Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА. книга третья.
Конечно же, конечно, после увертюры Игорь спел песню «Созрели вишни…». Хорошо пел! Почти профессионально – на бис!
- Есть талантливые ребята среди морского корпуса подводников, - с гордостью подумал Липовецкий, - доброго вам пути!
Особый восторг, хохот и визг у зрителей вызвала сценка, когда Змий – искуситель, в умелых руках корабельного врача, соблазнял вишенкой не только весь «оркестр», но и дядю Ваню. Чтобы получше рассмотреть голову змия, - а она уж очень правдоподобно извивалась в руках врача, некоторые подводники приближались к нему очень близко. Их, совсем обнаглевших, из пасти змия отгоняла струя воды…, - они хохотали и визжали! Народу было не протолкнуться. Эмоционально выдыхаемый подводниками углекислый газ, создавал в отсеке атмосферу, превышающую его процентное содержание более двух раз. Пришлось срочно перемешивать воздух в отсеках и снаряжать дополнительно регенерационные установки РДУ. Третья смена, которая в это время несла вахту и отсутствовала на концерте, выразила решительный протест. Замполит их успокоил, пообещав, что следующий праздник РТС они уж точно смогут посмотреть. Но не так вышло, как гадалось. На борту был Горячковский, а это всегда неожиданное «ЧП».
- Что-то у меня побаливает в правом подреберье, - заявил он врачу.
Тимофей Григорьевич ощупал его жирный, заросший рыжей щетиной живот. Для верности приложил ухо к его череву. Послушал:
- Кипит, как в смрадном самогонном аппарате. Не дай бог, если всё это варево выплеснется через аппендикс - неизвестно для чего им же, ему дарованный отросток, - подумал он.
- Не есть и не пить! - приказал врач Горячковскому, а сам пошёл докладывать командиру своё мнение по поводу обнаруженного заболевания.
Выслушав врача, Липовецкий недобрым словом помянул кадровиков, сделавшим ему столь запоминающийся «подарок», постучал по столешнице и сказал:
- Ты, небось, рад этому борову разрезать живот и уменьшить длину его кишечника хотя бы на пол-литра. Но он же пьяница, на него не подействует никакой новокаин. У тебя же общего наркоза нет. Что будем делать? Говори! В принципе, обстановка позволяет эту операцию произвести. За тобой последнее слово.
- Будем резать и удалять ему аппендицит, - окончательно решился врач.
- Хорошо. Готовься. Насколько я помню, у тебя в наличии медикаментов на шесть небольших внутриполостных операций? – уточнил командир,
- Так точно, товарищ командир, - ответил врач. – Кроме новокаина у меня есть сильнодействующие препараты наркотического воздействия группы «А». Лежат они в сейфе, опечатанном вашей печатью. Но это крайнее средство, - успокоил сам себя Тимофей.
- Решено. Принимайся за работу. Через 12 часов даю «добро» на операцию, - решил окончательно командир.
Все 12 часов амбулаторию и каюту врача мыли, драили и уничтожали спрятавшиеся микроорганизмы ультрафиолетом мощных ламп.
Горячковский ходил по отсеку как именинник, показывал всем свой живот и спрашивал:
- Резать или не резать?
- Всё, хватит! Иди в душ и тёпленькой водичкой хорошо помойся, - прекратил его хождения в народ корабельный врач.
Липовецкий дал команду штурманам уточнить своё место и связистам принять всю информацию в адрес корабля на очередном подвсплытии на перископной глубине. Затем он погрузил «Ладушку» на глубину сто метров и корабль лёг на курс, обеспечивающий достаточно большую длину галса. Врач доложил о готовности к операции и командир дал окончательное разрешение на её проведение. Хирургическая операция, хотя казалась и не сложной, но на корабле проводилась впервые и все подводники с вполне понятным интересом ждали её исхода. Горячковский, с испариной на лбу, побледневший, весь в белом, солдатиком на спине, лежал на операционном столе.
Врач, как и положено, уколол в брюхо новокаин и ждал результатов его воздействия.
- Товарищ командир, разрешите пойти ассистировать. Люблю я это дело, - рвался в операционную старпом.
- И чего ты туда рвёшься? – осведомился Миловидов, недоумевая, столь необычности его инициативы.
- Так у этого борова, по случаю, я собственными руками отрезал бы не только аппендикс, но и язык с яйцами вместе, - под смех подводников центрального поста закончил свой спич Журавский.
- Что-то долго врач ни чёрта не докладывает, - забеспокоился командир. – Виктор Алексеевич, коль ты выразил готовность помогать врачу, то иди, помойся, надень потребную одёжку. Будешь оперативно докладывать сложившуюся обстановку.
- Ну, как, чувствуешь ли ты моё прикосновение, - спросил врач, ощупывая руками в перчатках назначенное место разреза на животе у больного.
- Больно! – заныл Горячковский.
- Не может быть, - засомневался Тимофей Григорьевич.
- Может, может, мне больно. В этом вашем новокаине никакого градуса нет. Вот он меня и не берёт! После первой бутылки у меня ни в одном глазу, - спокойно и рассудительно поведал оперируемый пациент.
- Ладно…, - «переваривая» информацию, размышлял врач. Затем он покачал головой: мол, «на тебе, бабушка, и на хлеб, и на масло», - а ты как думал! – Ладно, жахнем ему для уверенности ещё одну порцию замораживающего снадобья, - и тут же сделал уже повторно, вынужденную блокаду.
- Ну, как, - спросил врач, ощупывая живот пациента.
- Щекотно, - ответил тот.
- Ничего себе, - подумал Тимофей. От беспокойства у него самого на лбу выступили капельки пота.
- Спокойно, - приказал он сам себе, - подождём! В нашем деле выдержка и уверенность нужна, прежде всего.
- Григорий Тимофеевич, а может мне лучше спиртику? – в вожделении, закатил свои маленькие глазки Горячковский.
- Дурак, мы же тебе в кишечнике сейчас сделаем дырку. Всё добро, которое ты засосёшь, неминуемо прольётся, - разрядил обстановку химик-санитар, ассистирующий врачу.
Тимофей опять легонько стукнул рукой пациента по животу.
- Ну, как?
- Да никак, - ответил тот.
- Слава богу! – сказал врач, - начнём. И он сделал первый косой разрез брюшины.
Из открывшейся раны на свет божий, как из потревоженной норы, похожие на толстые червяки, начали вылезать кишки, до сих пор упакованные в этом бездонном вместилище закуски и спиртного. В операционной распространился тошнотворный запах – «дайте выпить и закусить, иначе упаду!». Химик-санитар побледнел, зашатался и чтобы окончательно не упасть прислонился к стенке.
- Как дела? – прозвучал запрос центрального поста из динамика.
- Больной, с кишками наружу, лежит на столе, ассистент сдох, - спокойно доложил Тимофей.
- Виктор Алексеевич, бегом в операционную! Разобраться и доложить обстановку, - дал указание командир.
Спустя нескольких минут старпом доложил:
- Всё в порядке, как на пляже в Одессе: говна много, пытаемся в нём разобраться и отыскать злополучный аппендикс.
Зная, что там, у операционного стола не до дурных вопросов, в центральном посту все помалкивали. «Ладушка», раздвигая носом упругие тысячи тонн давления воды на свой прочный корпус, как ни в чём не бывало, следовала заданным курсом. В манипуляторах сонно чмокала гидравлика, которая поступала в исполнительные прессы для перекладки рулей. В лодке установилась тревожная тишина.
- Товарищ командир, - ожило переговорное устройство, - товарищ командир, аппендикс отыскать не можем. У Горячковского начались судорожные болевые спазмы, создающие внутреннее брюшное давление. Ход операции застопорился: и ни туда, и ни сюда! – спокойным голосом доложил старпом.
- Что будем делать? – нарушив тишину центрального поста, прозвучал голос Миловидова.
- Валентин, меня этот вопрос тревожит не меньше тебя. Что делать? – ответ знал лишь В.И. Ленин. Но в данном случае…, Александр Николаевич, иди к врачу и узнай его мнение что делать далее.
Буквально через минут десять замполит вернулся и доложил:
- Врач пытается упаковать кишки обратно: всё как было. Колет новокаин, но болевой спазм не снимается.
- Доведёт меня этот Горячковский до ручки от нехорошей двери. Но жизнь любого человека, даже такого как Горячковский, поручена мне. За неё будем бороться до последнего шанса на спасение. Будем готовить и посылать радио в Москву с просьбой о помощи, - решил командир.
Далее начался малый кошмар. Москва заключением авторитетных светил медицины посоветовала для снятия болевого спазма ввести больному соответствующее обезболивающее средство из группы «А».
- Ввели.
- Не помогло. Горячковский лежал с букетом вывалившихся кишок и на чём свет стоит, ругал всех подряд: КПСС, правительство, ВМФ, подводные лодки и непосредственно всех подводников. Единственного кого он не трогал – это себя.
Переговоры с Москвой закончились тем, что по решению Главкома ВМФ на встречу с «Ладушкой» был послан большой противолодочный корабль с хирургической бригадой для проведения операции с применением для больного общего наркоза. Назначенное рандеву у Гебридских островов состоялось. Но из-за штормовой погоды и большой волны подойти к БПК было невозможно. Не всплывая в надводное положение, под перископом Антон доложил обстановку Главкому. Тот принял решение вернуть РПК СН в Североморск для передачи больного в госпиталь.
