Иштван Эркень - Путь к гротеску
Я беру чек, а когда возвращаюсь от окошечка кассы, мне вспоминается доктор У., которого прошлой ночью пришлось вызвать к нашему ребенку, а деньги за визит он взять отказался. К сожалению, без седьмого экземпляра не обойтись.
Я не решаюсь посмотреть продавщице в глаза и лишь искоса бросаю на нее взгляд. Вижу ее взволнованное лицо, сбившиеся на лоб волосы и очки на носу, сползшие набок, как смертельно раненный гусар в седле.
— Не угодно ли еще что-нибудь? — дрожащим голосом спрашивает она.
— Спасибо, нет, — говорю я.
Сложив книги в портфель, я прощаюсь.
Наискосок, на противоположной стороне улицы, находится еще один книжный магазин. Я же, предприняв широкий обходной маневр, направляюсь в противоположную сторону, поскольку, оглянувшись, даже сквозь двойное стекло входной двери и очков вижу устремленный на меня мрачный взгляд. Я стараюсь смешаться с толпой и скрыться в многолюдном потоке.
Психология потребительского общества
Дивная погода. Лучи заходящего солнца пробиваются между нью-йоркскими небоскребами. Я прогуливаюсь по Второй авеню. Чувствую себя отлично. Душевное равновесие — полнейшее. Мне ничего не надо. Деньги у меня есть, но покупать ничего не хочется. Разве что взять мороженое? Хотя мне и мороженого не надо. У меня есть все, что нужно.
И тут наступает неожиданный поворот. Прогулка заводит меня дальше, на Восемьдесят шестую улицу. У одной из витрин ноги мои как бы сами собой останавливаются. Что же привлекло мое внимание? Радиоприемники, проигрыватели, телевизоры и магнитофоны? Нет, они меня не интересуют, все это вещи, которые давным-давно имеются у меня дома. Зато в центре витрины видна освещенная рекламная табличка:
ТОЛЬКО У НАС!
ТОЛЬКО СЕГОДНЯ!
ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС!
Я перечитываю текст рекламы. Еще раз. И еще раз. Мне давно уже стало ясно: все, что создается руками человека, может оказаться заурядной продукцией или бракованным товаром, но может быть и художественным шедевром. Эти шесть слов — с точки зрения рекламных текстов — стоят шекспировских сонетов или какой-либо из римских элегий Гёте. У текста была единственная цель: заставить вас взглянуть на витрину. Казалось бы, пустячок, а цель достигнута; в своем роде это не меньшее совершенство, чем в живописи Мона Лиза. Стало быть, шедевр чистой воды.
Я подхожу ближе. Под табличкой, на плоской мраморной подставке, какой-то маленький приборчик размером с два спичечных коробка, только еще более плоский. Он вполне способен поместиться на ладони. Что бы это могло быть? Я подхожу еще ближе.
Электронно-счетная машинка.
Производит все основные операции.
Цена: 8 долларов. Срок гарантии — два года!
Итак, это вычислительная машинка. Да не простая, а электронная. Я испытываю легкое головокружение. А почему же у меня нет электронно-счетной машинки? Правда, мой труд — писательское ремесло — не слишком-то нуждается в вычислениях и подсчетах. Но кому дано прозреть будущее? А вдруг да рано или поздно мне до зарезу понадобится слагать, вычитать, умножать, делить, и тогда хоть бейся головой об стену, что под рукой нет электронно-счетной машинки. Как же быть? Цена прибора — восемь долларов, в пересчете на наши деньги 160 форинтов. В Будапеште на них не купишь и одного ботинка, не то что пары обуви, а тут можно приобрести этакое чудесное устройство, да еще с гарантией на два года. Я больше не раздумываю. Точно притянутый внезапно магнитом, я вхожу в магазин, здороваюсь.
Меня встречают четверо продавцов. Впрочем, «встречают» — не то слово. Они улыбаются мне так, словно ждут не дождутся моего прихода. Приветствуют меня, как папского легата на съезде по вопросу о евхаристии. Две девушки, женщина-толстуха, красавец негр. Все встают, все улыбаются, — очевидно, есть во мне нечто привлекательное. А может, я излучаю некую колдовскую силу, или вдруг да я на самом деле симпатичнее, чем считал себя, — красавец вроде этого молодого негра с фигурой атлета; он придвигает мне стул, усаживает меня со всей предупредительностью и, широким жестом обведя магазинные полки, интересуется, каковы мои пожелания.
— Хотелось бы микрокалькулятор за восемь долларов.
Продавец тотчас приносит. Демонстрирует прибор в действии. Нажимает крошечные клавиши, делит, умножает, вычитает и складывает. Передает машинку мне, чтобы я сам мог попробовать. Я лихорадочно произвожу вычислительные операции. Прибор действует безукоризненно. Его укладывают в футляр, вручают мне инструкцию с правилами пользования, а заодно и двухгодичную гарантию. Я расплачиваюсь. Красавец негр провожает меня до дверей и мимоходом бросает:
— Излишне напоминать, что десятичными дробями калькулятор оперирует с таким же успехом, как и целыми. Но зато, — добавляет он, — запоминающего устройства у него нет.
Нет, так нет. В конце концов я же как-то существую, хотя мои способности к запоминанию равнозначны нулю. Да и вообще, если разобраться: к чему счетной машине запоминающее устройство?
Я спешу домой. Достаю микрокалькулятор и демонстрирую все его чудеса своей жене. Мы собирались пойти в кино, но остаемся дома. Вычитаем, умножаем. Делим десятичные дроби на десятичные дроби. Наутро я просыпаюсь счастливым, и лишь медленно, постепенно в душу закрадывается подозрение. Ладно, я согласен, что на этом свете нет ничего безупречного. И все же почему у моего калькулятора нет запоминающего устройства? Следует признаться, что я и понятия не имею, как оно могло бы быть использовано, но если уж оно существует, это запоминающее устройство, то почему его нет у моей машинки? Конечно, я знаю, что на родине друзья и без того примут микрокалькулятор за чудо, но вдруг да они прознают, что существуют вычислительные приборы совершеннее моего? Меня мучает совесть, к тому же если уж раз в жизни приобретаешь счетную машину, то хочется, чтобы она была безукоризненной.
Отступать некуда. Я спускаюсь на улицу, микрокалькулятор в кармане. Дважды обхожу кругом тот магазинчик. Наконец решаюсь войти. Мой приятель, красавец негр, с встревоженным лицом спешит мне навстречу.
— Вы снова к нам, сэр? Уж не обнаружилось ли какой неполадки? Если у вас есть претензии, мы обменяем прибор, хотя подобного случая в нашей практике еще не было.
— Претензий у меня никаких нет. Но если можно, я хотел бы обменять его на такой микрокалькулятор, у которого есть и запоминающее устройство.
— Извольте, со всем удовольствием. Если вы доплатите три доллара, мы охотно обменяем вам его на прибор, который, кстати, умеет извлекать корни и возводить в степень.
Я доплачиваю. Получаю другой микрокалькулятор, который по размеру несколько больше предыдущего, примерно такой, как роман Мора Йокаи «Новый землевладелец». Зато он извлекает корни, возводит в степень и снабжен запоминающим устройством; я решаю тотчас опробовать его за столиком баварской пивной по соседству. И мне не приходится разочароваться! Достаточно нажать на клавиш, и моя электронно-счетная машина на крохотном световом табло возрождает из забвения (всего за каких-то три доллара!) любую ранее произведенную операцию вплоть до извлечения корня. Я горд, удовлетворен, успокоен; за небольшую приплату меня осчастливили на весь день.
Но только на день, потому что вечером жена заметила:
— Как мы провезем ее через границу? Не слишком ли велика эта твоя машина?
И в самом деле: первая машинка вполне могла бы уместиться в нагрудном кармашке, а эта даже боковой карман оттопыривает. Как бы не вышло неприятностей… И тут из мрака моей давно бездействующей памяти вдруг высветлилось короткое сообщение, когда-то прочитанное мною в газете «Непсабадшаг». На пограничном пункте в Хедешхаломе задержали австрийского гражданина, который пытался нелегально провезти в своей автомашине дюжину микрокалькуляторов стоимостью в 36 000 форинтов каждый… Конечно, шутка ли сказать: то, что я приобрел здесь за 11 долларов, то бишь за 220 форинтов, в Хедешхаломе ценится в тридцать шесть тысяч. Но я даже этому не мог радоваться — какой уж из меня контрабандист! Я лег спать. Долго метался в постели, и все мне чудились кошмары. Вот я подхожу к таможенному контролю на Ферихедьском аэродроме — легкой походкой, но не спеша и не с ухмылкой, а с невинной улыбкой. Ну, и чего я этим добьюсь? Венгерские таможенники предельно вежливы, но их не проведешь. И мне даже здесь, во мраке нью-йоркской ночи, слышалось: «Уважаемого пассажира с оттопыренными карманами просим пройти личный досмотр». Я с трудом уснул, а наутро, проснувшись в поту, тотчас поспешил на Восемьдесят шестую улицу.
Меня встретили как старого друга, чуть ли не члена семьи. «Наш самый приятный покупатель микрокалькуляторов», — сказала толстуха за кассой. Затем продавцы поинтересовались, каково будет мое желание.
