Тони Моррисон - Жалость
До меня донеслось: Барбадос. А я столько раз уже один и тот же вопрос решить не могла — почему я не сумела умереть, как другие? Я уж и трупом прикидывалась, чтобы за борт выкинули. Но это головой умышлять легко, а тело по-своему рассуждает. Ну ладно, прибыли на Барбадос, там полегче стало — все же воздух чистый, встать позволили, в рост выпрямиться, да и небо того же цвета, что до́ма. На солнышке хоть пообсохли благодарно — лучше знакомая жара, чем вонь и пар от скученных тел. Еще спасибо скажи, что земля твердая, есть во что ногу упереть, пусть и в загоне, куда всех толпой согнали. Хотя загон-то меньше был, чем трюм, в котором плыли. Одного за другим нас заставляли прыгать, нагибаться, открывать рот. Детишкам легче. Дети, как трава, потоптанная слонами, — распрямились и давай опять жить. Они давно уж плакать перестали. Стоят, таращатся и только бы угодить, показать, какие они хорошие, ценные, стоят того, чтобы им дали пожить. А то, поди-ка, выживи! Эти не убили, так другие сокрушительной ордой набегут. Опять какие-нибудь зубастые, с плетьми и батогами. Мужики с красными остервенелыми рожами. Или другая погибель придет, о чем я после узнала, — от живности, что водится в земле среди тростника, рубить который нас тут же и погнали. А там змеи, тарантулы, ящеры — назывались «лигаторы». Я проливала пот в тростниках недолго — меня вскоре забрали, посадили на солнцепеке на помост. Тогда я и узнала, что я не какой-то там страны, роду и племени, а «негрита» — черная. В этом всё — язык, одежда, боги, танцы, обычаи, украшения, песни… Всё в кучу, всё в один ком, всё — цвет кожи. Так что Сеньор купил меня уже как «черную», вытащил из тростников и кораблем вывез на север, на свою табачную плантацию. Тогда в этом была надежда. Но первым делом нас «обратали» — затащили меня, и Бесс, и еще одну в сушильню. Потом мужчины, которым был приказ сломить нас, извинялись. А надсмотрщик дал каждой по апельсину. Да и все было бы ничего. Все бы только к добру, потому что в результате появилась ты. Но тут вдруг замаячили Сеньор с его женой. Я стала жаловаться падре, но от стыда и рассказать-то не могла толком, все околесица какая-то получалась. Он не понял или не поверил. Велел не впадать в отчаяние, крепиться и всей душой возлюбить Бога и Иисуса Христа; молиться об избавлении, которое придет в Судный день; что не важно — пусть говорят что хотят, но, конечно, я не бездушное животное; что протестантство — грех и ересь, и если в помыслах и делах своих я останусь невинной, то вознесут меня ангелы от скорбной юдоли сей в сад приснопроцветающий, аминь.
А тебе вынь да положь копытца дурной женщины, да и тряпка на груди уже ничего не скрывает. Вижу, Сеньор запоглядывал. Когда высокий господин, отобедав, пошел с Сеньором гулять по поселку, я над туфлями этими пела и слезы лила. Пела о птице зеленой, что билась и погибла, когда шакал пришел красть ее яйца. Услышала голоса господ и встала с тобой и твоим братиком у них на пути.
Последняя надежда, подумала. Нет нам защиты, но есть разница. И вот, стоишь ты в тех туфлях, а высокий усмехнулся и сказал, что взял бы за покрытие долга меня. Я знала, что Сеньор не пойдет на это. Я говорю: вот, ее! Ее возьмите, дочь мою! Потому что сердцем чуяла: высокий видит в тебе дитя человеческое, а не кучку серебра. Встала на колени. В надежде на чудо. Он сказал: да.
Но не было тут чуда никакого. То не от Бога было ниспослано. То была жалость. Человеком оказанная. Так я и осталась на коленях. В пыли, где лежит мое сердце и будет лежать день и ночь, доколе ты не поймешь то, что я знаю и жажду сказать тебе: власть над человеком — тяжесть; добиваться ее — кривда; отдаваться же во власть другому — лукавство.
Ах, Флоренс! Доченька любимая. Услышь, что говорит туа мэй.
Примечания
1
Англиканство отпочковалось от католицизма в начале XVI в. Раскольники, называвшие себя пуританами, отрицали церковную власть как таковую, а также любые религиозные писания, кроме собственно Библии. Они также отвергли литургию, распятия, алтари, воскурения и молитвенники. Пуританский раскол делился на три ветви — это, во-первых, пресвитериане, пытавшиеся очистить церковь изнутри, но признававшие власть Церкви Английской, во-вторых, пуритане-конгрегационисты, признававшие власть над собой лишь местной церкви, и, в-третьих, пуритане-сепаратисты, церковных властей не признававшие вообще, диаконов и пасторов избиравшие из своей среды и требовавшие у них отчета. (Здесь и далее — прим. перев.)
2
«Успокойтесь, маленькие. Успокойтесь» (франц.).
3
Имеется в виду английский обычай казнить особо обозливших короля преступников сперва повешением (не до смерти), затем отрезанием половых органов и потрошением внутренностей, которые сжигали на глазах казнимого, его же затем рассекали на четыре части, напоследок отрубая голову, чтобы выставить на обозрение, предварительно для более длительной сохранности слегка отварив. Ввел эту казнь Эдуард I в XIII в., а окончательно ее отменили в 1870 г. Впрочем, с 1814 г. вешали уже как подобает, а дальнейшее членовредительство производили нехотя и, наверное, не в полном объеме, но, главное, все-таки посмертно.
4
Обвиненную в злостном сквернословии особу (мера касалась только женщин) привязывали к креслу, цепляли к снасти вроде колодезного журавля и в таком положении опускали в воду — столько раз, сколько предписано по приговору суда. Бывали случаи, когда, кроме позора, эта процедура, официально отмененная лишь в 1967 г., влекла за собой и смерть наказуемой.
5
Во время Великой чумы 1665–1666 гг. было распространено ошибочное мнение, что заразу разносят собаки и кошки. Дома, где есть заболевшие, отмечали красным крестом на двери и замыкали цепью снаружи, никого не выпуская. Пишу приносили специально нанятые женщины (если зачумленным было чем заплатить).
6
«…И увидел я мертвых, малых и великих стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни, и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них, и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (Откровение Иоанна Богослова. 20:11–15).
7
Этот эпизод — напоминание о реальном поветрии гонений на мнимых ведьм и бесов в Салеме (колония залива Массачусетс) весной и летом 1692 года. Тогда повесили и замучили 25 человек, не говоря уже о сотнях арестованных, в числе которых была четырехлетняя Дороти Гуд (умершая в тюрьме). Характерно, что четырехлетняя девочка проходила по делу отдельным, самостоятельным обвиняемым, и была арестована шерифом согласно отдельному ордеру. Быстро — лет через 10–12 — начавшийся процесс реабилитации затянулся на 300 лет: последние жертвы были оправданы 31 октября 2001 г.
8
Недоумение вдумчивого читателя справедливо: скворцы, являясь перелетными птицами, очевидно, не могут обледеневать в зимнем лесу. Мало того, в XVII–XVIII веках этот вид птиц в Америке отсутствовал. Подобно уже упоминавшимся куропаткам, скворцов специально туда завезли на рубеже XIX и XX веков в ходе выполнения монструозного плана по поселению в США всех птиц, чьих названий касалось перо Шекспира. Подобной же исторической невероятностью грешат и упоминания автором растений.
