Андрей Кузечкин - Не стану взрослой
— Видишь, — хмуро сказал Максим. — Теперь и ты задумалась над этим вопросом.
— Да, — подтвердила она. — Мне тоже часто кажется, что смысла нет вообще нигде и ни в чем. А мне даже поговорить об этом не с кем. Только с мамой, но она все время говорит одно и то же.
— Дай угадаю: «Замуж тебе пора, дочура»?
Максим так удачно сымитировал голос, что они оба рассмеялись.
— Не совсем. Она говорит: мужика б тебе приличного, Карик.
* * *«Штаб-квартира» оказалась крошечным домиком на окраине. Справа — двухэтажная кирпичная постройка с огромной вывеской «Баня», рядом с ней — поваленная набок фанерная будка с полустертой надписью «Пиво, раки». С другой стороны — водонапорная башня, следом за которой начинались огороженные трухлявыми заборами садовые участки.
На самом домике не было никаких вывесок — чтобы не привлекать лишнего внимания. Хотя внимания к штаб-квартире и так было предостаточно: одна стена домика была полностью исписана плохо замазанной непотребщиной.
За дверью, справа от входа, сидел скромного вида молодой человек с козлиной бородкой и листал брошюрку «Огород во славу Божию».
— Отец Иннокентий у себя? — спросила девушка.
— Да, — ответил тот и улыбнулся: — Ой, Карина! Вы опять к нам! Глазам не верю! По работе или как?
— По работе, — сухо ответила она.
— Ну, с Богом. Отец Иннокентий у себя в кабинете, он вас примет, если не занят. Боже мой, Карина! Как ты похорошела!
— Спасибо, — бросила она на ходу, не оборачиваясь.
Короткий узкий коридор. Голые стены — никаких религиозно-агитационных плакатов и подобного.
— Ненавижу, когда они комплименты делают… — прошептала девушка на ходу.
— Почему? Вроде бы он это от чистого сердца…
— Да какое тут «от чистого сердца»… Для них женщины — это какие-то мутанты.
«О. Иннокентий», — гласила табличка, привинченная к белой двери, в которую упирался коридор. Постучав и получив в ответ: «Войдите!», Максим отворил дверь.
Хозяин кабинета удивил его: был он сравнительно молодым — лет примерно тридцати, хотя и почти лысым. Борода короткая, взгляд хитроватый, ироничный. Разговаривал отец Иннокентий совсем не православно — не окал, не делал нарочито смиренных интонаций.
— Здравствуй, Карина. — Он перестал стучать по клавишам компьютера. — Милости просим. С чем пожаловала?
— Здравствуйте. Это мой коллега, журналист из Москвы. Хочет задать вам несколько вопросов. Ничего, если мы у вас займем немного времени?
— Сделайте милость! — улыбнулся он, посмотрев в глаза Максиму проницательным взглядом.
— Максим Метелкин, — представился тот, усаживаясь на свободный стул. Глянул на экран компьютера — отец Иннокентий что-то писал в «Ворде».
Еще один стул нашелся и для Карины.
— Для какого издания пишете? — поинтересовался хозяин кабинета.
— «Планета скандалов». — Это был единственный столичный журнал, который Максим вспомнил навскидку.
— Молодой человек, если вы насчет той истории с венчанием, то она давно уже неактуальна, — отец Иннокентий усмехнулся. — Можете найти в Интернете, там все очень подробно расписано.
— Нет, у меня несколько вопросов общего характера, — Максим положил на стол КПК, поставленный в режим диктофона — рядом с единственной вещью в кабинете, напоминавшей о православии. Это был decision maker — маленькая рулетка со стрелкой, только вместо «Подумай еще раз» или «Действуй» на секторах было написано старославянским шрифтом: «Покайся», «Ищи и обрящешь», «Смирись», «Иди с Богомъ» и все в этом духе.
— Ну, давайте попробуем.
— Вас отлучили от церкви, так?
Отец Иннокентий негромко рассмеялся:
— Знаете, я предпочитаю думать, что это я отлучил церковь от себя. Вы вспомните разделение церкви на восточную и западную. Каждая сторона предала другую анафеме. И что изменилось? Православная и католическая церковь существуют до сих пор. А я до сих пор венчаю.
— Но официально вы все равно не являетесь священником?
— Священник — это не сан, не должность. Священник — это вера. Ты веришь — значит, ты прав. — Отец Иннокентий начал входить в азарт беседы — стал говорить быстрее, жестикулировать. — Это показано во многих хороших произведениях… «Житие протопопа Аввакума», например…
— Знаем, в школе проходили.
— Могу привести гораздо более интересный для вас пример: американский фильм «От заката до рассвета». Люди сражаются с вампирами. Среди людей — бывший священник. Но если человек до сих пор верит — он не может быть бывшим священником. И пожалуйста: он превращает обычную воду в святую. Глубокая мысль, спрятанная под маской обычного боевика для подростков.
— Да, это интересно. А как вы вообще к этому пришли: венчать однополые пары? Надо думать, это доходное занятие?
Кстати, мысленно добавил Максим, не ваш ли это джип там за окном стоит?
Отец хитро прищурился:
— Соловья баснями не кормят, молодой человек. Но вознаграждение — это не основная мотивация.
— Что же тогда?
— Правда. Правда, молодой человек. Почему нельзя венчать однополые пары?
— Это грех. Вообще, гомосексуализм с точки зрения церкви — грех.
— Да, это знают даже миряне. Вы сами веруете?
— Смотря во что.
— Стало быть, атеист. Вот, даже атеисты знают, что гомосексуализм — грех. Вопрос: откуда они это знают?
— Хм… — Максим потер подбородок. — Кстати, в десяти заповедях вроде бы про это ничего нет.
— Есть такая заповедь. Седьмая: не прелюбы сотвори. То есть не прелюбодействуй. А прелюбодеяние — это что? Это, выражаясь современным языком, любые действия сексуального характера, совершенные вне церковного брака.
— Да, забавно получается: для того чтобы перестать грешить, геям достаточно венчаться, но им запрещено, поэтому они вынуждены грешить дальше?
— Совершенно верно. И так грех, и сяк грех. Куда ж им деваться, бедным?
Карина тем временем скучала. Она наверняка уже не раз слышала это.
— Ясно… А чем вы еще занимаетесь, кроме венчания?
— Если просто: руковожу местным филиалом. Провожу тематические выставки, вечера, просмотры фильмов. Выступаю с лекциями…
— Привлекаете новую паству?
— Никоим образом. Наше общество — это не секта, в отличие от некоторых, а что-то вроде кружка по интересам. Количество членов последние полтора года оставалось неизменным: около сорока человек плюс-минус… — он неопределенно пошевелил пальцами.
Разговор наконец-то принял нужное Максиму направление.
— Вы сказали: «в отличие от некоторых». Как тут вообще обстоят дела с сектами? Много их? Вас не рассматривают в качестве конкурентов?
— В нашем городе сект практически не осталось, — серьезно ответил отец Иннокентий. — Раньше были и «Свидетели Иеговы», и «Белые ангелы», и баптисты, и кришнаиты… Сейчас их всех выдавили из города. Именно так: ненавязчиво выдавили.
— Кто?
— Одна крупная торгово-промышленная компания.
— «Третья планета», что ли?
— Мне бы не хотелось называть конкретные названия. Будет лучше, если и вы в вашей статье их не будете упоминать.
— Договорились. И как же действует эта компания?
— Да очень просто: постепенно перекупила все места, где собирались сектанты. Иеговисты вон хотели построить большой христианский центр — сейчас на этом месте гипермаркет. Вообще, стоит только какой-нибудь секте снять для своих богослужений какой-нибудь сарай, как через неделю в этом сарае будет склад стройматериалов, и принадлежать он будет опять же компании. Компания давит все, что хотя бы отдаленно похоже на секту. Почему так — понятно. Фактически они сами — та еще секта.
— Потрясающе…
— Конечно же, секты, сектанты остались — но им пришлось забыть обо всех публичных выступлениях и других мероприятиях. Дела у них быстро захирели, так что теперь о них ничего не слышно. Их как бы нет. Если кто-то где-то собирается — то только на частных квартирах. Их практически загнали в подполье. — Отец Иннокентий сделал очень выразительный жест: будто давит кому-то на голову, пригибая к земле.
— Ага… А вас почему не загонят?
— Мы для них не представляем угрозы. Я же говорю: мы никоим образом не секта, это раз. Два: слишком уж мы… — он усмехнулся. — …Узкопрофильные.
— Это тоже понятно. Кстати, слышали что-нибудь про самоубийства? Два человека покончили с собой практически одновременно. Оба — в день своего рождения, в двадцать один год.
— Слышал, конечно, — спокойно и даже слегка цинично ответил отец Иннокентий. — Ко мне уже трижды обращались с подобным вопросом. Первый раз — следователь, второй — ваши здешние коллеги из «Ночного экспресса»… Так всегда: если какое-то странное самоубийство — значит, секта, а раз нет сект, то надо хотя бы «Православных геев» для приличия потрясти за шиворот. Я сам навел кое-какие справки о погибших. Алена Кудасова… Знаете, чем она занималась?
