Малькольм Брэдбери - Профессор Криминале
Засим Монца объявил, что сегодня вечером в зале Девяти Муз состоится большой прием, который увенчается парадным банкетом в трапезной фра Липпо Липпи. Банкет почтит своим присутствием попечительница фонда Маньо, г-жа Валерия Маньо, специально прибывающая из США, — к счастью, на острове обнаружилась посадочная полоса, способная вынести вес ее личного «боинга-707». В заключение Монца объявил, что на данный момент запас объявлений исчерпан, но запас был солидный, в связи с чем до начала приема осталось, увы, всего минут двадцать. А ведь наверняка мы не прочь переодеться; а ведь приготовленные для нас апартаменты разбросаны по всей обширной территории; а ведь мы тут зазря теряем драгоценное время, давно пора бежать в секретариат за ключами и гостевыми ордерами. «Однако мы уже на полчаса опоздали», — сказал я мисс Белли, сверившись с циферблатом. «Это по британским меркам, — отвечала та. — В Италии стандарты льготные: кто опаздывает на час, тот является на полчаса раньше срока».
В секретариате, где выстроился длинный хвост из жаждущих заполучить ключи, я влип в скользкую ситуацию — первую среди многих, ожидавших меня в Бароло. Не знаю, по какой причине (моя ли телеграмма оказалась чересчур лаконичной, языковой барьер — труднопреодолимым или итальянские нравы — излишне вольными), но нам с Илдико отвели одну комнату на двоих. Нет, у меня возражений не возникло—и вы бы меня поняли, если б хоть раз увидели Илдико воочию, — зато она имела полное право закатить скандал. «Ну, куда мы теперь?» — спросила Илдико; пока я толкался в секретариате, она наслаждалась панорамой озера, стоя на свежем воздухе, у перил террасы. «Нас обоих сунули в Мемориальную купальню». «В купальню? Значит, спать придется в воде?» «Вряд ли непосредственно в воде, но что в одной постели — уж точно. Хочешь, пойду пособачусь с ними по этому поводу?»
Илдико вылупила глаза: «По такому поводу — и собачиться?» «Да я не то чтоб сам собирался собачиться, просто думал, что, может, ты будешь против». «Собачиться с бюрократами — себе дороже. Заведут канитель, за неделю не расхлебаешь. А мне казалось, на Западе это не считают развратом». «Погоди, Италия — еще не весь Запад. Словом, ты согласна?» «Конечно, согласна. Глянь, благодать-то какая! Лучше, чем в цекистском профилактории. На Западе всюду так?» «Боюсь, далеко не всюду. Местами Запад просто омерзителен. По сравнению с тем, что ты видишь, — даже не местами. Сплошь». «А на чьи деньги эта благодать устроена?» «На деньги штатовской попечительницы. Состояние она сколотила, если не ошибаюсь, на самолетах и лекарствах. Так что перед тобой, можно сказать, американский империализм с человеческим лицом». «Значит, теперешним кайфом я обязана империализму?» «Ему, родимому. Тебя это раздражает?» «Ни фига не раздражает. — Илдико цапнула меня под локоть. — По мне, тут просто рай земной. Ну, где наш шалаш? Веди!»
Поминутно разворачивая топографическую схему, которой меня снабдили в секретариате, мы с Илдико зашагали сквозь буйные заросли плодовых деревьев по дорожке, ведущей вниз, к Мемориальной купальне, — она, как вы, очевидно, сообразили, находилась на берегу, у самого уреза воды. Вокруг, по справедливому наблюдению Илдико, цвели райские кущи. Точнее не скажешь: как внутри, так и окрест вилла Бароло сияла беспорочным совершенством, единственный недостаток коего заключался в отсутствии каких бы то ни было недостатков. В любой здешней несуразице просматривалась высшая целесообразность. Парк, которым мы с Илдико проходили, в своем роде являлся шедевром не менее вдохновенным, чем фрески и скульптуры, виденные нами в вестибюле. Всякая терраска возделана, всякая грядочка взрыхлена, всякий кустик аккуратно подстрижен. Очертания деревьев исполнены глубокого смысла, изломы скал зовут к восхождениям в эмпиреи, а еле различимые тропы — к волнительным сюрпризам: к гроту, бельведеру, панораме, птичьему полету, мраморной востроглазой нимфе или ражему мудрецу античности — эпохи, когда без одеяний думалось лучше и никто этим не смущался.
Природа здесь была укрощена и приручена. За парком начинался лесистый неровный склон, каждая трещинка, каждый укромный уголок и каждая впадинка которого выполняли какую-нибудь полезную функцию: тут высажены кусты папоротника, там устроен миниатюрный грот, чуть поодаль — подобие античного храма, импровизированный водопадик и так далее. Не пропадали втуне и впадинки, трещинки, укромные уголки мраморной анатомии нимф, небожителей, атлетов и вакханок, которыми было поутыкано все вокруг. Фонтанчики, струи и гейзеры, бившие из грудей, ртов, ягодиц и причинных мест, сливались в сплошную водную феерию, при этом внося свой вклад в водоснабжение прудиков с золотыми рыбками и многочисленных ручейков, которые, в свою очередь, подпитывали обрамлявшее панораму озеро. Мы спустились к его глади по подсвеченным ступенькам и полюбовались темной охрой предзакатных вод, расцвеченных светлячками солнечных бликов, — в истинном парадизе не бывает недоработок.
Мемориальная купальня тоже превзошла все ожидания. Старинная постройка была реконструирована в самом что ни на есть модерновом стиле и превращена в комфортабельное палаццо, состоящее из номеров «люкс», в каждом из которых было бы не зазорно остановиться величайшей еврознаменитости. Наш с Илдико номер состоял из спальни, ванной и огромной гостиной (она же рабочий кабинет). Кровать оказалась поистине королевских — нет, императорских, даже генеральносекретарских пропорций. Терракотовый пол спальни устлан дивными турецкими коврами, по стенам с продуманной небрежностью развешаны гобелены.
«И все это нам?— восхищенно пролепетала Илдико, оглядевшись по сторонам. — Почему?» «Наверно, надеются на хорошую статью, — вздохнул я. — Жаль только, напечатать ее нам будет негде». «Ой, какая прелесть! — взвизгнула Илдико, раскрывая створки антикварного гардероба. — Прислуга уже распаковала наши вещички! И это все твои шмотки? Какой кошмар! Приезжаешь в такое приличное место, а сам одет как последняя дворняжка! А я думала, ты богач».
«Илдико, давай внесем в этот вопрос полную ясность, — решительно сказал я. — Я никакой не богач. Кроме того, собирая вещи в дорогу, я думал, что лечу только в Вену, на пару дней». «Ну вот видишь, как тебе повезло. Смотри, в какое шикарное местечко я тебя привезла. Завтра прошвырнёмся по магазинам, и ты у нас станешь красавчик. У тебя ведь много долларов, правда?» «Завтра начинается конгресс, — заартачился я. — Я буду слушать доклады». «Подумаешь, очередная порция объявлементи». «Не только. Там будут выступать ведущие писатели современности. А кроме того, мне необходимо познакомиться с Басло Криминале. Если, конечно, его сумеют найти».
Илдико улеглась на кровать, зарылась носом в подушку и хитро поглядела на меня снизу вверх.
«А ты ловкий. Поселил нас в одну комнату. Хорошо устроился». «Ничего я не устраивался!» — запротестовал я. «Правда? А я подумала, что ты немножечко научился соображать по-венгерски. Хорошая тут кроватка». «Ничего», — признал я. «Ложись, попробуй, какая мягкая». «Полагаю, нам следует переодеться и поторапливаться — прием уже, наверно, начался». «Ну-ну, — сказала Илдико. — Будь по-твоему».
И мы стали переодеваться, разглядывая друг друга с некоторым любопытством.
«Нет, это никуда не годится, — объявила Илдико, когда мой туалет был завершен. — Совсем некрасиво. Надень-ка одну их моих рубашек. Вот эту. Она тебе будет в самый раз. Дай расстегну пуговицы». «Спасибо, я сам, — уклонился я. — Рубашка и в самом деле будет впору». «Да, у меня фигура, как у мальчика, — объяснила Илдико. — Но все-таки не совсем, правда?» «Не совсем», — подтвердил я. «Надевай-надевай. Вот так ты почти красавчик. Нужно научиться любить хорошие вещи. На Западе так много хороших вещей!» «Ну теперь-то можно идти? Пойдем выясним, удалось ли отыскать Криминале». «Ты на него посмотрел? И что ты о нем думаешь?» — спросила Илдико. «Производит впечатление. Даже более внушительное, чем я думал. Точнее говоря, я ожидал чего-то совсем другого». «Он очень великий, — сообщила Илдико. — Тяжелый человек, доверять ему нельзя, но безусловно очень великий. Тебе нравится мое платье?» «Класс», — ответил я. «Ничего, я себе еще лучше куплю, вот увидишь», — пообещала она.
Признаюсь честно — в такой обстановке покинуть Мемориальную купальню было нелегко, но я преодолел соблазны, и вскоре мы уже шагали через парк, направляясь к вилле Бароло. «Теперь главное — придумать, как подобраться к нему поближе», — озабоченно сказал я. «Не так-то это просто. Придется прорываться через Сепульхру. Без ее разрешения он ни шагу. Ужасно преданный муж». «Она какая-то странная», — заметил я. «Наверно, она — его муза, — предположила Илдико. — Говорят, он боготворит землю, по которой она ступает. Еще бы — когда она ступает, вся земля дрожит». «Не больно-то она похожа на красотку с фотографий». «Увы, в Венгрии женщины рано толстеют. Именно поэтому я терпеть не могу гуляш. Не хочу стать такой, как она». «Надеюсь, этого не произойдет», — искренне сказал я. «Ах ты, свинья! Неужели ты хоть на минуту допускаешь мысль, что я могу так разжиреть?» «Нет-нет, что ты», — успокоил ее я. «Значит, тебя устраивает, как я выгляжу?» «Вполне». «По твоему поведению не скажешь». «Просто нам необходимо присутствовать на приеме». «Ну ладно, — смилостивилась Илдико. — Так и быть, сделаю то, чего ты так хочешь. Итак, чего же ты хочешь?» Боюсь, мой ответ прозвучал недостаточно галантно: «Для начала я хочу, чтобы ты каким-то образом свела меня с Басло Криминале». «Ладно. Если это все, чего ты хочешь».
