Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту
— Отделение! — скомандовал Туманов. — В оружейную комнату — бегом марш! Построение на плацу через пять минут!
На плацу он еще раз проверил боекомплект каждого солдата и удовлетворенно покачал головой:
— Надо же! Научились все же кое-чему… Впрочем, и медведя можно научить ездить на велосипеде, и подозреваю, что времени на его обучение уйдет куда как меньше.
— Медведя-то можно, — жизнерадостно отозвался Павлов. — А вот сержанта удовлетворить невозможно даже отличными показателями.
— Сержанты — это сексуальное меньшинство, — грубовато пошутил Туманов, — они «удовлетворяются» не «отличными показателями», а «процессом их достижения».
— Мы так и думали… противный, — кокетливо протянул Павлов.
Отряд рассмеялся.
— Что за смешки? — вырос за спиной Туманова командир роты. — Отделение готово? Все взяли?
— Так точно, — заверил Туманов. — Даже обижаете, товарищ капитан… Хотя в этот раз «неожиданная тревога» была и впрямь «неожиданной».
— Сегодня неожиданностей будет еще немало, — как-то слишком мрачно пообещал капитан. — Надивитесь еще…
С лица Туманова медленно сползла улыбка.
— Так это что?.. Не «учебная» тревога?..
— Цветочки кончились, — сказал капитан, — теперь ягодки пойдут… На юге беспорядки… Черт их знает, что там у них произошло, но заваруха там серьезная началась. Есть жертвы…
— Где?
— На месте узнаешь, — и капитан пошел вдоль строя роты, проверяя готовность.
— Вот это дела! — протянул Туманов. — Значит, все же началось…
— Полк! — послышался со штабной трибуны голос комполка. — Равняйсь! Смирно! Слушай боевую задачу…
— Гроб с проводами! — Суханов со злостью хлопнул ладонь по безмолвствовавшей рации и виновато покосился на Пензина.
Офицер нервно топтался рядом, то заглядывая радисту через плечо, то озираясь на ту сторону улицы, откуда доносились приглушенные расстоянием крики и грохот.
— Так разберись же с ней, и поскорее, — раздраженно бросил он.
— Посмотрим, посмотрим, — Суханов уже копался во внутренностях рации. — Вот это явно в порядке, и это тоже… А это?.. Еще лучше выглядит… А это и подавно…
— Ты то, что «плохо» ищи, — сказал Пензин и отошел от радиста. — Туманов, пойди-ка сюда.
Андрей подошел к офицеру.
— Я сейчас добегу до остальной роты — это буквально через квартал — и обратно. А ты здесь оставайся, все, за что мне отвечать придется — на тебе… Отправил бы кого другого, но тут столько вопросов сразу решать надо, что… Минут за пять—десять управлюсь… Ну, может двадцать…
— Не волнуйтесь вы так, товарищ старший лейтенант, — сказал Туманов. — Ничего не случится.
— Рад бы не волноваться, да сам видишь, какая ерунда начинается. Целый город словно с ума сошел… Л тут еще этот «чемодан» замолчал, — кивнул он на рацию, — Продержишься без меня?
— Хоть до отлета в Москву, — заверил Андрей.
Проводив взглядом убегающего офицера, он почесал подбородок и задумчиво добавил:
— Только как бы в Москву «отлетать» в «вертикальном положении» не пришлось…
— Типун тебе на язык! — нахмурился Павлов.
— Случись что — как защищаться станем? — спросил Андрей. — В городе настоящая война идет, а нам патронов не выдали. Автомат бесполезнее дубины… Казалось бы — с чего им «на рожон» лезть? Как ни как центр республики… Это в деревнях сейчас без денег сидят, а здесь голодающих я не видел… Зато, первым делом прокуратуру и ювелирные магазины разнесли…
Отряд Туманова преграждал небольшую улочку, отходящую от центральной площади города. Солнце нещадно палило затянутых в бронежилеты «осназовцев». От соседних улиц, где располагались основные силы полка и местной милиции, доносился шум драки. Отряд Туманова стоял в переулке четвертый час, но здесь пока было тихо.
— Я их вообще недолюбливаю, — признался Кузьмин, вытирая струящийся со лба пот. — Злые как черти, да еще наших баб портят…
— Насчет «баб» — это ты зря, — возразил Туманов. — Это не «минус», а скорее их «плюс». Какой же уважающий себя мужик спокойно пройдет мимо красивой женщины? Это проблема наших дур.
— А может, это любовь? — съерничал Кузьмин. — Я не говорю про то, «плохие» они или «хорошие», я говорю, что не люблю их. А это мое личное дело.
— Хочешь, я назову тебе десяток актеров и певцов, от которых ты в «диком восторге», забывая об их национальности? Или десяток поэтов? А их гостеприимство?
— Вот оно-то здесь и видно, — кивнул Кузьмин.
— Они нас не звали, — заметил Андрей.
— Так и я сюда не просился. Все кричат: «не обижайте, не бейте, не стреляйте». А мне бы очень хотелось сказать тому, кто на «самом верху»: «А вы не посылайте нас сюда, и тогда не будем ни стрелять, ни обижать»…
— Что это с тобой сегодня, — удивился Туманов. — Никогда не думал, что ты шовинист…
— Обстановка способствует, — съязвил Кузьмин, но все же признался. — Сон я сегодня видел… Словно я в доме сижу, возле окна, и вижу, как моя мать идет через поле и рукой мне машет — за собой зовет… А у самой — слезы на глазах…
— Не такой уж и плохой сон. Мать — это всегда хорошо. И во сне, и наяву.
— Померла моя мать… Три года назад, как померла, — глухо сказал Кузьмин.
— Извини… Я забыл.
— Ничего… Знаешь, такой это был ясный сон, словно все наяву… Ерунда, конечно…
— Я вам так скажу, — вставил слово прислушивающийся к их разговору Павлов. — Все люди разные. И дело совсем не в национальности. Но уживаться-то как-то надо… Политика — на то и политика, чтобы компромисс находить, взаимную выгоду искать. Но если хотят они власть менять, то делать это надо не через кровь и смерть, а с умом, с оглядкой… Хотят религию сменить или восстановить — и это надо разрешить. Но только мирным путем, без крови. Погибают совсем не те, кто эти войны начинают. Погибают те, кто хотят жить мирно. Я как считаю: не поделили между собой что-то лидеры разных стран, пусть на ринг выходят и бьют друг другу морды сколько влезет.
— Твои бы слова да депутатам в уши.
— Я депутатам не верю. Я не знаю никого из них и очень сомневаюсь, что они знают, чего хочу я. Иначе я б |здесь не оказался. Для меня нет разницы между Ивановым, Петровым и Сидоровым. Так как же я буду их выбирать? Вот если б мне рекомендовал их тот, кого я знаю, поручился бы за него. Актер какой-нибудь или писатель…
— Все куда сложнее, Семен, — вздохнул Туманов. — Гораздо сложнее. Кроме «личной неприязни лидеров стран», существуют еще интересы нации. А их решить нелегко…
— Я в политике не разбираюсь, — сказал Павлов. — Но я могу разобраться в своих желаниях. А здесь, без оружия, не понимая смысла происходящего и причин, по которым я с ними должен драться — мне находиться совсем не хочется… Вот если б это было за правое дело, тогда…
— Начальство тоже можно понять, — неуверенно сказал Андрей. — Оружие, это дело такое… Вдруг ты с перепугу пристрелишь кого? Отвечать за тебя им придется.
— «Вдруг» — не пристрелим, — вмешался в разговор Суханов. — А если и пристрелим, то совсем не «вдруг». А вот кому отвечать, если пристрелят нас?.. О! Вот оно где!
— И что это было? — поинтересовался Андрей. Один из резисторов «накрылся», — ткнул пальцем куда-то в глубь рации Суханов. — Техника — мягко говоря — не новая, видать, пока на БТРах ехали, растрясло…
— Ты — радист, ты должен знать заранее, что на твоей рации «накрыться» может, — заметил Туманов. — Раньше нужно было суетиться.
— Это такая машина, — ворчал себе под нос Суханов, — что сколько ее ни контролируй, а она найдет способ сломаться… Сейчас мы ее, милую… Готово.
Припав к наушникам вновь ожившей рации, Суханов покрутил ручку настройки.
— Сто первый вызывает сто седьмого, — деловито произнес он позывные. — Сто первый вызывает сто седьмого…
— Здесь сто седьмой, — послышался раздраженный голос командира роты. — Какого лешего вы молчали?!
— Техника подвела, товарищ… сто седьмой.
— Где сотый?
— Направился к вам. С минуты на минуту должен прибыть.
— У вас все спокойно?
— Так точно. Полный порядок.
— Передай Ту… Старшему группы, что положение крайне серьезное. Беспорядки приобретают не только мощь, но и криминальный характер. Политика кончилась, началось дерьмо.
— Так точно, — с удовольствием отозвался Суханов. — Дерьмо.
— На площадь никого не пропускать, — продолжал капитан. — Особо «деятельных» задерживать и передавать милиции.
— Милиции не видно, товарищ сто седьмой, — пожаловался Суханов.
— Не мне вас учить… Пусть полежат где-нибудь, до прибытия милиции.
— Вот это понял.
— Передай связь старшему группы.
