: — Максим Швецов уже согласился помогать. Сказал, мысль интересная, стоит попробовать.

«Да Максим Швецов добрый, как плюшевый мишка, он по жизни дает себя во всякую лабуду втравливать», — подумала Лиска. Но не озвучила. Потому что ей вдруг стало любопытно.

— А что за мысль-то?

— Палаточный лагерь, — торжествующе объявил Стасик. — Пятидневный.

Во развернулся! У Борюсика было двое московских гостей, а у этого, судя по апломбу, не меньше двух десятков намечается. Борюсик три дня своих выгуливал, а тут — пять! Тут не работа над ошибками, тут целое сочинение по мотивам получается. И с мотивами Стаса, кстати, все предельно ясно.