Барбара Вайн - Черный мотылек
Наконец дверь дома отворилась, вышла женщина. Дикки не удостоил ее подробного описания, однако назвал «пожилой» и добавил, что она везла сумку на колесиках. Если тайна Кэндлесса не заключается в извращенной любви к старушкам, эта женщина никак не могла быть «той самой», однако на всякий случай Дикки ее сфотографировал. Он видел, как она удаляется к железнодорожной станции Лейтон-Мидленд. Когда старуха скрылась из виду, Джеральд двинулся в противоположном направлении, к Ли-роуд. Попросту вернулся туда, откуда пришел, сел на метро и поехал домой.
Дикки полагал, что просто наблюдать за домом гораздо удобнее сидя в машине. Однако это соображение он оставил на потом, а пока что возлагал все надежды на запланированную «объектом» полуторадневную отлучку. Вновь пришлось идти за Джеральдом в метро, на этот раз «объект» пересел на кольцевую линию на Кингс-Кросс и вышел на Паддингтон, а там, на вокзале, купил билет первого класса до Барнстепла, туда и обратно. Дикки, стоявший за ним в очереди, купил билет эконом-класса.
Втайне он был уверен, что в поезде к Джеральду присоединится «молодая леди», и специально сходил проверить, однако Джеральд сидел в одиночестве, читал книгу и ел батончик «Марс». В Эксетере они пересели на другой поезд, опять же без «молодых леди», и предприняли «долгое утомительное путешествие» в Барнстепл. И здесь Дикки потерял Джеральда из виду, потому что на вокзале «объекта» встретил какой-то человек, заурядный человек с зеленым «вольво», а Дикки не удалось поймать такси.
Через неделю, когда Джеральд поехал «по делам» в семейном автомобиле, Дикки пошел на риск и решил дожидаться его в Лейтоне, на углу Гудвин-роуд. Все складывалось, как он и предполагал: из машины наблюдать за домом удобнее. Вскоре приехал и Джеральд. Он припарковал семейный автомобиль и принялся ждать — так показалось Дикки. Разглядеть, чем занят Джеральд, он не мог. Но когда Джеральд вышел из машины, постучал в дверь, потом достал ключ и сам отпер замок, Дикки среагировал немедленно. Он успел сфотографировать его, но дверь сразу же захлопнулась, и встретил ли кто-то Джеральда, сыщик не рассмотрел.
Сара и Хоуп приехали вечером в пятницу в машине Сары. Девочки редко приезжали вместе, на этот раз в знак солидарности: смыкают ряды перед лицом неприятного открытия о родном отце. Автомобиль они вели по очереди, непрерывно обсуждая загадку Кена Эпплстоуна, которого им так и не удалось разыскать.
— Вернее, Джейсону Тэйгу не удалось, — уточнила Сара.
— Ну да. А как он действовал?
— У него есть приятель-канадец. Тот позвонил своему отцу в Торонто и попросил просмотреть все телефонные справочники в стране. Отец на пенсии, заняться ему больше нечем. Он был просто счастлив, что может кому-то помочь.
— Не надо было вмешивать еще и Тэйга, — дрожащим голосом вымолвила Хоуп, снимая широкополую черную шляпу и бросая ее на заднее сиденье. — Просто ужасно, что теперь чужие люди знают про папочку. Ты могла бы сама все сделать — ну, то, что сделал Джейсон. Среди твоих студенток наверняка есть канадка. Поручила бы это ей, не объясняя, кто такой Кен Эпплстоун.
— Нет, Хоуп, одна я не справлюсь. Семестр уже начался, дел по горло. С тем же успехом можно сказать, что это должна сделать ты.
— Но ведь книгу ты взялась написать, верно? А ты подумала, как будешь писать, если выяснится, что папочка совершил что-то ужасное? Бедный папочка, мне кажется, он сделал что-то противозаконное, не нарочно конечно. А если разнюхает желтая пресса? Что тогда делать?
— Не знаю, — пробормотала Сара и умолкла. Вдали показались огни Бристоля, когда она возобновила беседу: — Отец этого канадца так и не нашел Кена Эпплстоуна.
— Ты уже говорила. Однако он нашел Эпплстоуна Джона, верно?
— Нашел номер его телефона. В Виннипеге. Никто не подходит, автоответчик не включен.
Они остановились на заправочной станции, купили две порции пирога со свининой, два пакетика чипсов и две банки коки. Дальше машину вела Хоуп.
— Может, купишь машину с автоматической коробкой передач? — предложила она. — Ручная — это допотопно. Надо было взять мою машину. Я тебе говорила, а ты не послушала.
— Ешь пирог, — ответила Сара.
Разговор прекратился — сестры сосредоточено поглощали пищу. Под Тивертоном Хоуп заговорила снова:
— Ты решила, что папочка рос у родственников или друзей Кэндлессов в Ипсвиче, так? Что кто-то из старших или сам бывал в доме, когда умирал маленький Джеральд, или слышал от кого-то и рассказал об этой смерти своему сыну, его сверстнику?
— Что-то в этом роде. Вряд ли он был совсем чужим этой семье.
— А если его отец был торговцем, разносчиком? Зеленщик, молочник? А это идея — почему бы не молочник? Почтальон, булочник, точильщик ножей, прачка…
— Хоуп, — прервала Сара, — это же не викторианская Англия, а тридцатые годы.
Хоуп включила левый поворотник, съехала на обочину и припарковалась. Обернувшись к сестре, она многозначительно произнесла:
— Врач!
— Который лечил больного мальчика?
— Вот именно.
— Да, наверное, врач у него был, — решила Сара. — Семья не из богатых, но и не совсем бедная. В те времена стали бы класть ребенка в больницу? Возможно. Но если приходил врач… Наверняка Джоан Тэйг помнит, приходил или нет.
— Спроси ее внука.
— И ты думаешь, врач вернулся домой и рассказал жене и детям, что у него умер пациент, маленький мальчик, от менингита… Его сыну было тогда столько же лет, сколько этому мальчику. Это могло произвести сильное впечатление.
— Еще бы! Бедный папочка.
— К тому времени детская смертность заметно снизилась, врачи редко теряли маленьких пациентов. Пожалуй, сын врача не забыл бы такой случай. Может быть, эта смерть даже преследовала его, он думал: если беда приключилась с тем мальчиком, то и я могу умереть. И он запомнил имя: Джеральд Кэндлесс. А девятнадцать лет спустя… Иногда ты просто гений, Хоуп!
Через десять минут они прибыли в Ланди-Вью-Хаус. Полин, надевшая к вечеру красное платье с ниткой жемчуга, глянула на Хоуп и бодро заметила:
— Шляпа у тебя — точь-в-точь совок для угля, у нас такой был в старом доме.
Подражая придирчивому судье, с которым ей не раз приходилось иметь дело, Хоуп спросила:
— Что такое «совок для угля»?
По правде говоря, ни в Хэмстеде, ни в этом доме никогда не топили углем. Урсула могла бы напомнить, но промолчала. Сара уже налила изрядные порции виски себе и Хоуп, а Хоуп, услышав телефонный звонок, прошла в соседнюю комнату и взяла трубку. Обе девочки любили Полин в детстве, но с годами стали воспринимать кузину со снисходительным презрением. Она платила им взаимностью. По их мнению, Полин так и не научилась жить, а в ее глазах девочки так и не повзрослели.
— Ошиблись номером, — сообщила Хоуп, возвращаясь к своему виски. — Странный какой-то человек, очень таинственный.
Может быть, Адам Фоли, подумала Сара. На следующее утро она поднялась раньше Хоуп — как обычно. Мать срезала в саду увядшие георгины. Спросила, нужна ли следующая серия «из жизни отца». Она старалась говорить на эту тему бодро и непринужденно, но Сара ответила — нет, спасибо, не в этот раз, нужно обсудить совсем другую проблему. Затем поцеловала мать в щеку и оставила ее в полной растерянности: одну руку Урсула прижимала к невзначай обласканной щеке, другой держала садовые ножницы, и лишь минуту спустя ощутила порыв ветра и поняла, что промерзнет до костей, если не сходит за пальто.
Последнее время девочки стали намного ласковее, никогда прежде они не общались с ней так задушевно. Все началось с того дня, когда Урсула разрыдалась в такси, возвращаясь с поминальной службы. Она даже не помнила, почему плакала, но конечно не потому, что Джеральд мертв. А девочки именно так поняли ее слезы. Наверное, потому и смягчились.
Сара входила в комнату, когда зазвонил телефон. Посмотрела на часы — половина десятого, рановато для звонка. Она сердито сняла трубку. Мужчина, назвавшийся Сэмом Флемингом, позвал к телефону Урсулу.
Тут вошла Полин, попросила разрешения взять машину, все равно чью, — она собирается за покупками в Гонтон. Да-да, пожалуйста, ответила Сара, прикрывая ладонью микрофон. Выглянула из окна, ожидая увидеть мать возле клумбы, но ее там не оказалось.
— Не знаю, где она сейчас, — сказала Сара. — Передать, чтобы она перезвонила?
Флеминг согласился и продиктовал телефон. Сара постаралась его запомнить, поскольку бумаги под рукой не нашлось. Полин вышла, в кухне появилась Хоуп. Сестры кивнули друг другу, Сара указала на сад. Предложила приготовить гренки по-французски, спросила, будет ли Хоуп есть, и пока возилась с гренками, вернулась мать.
Урсула вымыла руки над кухонной раковиной. Ей сделалось не по себе: девочки в торжественном молчании смотрели на нее. Хоуп со стянутыми на затылке волосами, в старой джинсовой куртке и серых брюках, очень походила на Джеральда. Если взглянуть мельком, покажется, что на стуле сидит Джеральд и собирается сказать ей что-то неприятное, жестокое.
