Василий Дворцов - Каиново колено
— Позвольте: зафиксированный и сохраненный труп — это мумия. Неужели она и есть искусство? И при чем тут бескорыстность?
— Вениамин, вы умный и талантливый.
— Но некрасивый. Вы об этом?
— Как я понимаю, вы сейчас начнете вязать вопрос на вопрос. И поэтому удалюсь на полуслове. Я же пришла с одной только целью: совсем на недолго выкрасть Сергея. Дорогие товарищи, простите, но я его у вас забираю.
Она, видимо, обладала здесь очень весомым авторитетом, таким, что никто особо и не возмутился. Просто робко попросили вернуть молодого человека, по возможности, к обеду. Так как у Николая Эдмунтовича была для него заготовлена небольшая беседа. Судя по всему, внутри бетонного забора мнение самих залетных чужаков не учитывалось в принципе. Сергей извиняющеся поклонился на все четыре стороны и чуть встревожено поплелся за даже не поинтересовавшейся его собственными планами новой хозяйкой. А Венька, гад, так даже очень откровенно обрадовался своему теперь незаслонимому сиянию. «Я его у вас забираю». Как ведерко. Или еще что-либо нужное в хозяйстве. И всю некороткую дорогу — от калитки до калитки метров пятьсот-семьсот — молчала.
Зато, едва затворив за ним, вдруг мелко морщась под старомодными роговыми очками, добродушно засмеялась:
— Вы пока и не представляете, Сереженька, как вы мне должны быть благодарны. Я, можно сказать, спасаю вас. А вот этот самонадеятельный болтун Вениамин пусть погибает.
Сергей все больше терялся. Бодрость бессонной ночи легким ознобом покидала тело вместе с заполнявшим все вокруг теплом приближающегося полудня. Сейчас бы самое время выключиться на полчасика. Он с трудом прятал зевоту, а тут еще предстояло разгадывать какие-то загадки. И старушка опять удивляла своей прозорливостью:
— Я вас напою отличным кофе. По-турецки. Мы с покойным мужем пять лет прожили в Анталии, и я умею варить его по взаправдашнему. И умею выбирать зерна.
Домик Софьи Януарьевны был намного скромнее, даже можно сказать, человечнее. И участок всего двадцать пять соток. Ага. Вот именно: всего. Двухэтажный кирпичный особнячок под сильно скошенной на север «прибалтийской» крышей, со всех сторон до первых подоконников тонул в цветах. Понятно, что хозяйствовала женщина. Дорожка к гаражу заросла давно не мятой травой: «Меня как весной завозит министерская машина, так она же осенью и вывозит». На кухне все в салфеточках, кружевцах. Даже на стульях самовязанные чехлы. Нигде ни пылинки. И темно-синие с золотом кофейные чашечки до обидного малюсенькие. Чугунно диссонировал со всем мягким и хрупким обнажено поблескивающий чернотой дореволюционного каслинского литья «Гермес», несдвижно несущий зевесову весть на высоком импортном холодильнике. «Так это же состарившаяся Мальвина! Сейчас она начнет меня учить. А я поставлю кляксу и попаду в чулан». Когда вместо пуделя Артемона из-за кустов появился вчерашний толстячок-генерал в черном с «начесом» спортивном костюме, у Сергея действительно с носа чуть не капнуло: но нет, то, что издали показалось собачьим хвостом, было просто куском шланга.
— А, Павел Савельевич, что там?
— Все починено. Водопровод к дальнейшей эксплуатации готов. Гм, здравствуйте, молодой человек. — Они пожали друг другу руки, не глядя в глаза.
— А я вот пригласила Сережу на беседу. Вечером-то разговора так и не получилось. Вы с нами кофейку не откажитесь?
— Увы, Софья Януарьевна, не в состоянии. Сгоряча супруге много чего на сегодня пообещал. В другой раз, простите.
— Жаль. Но передавайте привет и мою благодарность. И приходите-ка с ней вместе. Как стемнеет, а?
— Спасибо, обязательно придем. Но за что это ей благодарность? За мое воспитание?
— Ах, с вами нужно быть очень осторожной!
— «И не играть словами»!
Проводив нонконформиста из генерального штаба, Софья Януарьевна присела напротив, пододвинула к Сергею вазочку с крохотными самодельными печенюшками. Ну, все, начинается.
— Сережа, я надеюсь, что вы сознаетесь: про шаманов и суфиев — вранье? Не ваше, конечно же.
— Так ведь иной раз трудно отказывать. Когда просят по-дружески.
— Все равно нехорошо. Люди-то поверили. Они меня специально вчера пригласили, как местного эксперта по оккультным вопросам. Я же психолог по профессии. И темой моей докторской как раз были «Психологические механизмы оптимизации процессов достижения транса шаманами народов Крайнего Севера и Камчатки». Но вы не беспокойтесь, я вас не выдала. Вернее, не вас, а Вениамина. Хотя его и необходимо будет наказать за шарлатанство.
После кофе они просмотрели ее коллекцию роз, лилий, лесных орхидей, хризантем и настурций. Посетили плантацию георгинов. Потом опять посидели, но уже не на веранде, а в гостиной, точно так же увешанной кружевами и салфеточками, и так же уставленной горшками и горшочками с цветущими каллами, гортензиями и… нет, не возможно все припомнить, еще с чем. И голова у Сергея все пухла и пухла, с каждым часом увеличиваясь на пару размеров. Когда он выходил, то в зеркале мелькнул контур каменного Владимира Ильича, сошедшего с какого-нибудь вокзального постамента. К гигантскому вздутому мыслищами лбу только не доставало правой указующей руки, которая у того обычно на пару кистей длиннее, чем левая. И хорошо, что Софья Януарьевна не пошла его провожать. Еще бы два-три факта, и череп, и так уже разошедшийся по всем швам и удерживаемый на пределе эластичности натянутой до фиолетовости кожей, просто бы лопнул, далеко разбрызгивая закипевшую бесценную серую жидкость. Какие там, на фиг, названия цветов, когда и из того, что она рекомендовала запомнить ради его же дальнейшей счастливой жизни, неразбираемыми заваломи тролько-только освобожденного Сталинграда до горизонта лежали бескрайние поля несвязных пока кусков, куч, фрагментов и блоков свежеузнанного, но не воспринятого. Чего-чего? Того, из чего предстояло выстроить… Волгоград. Или Царицын?
Подойдя к воротам Катенских, Сергей окончательно прочувствовал, что на сегодня ему великосветского общения более чем предостаточно. И не только на сегодня. И не только великосветского. Все, хватит. Хватит травиться собственной желчью. Мимо прошли, помахивая новенькими зачехленными ракетками и удивленно косясь на высоковольтным столбом гудящего лохматого и небритого незнакомца, южно-загоревшие нежные подростки в белоснежных импортных майках и шортах. Да. На сегодня всего хватит. Снял руку с калитки. Если сейчас же не войти, то нужно сейчас же уходить. Этот выхоленный мамками и няньками «гитлерюгенд» точно вызовет охрану. Но как покинуть заколдованный бетоном круг?.. Как-как? Взять и перелезть. И он отправился искать свободный от участков забор.
— …Понимаете, Сережа, да, хорошо: тенденции, направляющие, а как же каприз в искусстве? Это та маленькая сверкающая капля, которую древние называли озарением. Я всегда думаю: слава Богу за то, что система в искусстве — это всегда только искусственная система. То есть, она легко уязвима талантом и озарением. Она только итог, только упаковка. А сама по себе совершенно нежизнеспособна, как школьная дисциплина. Поэтому обращать внимание на искусствоведов и критиков нужно только в период ученичества, во время овладения ремеслом. И ни в коем случае, когда почувствуете себя мастером. Тогда гоните их подальше. Или убивайте.
— …Сережа, я много пожила, много повидала. Вот и вас теперь тоже просто знаю. Здесь даже не потребовались какие-то паранормальные способности: мне понравилась и, простите, позабавила ваша внутренняя честность. Под внешней ложью. Тихо-тихо! Зачем вам это вранье про шаманов? Способ проникнуть в «высший свет»? Конечно, да, если вы не экспроприатор и не лидер победившего пролетариата, пожалуй, тогда да, юродство — это единственный способ посмотреть балет из царской ложи. По следам Распутина. Шучу, так и Есенин поступал… Ох, эта сословная пирамида! Она очень и очень ступенчата, но, увы, устойчивость и процветание любого государства связано именно с правильно поставленной системой сохранения и обновления его правящего класса, его национальной элиты. Вся тонкость в пропорциях: скольких новеньких можно впустить наверх без опаски? Стабильность, консерватизм строя — вот условия его долгожительства. Как смена воды в аквариуме: любой переизбыток грозит всеобщей гибелью. Но тут вопрос: почему зачастую эти створы легче преодолевать именно в шутовском колпаке?..
— …Гений — князь от рождения, обязательная часть национальной элиты. Где бы он ни родился и от кого, это не важно, ибо это непредсказуемо. Но опыт выживания человечества показывает, что элита любой нации должна быть подтверждена генетически. Вы видели когда-нибудь изображения первых германских или вообще европейских королей? Смею уверить — бандиты. В лучшем случае боксеры. Маргинальность в каждой черточке. Нужно было пятьсот лет, чтобы вывести от них породу благородных рыцарей позднего средневековья, способных после боя писать стихи о прекрасных дамах, и принимать монашество, дабы не оказаться подкупленными иноверцами… Личная гениальность или сословное происхождение… Есть разные попытки объединить эти два условия для занятия высших должностей в социуме. Я знаю даже охотников за биографиями, которые в рождении любого гения из народа находят обязательность или хотя бы большую вероятность участия проезжавшего мимо принца или боярина. Но вот сталинские метели вашей Сибири заметают следы любых родословных, и все опять не доказуемо…
