Иржи Грошек - Большая реставрация обеда
Не знаю, какими судьбами этот дом достался Йиржи Геллеру, но ничего подобного я больше никогда не видел, ни в жизни, ни в смерти. Первый этаж был построен в стиле французского карманного классицизма, когда каждый землевладелец хотел иметь свой мини-Версаль. Второй этаж неизвестные архитекторы выложили из бревен или надстроили позже, но в целом сооружение теперь смахивало на козла в цилиндре. Сам Йиржи Геллер прилюдно не высказывался по поводу своего усадебного хозяйства, но, подмечая, с каким выражением он поглядывает на дом, можно было предположить, что подобные архитектурные «трианоны» и его вдохновляют на мерзкие эпитеты.
– Пожгу к чертовой матери! – время от времени восклицал Йиржи Геллер, однако не уточнял, с какого архитектурного стиля начнет, а каким закончит.
Дом скрывался от пожарной ревизии в диком саду, который больше напоминал заповедную пущу. Из чувства жалости я выращивал здесь цветы, в смысле копал и сеял, а Йиржи Геллер протаптывал дорожки во всех казуистических направлениях. И, пребывая в абстрактных фантазиях, он забредал на мою клумбу и взывал оттуда о помощи.
– Совершенно не представляю, как я здесь оказался! – оправдывался Йиржи Геллер, возвышаясь посреди клумбы в виде бахчисарайского фонтана. – Да сделайте что-нибудь! Помогите мне выбраться с минимальным ущербом для вашего ландшафта!
Помня об удачном эксперименте Гайд-парка, я возле каждой клумбы стал устанавливать предупредительные таблички, дескать – «тропинка для ослов». Но Йиржи Геллер, в отличие от разборчивых британских джентльменов, продолжал разгуливать по саду как придется. Только однажды спросил, не задумал ли я заняться разведением вьючных животных?
– Я совершенно не против, – пояснил Йиржи Геллер. – Только вряд ли они умеют читать…
Однажды он решил украсить свое жилище и притащил из города несколько картин современных художников, развесил их в вестибюле и стал выпытывать, что я по этому поводу думаю.
– Ограбили преисподнюю? – осведомился я, глядя на новые интерьеры.
– Вы ничего не понимаете! – усмехнулся Йиржи Геллер с видом хранителя и куратора выставки садомитов.
– Может быть, – согласился я. – Но сцена расчленения мотоцикла бензопилой не очень-то мне близка…
Художник думает, что творчество – это синтез божественного и болезненного. Только не может определить – что у него от Бога, а что развивается вследствие перенесенного в детстве менингита…
– Когда выздоравливает художник, его искусство становится скучным, – возразил Йиржи Геллер в ответ на мои замечания, что подобные картины скорее диагноз, чем украшение интерьера. – Вдобавок сегодня вечером у меня соберутся аналогичные гости.
Йиржи Геллер всегда выражался несколько замысловато.
– Я не успеваю за вашими смысловыми ассоциациями! – возмущался я.
– Догоняйте! – пожимал плечами Йиржи Геллер.
Если ко мне иногда забредают на стопку кагора только две благообразные старушки, чтобы поделиться своими философскими воззрениями, то к Йиржи Геллеру съезжаются мракобесы со всей округи и буйствуют до утра. Эти оргии озвучиваются какофонией для подтверждения смерти Иоганна Баха и Людвига ван Бетховена. Не в силах смириться или заснуть, я на втором этаже топаю и приговариваю: «Йоган – жив! Йоган – жив! Йоган – жив!» Тогда Йиржи Геллер поднимается ко мне и предлагает: «Присоединяйтесь к нам! Хватит плясать в одиночестве!»
– А вместо модной «Металлоконструкции» мы можем послушать Вагнера, – говорит он. – Ну например, оперу «Нюрнбергские мейстерзингеры» или «Валькирию». Сядем на метлы и будем летать по саду…
Хуже, когда они сидят тихо. Я начинаю нервничать и вздрагивать от каждого шороха. Мне кажется, что Йиржи Геллер с компанией замышляет новый вселенский потоп или готовится ко второму пришествию антихриста. Промучившись в неведении час-полтора, я набираю номер мобильного телефона Йиржи Геллера и спрашиваю о какой-нибудь ерунде.
– Соль у меня, конечно, есть, – отзывается Йиржи Геллер. – А что вы задумали в три часа ночи? Если бифштекс – мы тоже будем!
– А если – нет? – интересуюсь я.
– Тогда предложите какое-нибудь безобразие, – говорит Йиржи Геллер. – Нам что-то в голову ничего не идет… Постойте-постойте! А какая вам нужна соль – поваренная или бертолетова?!
И через секунду я слышу, как Йиржи Геллер радостно сообщает гостям:
– Друзья! Нам предлагают устроить в саду фейерверки!
Еще к Йиржи Геллеру приезжает из Праги племянница по имени Вендулка. Не реже чем раз в неделю. И днем, когда нет гостей, она загорает в одной бейсболке под моими окнами. Мне кажется, кроме шапочки, на Вендулке еще что-то есть, но я из дурацкого принципа не вникаю в такие подробности. То есть рассматриваю Вендулку в целом как племянницу Йиржи Геллера…
Вендулка знает, что у нее не получаются женские образы: кукольные, романтичные и жеманные. Там, где надо сказать «Ах!», она произносит «Рррр!». Поэтому мужчины ее избегают. Еще у Вендулкиной бабушки выходило картинно падать в обморок при виде мышки или лягушки, а затем эти семейные способности были утрачены. Вендулка уже не умеет закатывать глазки и корчить из себя дуру. Поэтому мужчины ее избегают. А Вендулка считает, что всякий мужчина создан по Образу и Подобию фонарного столба и надо подвести к нему электричество.
Очередные гости стали съезжаться к Йиржи Геллеру на обед, когда Вендулка сидела у зеркала и пыталась изобразить радушную хозяйку дома. Она улыбалась на разный манер и говорила:
– Добро пожаловать, черт побери! Как доехали, чтоб вам пусто было! Здравия желаю, гости дорогие, равняйсь, смирно!
В зеркале отражалось все что угодно – от убийцы малолетних детей до сержанта морской пехоты, но только не дама, которая говорит: «Ах, как я рада!»
– Бейсболку сними, – посоветовал я. – И выплюнь жевательную резинку.
Но Вендулка только отмахнулась.
– Пусть гостей встречает Йиржи Геллер, – заявила она. – Если хочет, чтобы гости остались живы.
Тут Вендулка запустила в зеркало воздушным поцелуем, и странно, что оно не разбилось.
– А где Йиржи Геллер? – спросил я.
– Заперся в своем кабинете, – пояснила Вендулка, – и не желает оттуда выходить до самого обеда. Мне кажется, он что-то замышляет…
Ничего хорошего Йиржи Геллер замышлять не мог.
– А может быть, – предложила Вендулка, – лично вы встретите и развлечете гостей, покуда я приготовлю какое-нибудь снадобье, чтобы всех отравить?
– Тогда, – усмехнулся я, – мне лучше не есть и не пить на вашем обеде. Я буду присутствовать незримо, в виде авторских ремарок.
– Как знаете, – пожала плечами Вендулка. – Да что там, черт побери, гудит?!
Из дебрей нашего сада выполз «фольксваген-жук» и остановился, продолжая отчаянно сигналить.
– Начинается, – выругалась Вендулка. – Пойду наводить порядок!
Я, в свою очередь, высунулся из окна и стал с интересом наблюдать, как Вендулка выбежала из дома, подобрала длинную жердь и пошла в штыковую атаку на «фольксваген». И если гости рассчитывали на радушный прием, то я помахал рукой, думая, что они поймут меня правильно и не будут ближайшие пять минут покидать своей машины. Покуда Вендулка не расправится с автомобильным гудком. Но гости рассудили иначе. Из «фольксвагена», словно черт из коробочки, выпрыгнула стройная женщина, обежала вокруг машины, открыла дверцу и принялась выволакивать какого-то мужчину с пассажирского места. Гудки тотчас же прекратились. А Вендулка и женщина быстро нашли друг друга и стали совещаться над телом, что лежало теперь на траве возле «фольксвагена». Вендулка, по всей вероятности, хотела его треснуть жердью, а женщина настаивала, что сделает это сама. Во всяком случае, жердь переходила из рук в руки, а мужчина продолжал валяться на траве, явно смирившись со своей незавидной участью.
– Я за хозяйку дома! – кричала Вендулка. – Дайте мне треснуть гостя, как полагается!
– А я его привезла! – возражала женщина. – И поэтому имею право врезать ему без очереди!
– Да меня попросту убаюкало! – вякнул в конце концов мужчина. – В автомобильном транспорте!
– Два километра он бился головой об руль! – негодовала женщина. – Это называется «убаюкало»?!
– Но меня же не стошнило! – оправдывался мужчина. – Вам на колени!
– Да! – подтвердила стройная женщина. – Потому что я задрала ноги на ветровое стекло! На всякий случай вместе с коленями! И два километра не могла нажать на педаль, чтобы остановиться!
– Дайте-дайте я ему тресну! – настаивала Вендулка. – Ах ты, пьяница!
– Мертвых не бьют! – заявил мужчина. – А живых классиков не бывает!
И устроился на траве поудобнее – головой в сторону Страдфорда-на-Эйвоне.
«Это писатель, – подумал я. – Потому что только в литературе как-то оправданно разжижение мозгов. А в порядочном обществе сразу же вызывают скорую медицинскую помощь. Или ветеринарную? Однако в любом случае – писатель чувствует, в какой стороне Страдфорд-на-Эйвоне!»
