Юля Лемеш - Убить эмо
– Ага. А еще из‑за меня вчера была хорошая погода. Артем, разговор есть. Отойдем?
– Не ходи с ней, Артемушка, козленочком станешь.
Снова липкие ухмылки.А потом кураж прошел, и я словно язык проглотила.
– Ну и какая во мне надобность? Забыла, что ли? Ранний склероз, обусловленный поздним половым созреванием.
– Я от Оли, – словно набрав полный рот манной каши, сообщила я.
Не самое умное начало совсем глупого разговора. Но на Артема мои слова подействовали как‑то странно. Он весь подобрался, как перед броском, и состроил такую похабно‑самодовольную рожу, что мне стало как‑то не по себе.
– И что ей надо? Ишь ты, додумалась вместо себя парламентера прислать. Я ей сто раз говорил – между нами все кончено. Неужели не понятно?
Во‑первых, он меня не послал сразу. Во‑вторых, явно мечтал, чтоб нас услышали его собутыльники, которые перекидывались ничего не значащими фразами, сдабривая их «круто», «тачка», «бабло» и традиционно‑неистребимое «бля».
– Она не хочет тебя видеть, поэтому пришла я. Если ты не полный дятел, то кратко поясни, что в ней не так, а то она зациклилась и комплексует по поводу своей самооценки.
– Переведи.
– Дурака не включай. Мне моя миссия поперек горла. Так что, чем быстрее, тем лучше.
– Вот уж удивила. Обычно, чем дольше, тем лучше…
– Ты эти байки своему приятелю трави. Он у вас большой спец по насильственному траху.
– Ты это про что, тетенька?
– Да, в общем, ничего особенного, если не считать того, что он с приятелями меня хотели изнасиловать.
– Ты че, белены объелась?
Тут вспомнилось зачем я тут нахожусь:
– Давай лучше про Олю.
– Нет уж. Начала – договаривай.
Раз пошла такая ботва, надо пользоваться моментом:
– Артем, давай сделаем ченч. Я тебе про твоего обдолбыша, а ты мне коротко и по теме про Олю.
Артем крепко задумался. Если я не ошиблась, ему был нужен компромат на приятеля. Кто их знает, с виду такие «успешные», «упакованные» с явной перспективой стать нужными винтиками в гайках строящегося государственного скелета. Которым они в скором времени будут рулить. Для таких компромат – хлеб насущный. Всегда легче нажать на нужного человечка, имея в кармане козырного туза.
– О'кей. Валяй.
– Щас, как только, так сразу. Сперва ты. Мне Оль‑гины тараканы до фени, – расчет оказался верный.
– Прикинь, у меня день рождения. У мамани крутая тусовка. Приперлись друзья папаши с работы. Нужные люди, сечешь тему? И вот – явление Христа народу. И причем я загодя ее дрессировал, как себя вести и в чем быть. А она, тварь такая, в черном топе, гипюровой белой юбке, на ногах черные чулки. Ногти, губы и вокруг глаз сплошной траур. Хаер на затылке начесала. Отец пошутил даже в кои веки – вам, деточка, кто‑то петарду в волосы сунул.
На мой взгляд, ничего смешного. А если и смешно, то ничего страшного. Небось его гости выглядели в молодости вовсе не завзятыми консерваторами. Я читала, что любая молодежная мода в принципе повторяется. И каждый раз ее ругают те, кто сам такое носил. Или кому модно одеваться запрещали.
– Значит, все дело в одежде?
Теперь у Артема случился приступ честности:
– Да нет. Просто она меня задрала постоянными тупыми звонками. Как можно через минуту выяснять, люблю ли я ее? Или как тебе вопросик: «Ао чем ты сейчас думаешь?» Сказать правду, обидится. Скажешь, что о ней, доконает расспросами типа: «А что именно ты обо мне думаешь?» Я так не могу. Мне нужно хоть какое‑то личное пространство. У меня есть друзья, дела, учеба в конце концов. Мне батя все расписал на ближайшие годы. Универ, работа, перспективы.
– И Оля в них не вписывается? – догадалась я. – У нее нет крутых предков, связей, она из другого круга?
– Нет, ну зачем же так. Мы неплохо проводили время. А потом мамашина приятельница как‑то зашла со своей дочкой.
– Но Оля откуда‑то ее знает, – напомнила я.
– Ну, она тоже была, типа, эмо. До того момента, когда ее предки не намекнули, что эмо – отстой. Ты в курсе, что правительство собирается ваших травить? Не боишься? Тебе небось тоже в универ поступать? Не надейся. Если не сменишь прикид, хана твоему высшему образованию. Ладно. Теперь о деле. Что ты там про Петлюру намекала?
Не вдаваясь в ненужные подробности, я описала, как меня хотели поиметь. Про Кирилла ни слова. Сказала, что спас случайный прохожий.
– Точно. Вспомнил. Петлюра тогда зубы латал. Ему клык сломали. Он еще врал, что в аварию попал. Я‑то думаю, что за авария такая? По челюсти словно лошадь копытом лягнула. А с кем он был?
Попробовала вспомнить внешность остальных. Странно, но общее впечатление панического ужаса и беспомощности осталось, а все остальные подробности словно выветрились из головы.
– В ментуру не заявляла? Жаль. Но и то хлеб. Сучонок драный, я ведь догадывался про его делишки, но чтоб такое! Ты не парься, я ему ничего не скажу.
На прощание мне крепко пожали руку. Как равной. Правда, мне показалось странным бояться эту самую Петлюру. Это она должна бояться.
– Слушай, – не удержалась я напоследок, – а почему вы так его называете?
– Тебе лучше не знать. Олюсику привет. Скажи, пусть не комплексует. И, это самое, извинись за меня. Она хорошая, это я гнида. Думаешь, не понимаю? Я все понимаю, но судьба такая.
Оля, зеленая от нетерпения, страдала в кафе. Она уже успела обкофеиниться до состояния трясущихся рук. Я честно передала наш разговор. Кроме подробностей в виде Петлюры.
– Так и сказал? Теперь я точно знаю, что мне надо делать!
Мне катастрофически не понравился ее энтузиазм. С таким выражением лица обычно шастают по баррикадам и мечут бомбы в красивых царей.
– Эту козу драную надо проучить! Все, решено, подговорю девчонок, и побреем ее налысо.
– Вряд ли облысение козы сподвигнет Артема на возвращение к тебе.
– И фиг с ним! Но козу проучить надо. Вот тебе и тру‑эмо. Она же до сих пор втихаря по нашим тусовкам пасется. Трендит про свою исключительность и романтически поводит глазами.
Я сидела в полупустом кафе и прикидывала шансы козы остаться невредимой. Надо бы ее предупредить. А с другой стороны, это теперь не моего ума дело. Кроме того, я просто не знаю, где ее найти.
* * *
– Стася – Ася. Может, лучше звать тебя Асей?
Ась?
– Лучше не придумал? Тогда я стану тебя звать Кирюшей. Или Кирой?
– Стася тоже хорошо звучит, – мгновенно передумал он. – Мне кажется, ты мне что‑то недоговариваешь?
Быть или не быть? Сказать или промолчать? Вот что со мной происходит? Как только появляется секрет, я не удержусь и пяти минут – все выболтаю Кириллу. Короче, я снова не удержалась, и теперь он знает, что я видела одного из насильников.
– Так. Надо подумать. Он тебя точно узнал?
– Ага. Еще как. Эта Петлюра улепетывала как ошпаренная.
– Зря ты так легкомысленно относишься к этим подонкам. С другой стороны, они на тебя выйти никак не сумеют?
– Если только через Олю. Но это вряд ли. Она с Артемом общаться не будет. Хотя…
– Похоже, мне пора возвращаться. Сегодня попробую уболтать маман. А ты футбол смотрела?
– Еще как! Мы с папой орали на весь дом. Даже Митька кричал: «Оле‑оле‑оле‑оле!» У них такой тренер симпатяшный. Мне так его жалко было.
– Ты это про кого? – недоверчиво удивился Кирилл.
– Ну, у этих, которые против нас были. Которых мы обыграли.
– У голландцев?
– Наверное.
– Тут все на ушах стоят. Орут, что Россия порвет Испанию, как тузик грелку.
– Сильно вряд ли. И при чем тут Россия?
Мне десять минут разжевывали, как важна гордость за победу страны в таком сложном турнире.
– При чем тут страна? Футбол – это футболисты. А страна ни при чем. У нас тоже все праздновали. Орали «мы их сделали», «Россия – лучше всех». Бред сивой кобылы. Если Испания нас раскатает как Бог черепаху, будут орать «России писец»?
– Посмотрим. Хотя ты права.
– И когда тебя ждать? Лето уже, а мы пока толком и не отдыхали. Я себе туфельки такие прикольные купила. Нога просто радуется. Можно хоть сто километров прошлепать.
– По‑моему, ты фанат удобной обуви.
– Точно. Я просто обожаю дружелюбную обувь. Особенно когда знаю, что мы с ней будем тебя встречать.
