Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю
— А эти самые… ребятишки… Они хоть знают, что в банке сидят?
— Зачем? — улыбнулся Кот. — Зачем людей отвлекать?
— Но это же противозаконно! За такие дела еще в прошлом веке президентов сковыривали. И не где-нибудь, а в Америке, на которую вы молитесь!
— Перегнул палку, миленький, — покачал толстым пальцем Сальников. — Незаконно… Ишь ты! Скажем так, не совсем законно. Чуешь нюансик? Да, пытались тут… демократы… Делали запрос в Госдуме по поводу нашего банка. Тоже эдак на дыбки вставали: незаконно, тотальная слежка! Ладно, мы не бедные. Заткнулись демократы. Осознали свою неправоту. А насчет Америки… Не молимся мы на нее, Зотов, милый друг, вовсе не молимся. Терпим пока приоритет, это да, тут никуда не денешься. Терпим, но помним, сколько она из России мозгов выкачала! Не забываем о чувстве патриотизма, на которое у нас любой горазд побрызгать… Не желаем, чтобы наши мозги ишачили на Америку. Хватит. Потому и следим за ребятишками. Только у него наметился контактик насчет контрактика за бугром, а мы и тут… Объясняем. Или без всяких объяснений… Не хочешь трудиться на благо России — посиди без работы. Никаких вызовов, никаких бабок на выезд!
Зотов почувствовал, как взмокла спина.
— Ты… серьезно?
— Да уж не в игрушки играю, — сказал Сальников. — Ну скажи, миленький, почему это после аварии, когда тебя с «Салюта» попросили, ты нигде не мог устроиться? Не удивлялся? Почему о тебе, о классном специалисте, родимая биржа труда забыла? А если вспоминала, то лишь для того, чтобы предложить какую-нибудь обидную работенку, вроде биметаллической пайки…
— Серьезно ты к разговору подготовился, — буркнул Зотов.
— Естественно, — согласился Кот. — Я же деловой человек. Я про тебя все знаю. Даже то, что ты сам забыл. Могу, например, напомнить о мистере Гаррисоне из «Форчун моторз»… У вас ведь дельце тогда почти сладилось, правда? А потом — чик! Вроде мистер Гаррисон собственной персоной, а не узнает…
Зотов побагровел, стукнул палкой в пол:
— Сволочи вы, пауки в банке своем сучьем! Патриоты… Патронов на вас нет!
Сальников беззвучно посмеялся, нюхая сигару, дожидаясь, пока Зотов выговорится. Тот действительно через минуту устал упражняться в великом и могучем родимом языке. И сказал глухо:
— Одного не пойму, Кот… С чего ты так разоткровенничался?
— Меня зовут Александром Александровичем, если забыл. Разоткровенничался по одной причине… Карантинчик, дорогой Константин Петрович, ты уже, кажется, прошел. И другие обстоятельства… По нашим подсчетам, у тебя осталось что-то около двух сотен баков и полгода на устройство по специальности. А через полгода, миленький, ты — так, кучка дерьма. Что еще светит? Ага, перекомиссия. Биржа обижается. Почти здоровый, лось этакий, а не хочешь работать на благо державы. Морду воротишь от неквалифицированного труда. Следовательно, пенсию могут урезать. Общество равных возможностей к тунеядцам относится брезгливо… Я не очень быстро все излагаю? Ты успеваешь следить за моими рассуждениями?
— Успеваю, — сказал Зотов. — У меня же — башка, сам себе КБ и бюро стандартов…
— Значит, перспективы, родной, у нас просто черненькие…
— Черненькие, — вынужден был согласиться Зотов. — В обществе равных возможностей у порядочного человека они и не могут быть розовенькими. Я теперь даже не удивляюсь, если ты скажешь, что аварию на «Салюте» мне подстроили.
— Не заносись! — фыркнул Сальников. — Была нужда… Наоборот, после аварии тут появилось мнение, что надо бы помочь способному молодому конструктору… Но ты сам все испортил. Сначала пить начал по-черному, а потом к мистеру Гаррисону полез. Решили подержать в карантине.
— Я пил-то месяц, — прищурился Зотов. — И с тех пор, если вы все про меня знаете… Поэтому что-то не сходится. Карантин длинный получается. Хорошие мозги тухнут, можно сказать, а вам и горя мало. Не по-хозяйски, а? Где ваша предприимчивость?
— Как раз по-хозяйски, — сказал Сальников. — Ты специалист штучный, дорогой. Как выходной костюм. Таких надобно немного. Зачем же мне держать двух хороших спецов на одном месте? Накладно, золотой! Только хотели вынуть тебя из шкафчика, а ты за бутылочку ухватился. Вот и ждал следующей вакансии.
— Ладно, — вздохнул Зотов. — Вынул из шкафчика — натягивай, Котяра!
— Родненький! — построжал Сальников. — Никакого воспитания, а еще институт закончил… Это мне простительно — с техникумом старорежимным, да еще заочным! Я же предупреждал, что меня зовут Александром Александровичем. Такое простое и славное русское имя, а ты поминаешь дурацкую кликуху. Нехорошо!
— Больше не буду, Александр Александрович…
Сальников нажал кнопку звонка, бесшумно вошла крысообразная секретарша, положила перед Котом кожаную папочку и исчезла. Сальников достал из папки голубоватую бумагу, напялил старомодные очки и стал похож на пожилого бухгалтера. Бумагу он внимательно перечитал, хмыкая и шевеля губами. Потом подтолкнул ее по крышке стола к Зотову.
— Познакомься, — сказал Сальников ворчливо. — Если условия подходят — подписывай и отваливай. Не подходят, излагай свои, и покороче. А то у меня через час важная встреча.
Зотов вчитался. «Контракт… произведен августа… дня… Означенный Зотов К. П. в качестве начальника специального конструкторского бюро обязуется… Означенное акционерное общество „Электронная игрушка“ в лице председателя совета учредителей Сальникова A. A. обязуется…»
Он потряс головой.
— Что-то неясно? — дружелюбно сказал Кот.
— Канцелярщина чертова… И потом — пустота в графе должностного оклада.
— Оклад, родненький, при социализме был… А у нас — жалованье. Называй цену. Ну, почем твои мозги?
— Дорого не запрошу, — усмехнулся Зотов. — На «Салюте» я получал сто тысяч в месяц и две тысячи долларов в год. Там я был всего начальником цеха. А поскольку у вас — спец КБ… Поскольку вы меня долго из шкафчика не вынимали… Так что в порядке компенсации за скармливание моли и вынужденный прогул требую двести тысяч деревянными и пять в год зелеными. Если в стране ходят зеленые, то у кого-то их должно быть много. Итак, двести в месяц нашими и пять в год чужими, любезный Александр Александрович! Вашу фирму это не разорит?
Кот скрестил пальцы на животе, отвернулся к окну и зашевелил толстыми губами, будто молился. Зотову вскоре это надоело, и он привстал:
— Ладно, Александр Александрович… Пошутили — и хватит. Поезжай на свою важную встречу, а мне тоже пора. Писать хочу — спасу нет, мочевой пузырь просто плачет. От кофе, наверное…
— Сядь, — резко сказал Кот. — Потерпишь! Если думаешь, я тут ваньку валяю, шутки с тобой шучу… Мое время дорого стоит! И в наших, и в не наших. Ты полагаешь, что вот так просто сможешь уйти отсюда? Не сговорились — и пошел, полетел, аки птичка Божия? Ну, лети, лети… Только не советую болтать о нашем разговоре! А то ведь послушает тебя человек, послушает да и стукнет психоневрологу. Мол, заговаривается Зотов Константин Петрович, бедолага, крыша поехала… И сгниют твои гениальные мозги в психушке.
— Угрожаешь! — вскинулся Зотов. — Да я на вашу вонючую контору… полк подниму!
— Почему полк? — развеселился Сальников. — Дивизию, значит, не осилишь? Дурак ты, Зотов… Как же много из вас, коммуняк, приходится дерьма вытряхивать! Тебе предлагают интересную, перспективную работу…
— Ага! Электронные игрушки для толстопузых!
— Это крыша, — вздохнул Сальников. — Ты со мной не хочешь дружить, а я откровенничаю… Электронные игрушки — только крыша. В основном мы работаем по заказам на космос. Самые современные модули. У нас с НАСА хорошие связи, чтобы ты знал. Мы французам для их лунника геологоразведочную платформу клепали… А представители нашей фирмы входят в международную марсианскую программу. Теперь ты понял, родненький, от чего так легко, дуром отказываешься?
Зотов, свесив голову, долго молчал. Сальников вздохнул, опять нажал кнопку и протянул секретарше контракт:
— Константин Петрович настаивает на двухстах тысячах в месяц плюс пять… нет, десять тысяч в год долларами. Впишите, пожалуйста, Верунчик. И прихватите потом шампанского…
— Десять тысяч… — пробормотал Зотов. — В отпуск можно смотаться в Майами-Бич!
— Можно, — заулыбался Кот. — Там бабцы хорошие. Но бежать со своими баксами к американским благодетелям не советую. Едва рыпнешься насчет убежища… тут у нас один попробовал… Ну, переслали американцам бумагу из прокуратуры: так и так, разыскивается по обвинению в торговле наркотиками. Тут же запаковали голубка в наручники и с первым самолетом отправили на милую родину. В Штатах таких деятелей не любят. Сами только-только от наркоманов очухались.
— Намек понял, — сказал Зотов.
— Это, миленький, не намек… А так — притча, самообучающаяся программа для хорошего компьютера!
